Чистовик - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 34

— А вас не тревожит, что прямо во дворе Конлава есть проход в другой мир? — спросил я. — Вдруг из дверей выедет танк, что с ним сделают дамы с собачками?

— Танк не проедет, — ответил Рудольф. — Ты и впрямь недолго был функционалом, Кирилл… максимальный размер порталов ограничен. Насколько мы понимаем, мощность, требуемая на их открытие, растет по экспоненте, и сделать ворота для танка немыслимо. Это потребует всю энергию мира.

— Это хорошо, — сказал я. — Вот только атомные бомбы бывают и очень маленькими… и ее даже не обязательно проносить в дверь.

Рудольф смолчал. Думаю, он был в курсе, что единственная уничтоженная башня таможенника была стерта с лица моего мира термоядерным взрывом — и этот взрыв еще и выворотил целый холм на Аркане, куда вел портал.

— Я бы на вашем месте все-таки озаботился… — продолжил я.

— Чем? Уничтожением портала? У нас нет бомб, мы можем лишь засыпать башню камнями, залить бетоном.

— Или перенести Ватикан в другое место.

— Зачем? Чтобы после титанических трудов арканцы открыли еще один проход — прямо к новой резиденции? Если крысиную нору заделать, то звери прогрызут другую, рядом. Лучше поставить мышеловку.

Я замолчал. Глупо считать себя умнее других. Если кардиналы терпят дверь в иной мир рядом со своими святынями, то у них должны быть на то причины.

— Еще раз повторю, ты сохраняешь свободу. Мы можем доставить тебя к порталу, — сказал кардинал. Карета уже въехала в город, не знаю уж, в Рим или Ватикан. Дорога стала ровнее.

— Ну уж нет, — сказал я.

Рудольф вздохнул:

— А жаль. Я надеялся, что ты согласишься, и наши проблемы кончатся сами собой…

Я посмотрел на кардинала. Тот улыбался. Но в каждой шутке есть доля правды, и здесь она, несомненно, была большая.

— Мне ужасно жалко вас огорчать… — начал я.

И в этот миг впереди раздался звук, которого в этом мире не было и быть не могло.

Глухое частое «та-та-та» автоматной очереди.

12

История полна примеров того, как цивилизация более технически отсталая выигрывала у цивилизации более развитой. Варвары покорили Рим, орды Чингисхана — Русь, Куба отстояла свою независимость от США, афганцы выстояли и против англичан, и против советских войск. По сути, любая война — это в первую очередь война идеологий, а уж потом — соревнование в скорострельности и убойности железа. А идеология, как ни странно, это такая штука, которая тем сильнее, чем она примитивнее, чем ближе к базовым ценностям общества: защите территории, отстаивании веры, готовности пойти на смерть за свое «племя». Для огромных и могущественных Соединенных Штатов гибель в войне миллиона людей уже неприемлема. Для какого-нибудь маленького тоталитарного или религиозного государства — миллион станет разменной монетой. Все решает вера.

А здесь веру имели обе стороны. И Аркан, строящий свою утопию функционалов и стремящийся контролировать другие миры. И Твердь, сумевшая создать теократическую сверхимперию, настолько устойчивую, что в ней даже допускалась свобода вероисповедания. Какие бы подводные камни ни крылись под их идеологией, но пока и та, и другая сторона были сильны и монолитны.

К тому же и техническая отсталость здесь не играла решающей роли. У Аркана была технология, у Тверди — биотехнология. Долгий спор фантастов о том, что более прогрессивно и жизнеспособно, обещал разрешиться прямо на моих глазах.

Черт возьми, я вовсе не рвался присутствовать при развязке!

— Наружу! — с неожиданной силой рявкнул кардинал. — Выходим, быстро!

Я выпрыгнул из кареты и оказался зажатым между тремя гарцующими лошадьми. Очень, очень неприятное ощущение для современного городского жителя! Я видел, что девушки управляют лошадьми виртуозно, и сгрудились у кареты они лишь затем, чтобы телами — своими и животных — прикрыть наш выход.

И все-таки было страшно.

Вслед за мной пулей вылетел песик Элисы, закрутился у моих ног. Затем выскочила Элиса, которая помогла спуститься кардиналу.

На несколько мгновений мы замерли, глядя на купол собора. Улица, на которой остановилась карета, метров через сто упиралась в высокую белую стену с широкими воротами. Сейчас ворота медленно закрывались, а от них разбегались люди — то ли паломники, то ли нищие, оставившие свои пригретые места. Снова застучали автоматы — теперь уже несколько. Мне показалось, что временами звук выстрелов захлебывался, но через мгновение его подхватывали все новые и новые стволы. Я даже представил, как все это происходит, как выносятся из распахнутой двери ускорившиеся до немыслимого солдаты-функционалы в бронежилетах, с автоматами в руках… А навстречу им бросаются крошечные бесстрашные собачки, метящие в горло, в лицо, в руки, бегут девчонки в разноцветных мундирах со своими наивными смешными пиками…

— Что же они тянут… — простонал Рудольф. — Ну… ну…

Над стеной вдруг появилось что-то неожиданное, чуждое — темная фигура человека, будто оседлавшего столб дыма. За ней — второй, третий. Кардинал торопливо перекрестился. Я невольно повторил его движение, хоть и понимал, что вижу не чертей из преисподней, а всего лишь десантников из Аркана — с реактивными ранцами за спиной.

А дальше началось совсем немыслимое. С купола собора Святого Петра одна за другой стали срываться каменные горгульи. Впрочем, с какой это стати каменные? Расправляя крылья, будто ожившие персонажи фильма «ужасов», горгульи тяжело понеслись к десантникам. Опять застучали автоматы. Одна из горгулий кувыркнулась и с протяжным клекотом понеслась вниз. Но их было куда больше, чем успевших взлететь десантников. Остолбенев, я смотрел на этот апокалиптический воздушный бой, а воздух уже пронзали крики раздираемых когтями людей и вспыхнувших от реактивного выхлопа горгулий. Кто они были, эти несчастные птицы, превращенные в неподвижных стражей Ватикана? Орлы, летучие мыши, воскрешенные птеродактили?

Тяжело ухнуло. В воздух за стеной поднялся столб пыли и дыма. Земля задрожала под ногами, в домах зазвенели стекла. Я подумал было, что арканцы подтащили через портал артиллерию, но Рудольф вымолвил:

— Наконец-то!

— Что это? — спросил я.

— Мы не можем уничтожить башню таможенника, — сказал кардинал. — Но сейчас она находится на глубине ста метров, в штольне, и с верхом залита серной и азотной кислотами. Господи… помилуй слуг твоих, отдавших жизнь за тебя…

— Не стой столбом! — Элиса толкнула меня. — Ходу!

Они явно собирались идти дальше, к стенам Ватикана. К святому городу, построенному над каменоломней, ставшей капканом для арканцев — и общей могилой для десантников, гвардейцев, собак, горгулий…

Если ты не можешь заделать нору — затопи ее.

Нет, я не мог осуждать властителей здешнего мира. Их выбор — как бороться с врагом. Тем более что это мое появление обострило противостояние.

Но я невольно вспоминал уютную часовую лавочку таможенника Андрея, его часы, где вместо несуществующих кукушек жили деревянные вороны, его самого — наигранно-велеречивого, одетого в восточный халат.

Атомный взрыв уничтожает портал.

А кислота, в которую обрушилась башня?

Очень хотелось верить, что в других мирах она устоит. И лишившийся своего нежеланного выхода во взбунтовавшийся против функционалов мир таможенник заживет спокойной жизнью, мастеря часы и споря с «муслимами» о том, чья вера лучше…

Мы бежали по улице. Мешала конная охрана, которая пыталась прикрывать нас со всех сторон. От мельтешения красок рябило в глазах, и я невольно подумал, что пестрые мундиры имеют помимо декоративного еще один смысл — отвлекать нападающих на гвардейцев…

Кардинал уже тяжело дышал. Ему мешал и возраст, и пышное облачение.

Может быть, стоило ехать в карете?

А может, и смысла нет бежать — десант ликвидирован, атака захлебнулась, врагов больше нет?

И тут я увидел такое, перед чем померкли и арканцы на реактивных ранцах, и ожившие горгульи, и разверзшийся под таможней ад.