Чистовик - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 27

Марко посмотрел на меня, дружелюбно улыбнулся:

— Вы и есть тот уважаемый человек с Демоса?

— Нет, я посланник, — торопливо ответил я. — Меня попросили провести переговоры.

— Переговоры — это хорошее дело, — сказал Марко серьезно. — Слово способно остановить вражду, укрепить дружбу, породить любовь. Слова даны нам, чтобы мы понимали друг друга — даже если это очень трудно… Как вас зовут, юноша?

Я поморщился. Вообще-то меня давно уже не называли юношей.

— Кирилл.

— Очень хорошо. Вы христианин?

— Да.

— Еще лучше. И… вы бывший функционал? — Марко улыбнулся.

Как он это понял?

— Да.

— Очень, очень занятно… Андрей, от имени Конклава я гарантирую посланнику Кириллу безопасность и радушный прием в нашем мире. Как только он выскажет пожелание вернуться, его проводят к вашим дверям.

— Спасибо, Марко, — с явным облегчением сказал Андрей. — Проходи, Кирилл. Успеха тебе в твоих делах, конечно, если они законны и богоугодны!

Он быстренько юркнул за мою спину, что, если честно, не прибавило уверенности в моей безопасности на Тверди.

— А как я их буду понимать? — спросил я, не оборачиваясь.

— Ну, ты же сейчас их понимаешь?

— Сейчас — да, а когда выйду из таможни? Они по-итальянски говорят?

— Никогда не задумывался. — Андрей нахмурился. — Странные вещи говоришь, пасынок предусмотрительности! Проходя через таможню в новый мир, ты получаешь знание языка, это всем известно.

— Ага. — Теперь я понял, что имел в виду Цебриков, говоря, что я «иду через таможню». Так может быть, и в Орысултане в ходу вовсе не русский язык? — Спасибо. Что-то я растерялся…

— Давай, давай, отец отваги! — Андрей подтолкнул меня к дверям. — Не мешкай, неудобно заставлять людей ждать.

Я вышел из таможни, и дверь за моей спиной тут же захлопнулась. Тяжело лязгнул засов.

Девушки в полосатой форме строго смотрели на меня. Песики игриво крутили хвостиками. Марко улыбался.

— Здравствуйте, — сказал я. — Скажите, а эти собаки — йоркширские терьеры?

— Отчасти, — кивнул Марко. — Считаете их несерьезными охранниками?

— Ну… если только от мышей…

Марко посмотрел на одну из девушек:

— Капрал, покажите гостю, как работают наши милые пушистые крошки.

Девушка кивнула. Отдала свою смешную (конечно, если не обращать внимания на острый листовидный наконечник) пику подруге. Шагнула ко мне, протянула руку:

— Дайте вашу куртку, пожалуйста.

Голос у нее был нежный, тоненький. Таким голосом надо признаваться в любви.

Я пожал плечами и снял куртку. Здесь было тепло.

— Она вам очень дорога? — поинтересовалась девушка.

— Нет. Не очень.

— Это хорошо.

Девушка покачала куртку на руке — собачка у ее ног пристально следила за каждым движением. Потом скомандовала:

— Убей.

И подбросила куртку в воздух.

Собачка словно распласталась на брусчатке — а потом взмыла в воздух. Может быть, на такой прыжок был бы способен кот — очень сильный, матерый дворовый кот. Но и то вряд ли — собачка вцепилась в куртку на высоте метра в полтора, а то и в два. Вместе с курткой песик рухнул вниз — и клацающий, щелкающий зубами, рычащий комок покатился по мостовой. Во все стороны летели обрывки ткани, я как-то раз видел такое, когда дворник во дворе старой, разболтанной газонокосилкой наехал на какую-то ветошь. Прошло секунд десять — и песик отскочил от куртки.

Впрочем, называть это располосованное на ленточки тряпье одеждой не рискнул бы самый непривередливый бомж.

— Мама родная, — сказал я.

Песик задорно гавкнул и побежал к хозяйке. Та погладила его (не сводя с меня взгляда), потом достала из клоунских штанов кусок сахара-рафинада и дала собаке.

— Если его не оттащить от врага, то он перегрызает позвоночник за десять — пятнадцать секунд, — сказал Марко. — Впрочем, если шея защищена, то он сосредоточится на лице.

— Что вы… как вы сделали это… — прошептал я.

Я люблю собак. У меня у самого скай-терьер Кешью, сейчас он гостит у родителей. Собаки, конечно, не игрушки. В них, даже самых маленьких, кровь волков, и они умеют драться — и за себя, и за хозяев. Но есть собаки-бойцы, есть собаки-охотники, а есть собаки-друзья. Боевой йоркширский терьер — это такой же абсурд, как… как монахиня-спецназовец?

— Их вывели в монастыре в Йорке, где наши отважные гвардейцы учатся защищать Конклав, — сказал Марко, с любопытством глядя на меня. — Истинное добро не должно быть беззащитным, верно?

— Верно, — сказал я. — Ну, то есть я всегда так думал. Но… они же такие милые…

— Девушки?

— Собачки… хотя и девушки тоже… — Я смешался.

— Они остались милыми. Можете погладить, пес вас не укусит… без разрешения.

— А девушки? — спросил я.

Капрал улыбнулась и ответила сама:

— Вот уж не знаю. Но я советую не проверять.

Марко засмеялся.

— Идемте, идемте, Кирилл. Надеюсь, вас не смутило это маленькое представление? Нашим друзьям совершенно не о чем беспокоиться. А вы ведь друг?

— О да, — сказал я, глядя на собачку. — Без всякого сомнения!

10

Есть люди, которые умеют просить. Во-первых, это профессиональные нищие — не согбенные старушки, протягивающие за подаянием руку где-нибудь у магазина, а те, для кого побираться — профессия, занимающие места у церквей и кладбищ, в парках среди гуляющей публики и рядом с ресторанами, где подвыпившие кавалеры не преминут произвести впечатление на даму. Во-вторых, это прирожденные любители ездить на чужой шее — все мы знаем таких, а порой и дружим с ними: списывающими уроки в школе («ты алгебру сделал?»), пропускающими пары в институте («прикрой меня, ладно?»), опаздывающими на работу («скажи шефу, что я с утра тут кручусь»), зовущими нас на дачу («вскопаем огород — и шашлычок с пивком, ага?»). И мы брезгливо морщимся, но все же подаем первым, мы ругаемся вполголоса, но все же помогаем вторым. В конце концов, у нас всегда есть возможность отвернуться от нищего или отказать слишком уж надоедливому приятелю.

Но есть и третья категория профессионалов. Самая ужасная, ибо от нее не скрыться.

Это политики.

«Народ должен поддержать нашу партию!»

«Пенсионеры должны потуже затянуть пояса!»

«Шахтеры должны войти в нашу ситуацию!»

«Партнеры должны учитывать наши интересы!»

«Предприниматели должны подумать об интересах государства!»

И от этих просьб никому уклониться не удается. Народ поддерживает, пенсионеры затягивают, шахтеры входят, партнеры учитывают, предприниматели думают.

Потому что эти просьбы на самом-то деле имеют силу приказа. Это просьба ленивого нищего с пистолетом в руке.

Я никогда не был нищим, не умел списывать и плевать хотел на политику. Но сейчас мне предстояло выступить в роли просителя, причем во всех ипостасях — и нищим, умоляющим о милостыне, и приятелем, жаждущим помощи, и политиком, пытающимся заключить выгодное соглашение.

Не мое это! Совершенно не мое.

Но куда деваться-то?

Единственный мой шанс избавиться от пристального внимания арканцев, отстоять свое право быть собой — это уговорить правителей Тверди помочь нам. И не просто помочь, а помочь бескорыстно, не превратив нашу Землю, наш отсталый Демос, в еще один мир «схоластической теократии». Потому что девушки-гвардейцы с пушистыми убийцами на поводках никак не вписывались в мое понятие счастливого общества.

В Риме я не был, о Ватикане имел представление лишь из какого-то глупого фильма, где злодеи пытались взорвать сердце католической церкви бомбой из антивещества. Так что сравнить, была ли обитель Конклава похожа на обитель Папы Римского, я никак не мог. Но, наверное, сходство было — я уже убедился, что многие вещи в мирах веера остаются неизменными, даже если расхождение миров случилось довольно давно.

Огромный собор походил на собор Святого Петра. Наверное, походил. Но увидел я его лишь мельком, когда меня посадили в большую закрытую карету. В ней я теперь и ехал в обществе двух девиц в мундирах из галлюциногенного сна Микеланджело, двух милых терьеров из кошмарного сна Босха и представителя Конклава Марко.