Не время для драконов - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 12

– Тогда пойдем, – шепотом сказала Лой, теснее прижимаясь к нему. Они растворились в стене бального зала.

Крошечный закуток был специально создан Лой Ивер для таких вот стремительных свиданий. Тут был сумрак. Торн стоял, уронив руки и тяжело дыша – ну точь-в-точь неопытный мальчик перед первой в его жизни ночью. Она усмехнулась – насколько же сейчас больше ее сила!

– Смелее, мэтр, – улыбнулась она, одним движением освобождаясь от платья.

Он схватил ее, точно тонущий – спасательный круг.

– Ну же… – хрипло прошептала она.

Маг терял голову, и это было хорошо.

Торн прижался к ней.

– А теперь скомандуй своим выпустить Ритора, – нежно промурлыкала Ивер. Сталь сверкнула возле самого горла Торна; острие оцарапало кожу.

– Ч-что?! – Казалось, он сейчас рухнет бездыханным.

– Мне не нужны трупы на балу, – резко сказала она. – Ты хотел убить Ритора. Я не допущу этого. Сводите счеты где угодно, но не на моих землях. Ты понял, Торн? Скомандуй своим людям отступить. Слышишь? Иначе, клянусь, я перережу тебе глотку. Что потом будет со мной, ты уже никогда не узнаешь. – Она вновь коснулась лезвием его горла.

Торн захрипел.

– Сука…

– Не стоит ругаться, – мягко сказала она. – Ты не оставил мне выбора. Командуй!

Несколько мгновений он колебался, и Лой подумала, что он и в самом деле не из трусливых.

– Хорошо! Ты победила… сейчас.

Она почувствовала волну магии.

– Готово…

– Послушай, как тебе это удалось? – мрачно спросил Хор, когда они кончили заниматься любовью.

Лой пренебрежительно фыркнула.

– Для настоящего мага он слишком сильно хотел жить, – сказала она. Словно плюнула в лицо невидимому Торну.

Было у американцев когда-то такое наказание – обмазать преступника в смоле и вывалять в перьях. Виктор никогда не мог сообразить, в чем же воспитательный эффект такого мероприятия?

Кажется, сейчас он начал это понимать. Вымазанный с ног до головы в грязи, облепленный листьями, Виктор стоял перед хохочущей Тэль и никак не мог решить – что же ему делать. Смеяться, плакать, удирать или отшлепать эту несносную девчонку, втянувшую его Бог весть во что?

Все-таки он выбрал смех. Уж очень нелепо выглядела Тэль. Как и он, впрочем. Виктор протянул руку, снял со щеки девочки прилипший лист.

– Как ты это придумал? – спросила Тэль.

– Ты же сказала, если что случится – падай, – невозмутимо ответил Виктор. – Вот. Я послушный.

Тэль снова хихикнула, уже тише. Виктор огляделся.

Полная чертовщина. Они были в лесу, и не в окультуренном грязненьком подмосковном лесочке, а в нормальном, воскрешающем в памяти картины Шишкина. Холм, с которого они скатились, вроде бы наличествовал… вот только никакой тропинки Виктор на нем углядеть не мог. Небо, только что бывшее голубым, затягивали плотные тучи.

А самое главное – вокруг царила осень. Непоздняя, наверное, потому что было не так уж и холодно, но именно осень. С деревьев почти полностью облетели листья, лишь на вершинах осталось чуть-чуть бурого и желтого цвета.

И тихо. Очень тихо. Никогда так не бывает рядом с пляжами и прочими местами отдыха. Всегда находится придурок, решивший, что в нем гибнет певческий талант, или компания, включающая магнитофон на полную мощность…

– Где мы, Тэль? – спросил Виктор. Вопроса, где их странные преследователи, даже не возникло. Он просто чувствовал, что поблизости их нет.

– Дома. У меня дома. – Тэль провела ладошкой по лицу, стирая остатки крови. Ран не было.

– У тебя дома? – Виктор произнес эти слова медленно, по слогам. Только так и можно было заполнить звенящую пустоту, оккупировавшую сознание. Он не мог ни о чем думать. Не верил. Не мог поверить.

– Ну да. Ты обещал проводить меня домой.

– И… и где он, твой дом? В Серебряном Бору?

– Нет, – Тэль зябко обхватила руками тонкие плечики, – гораздо дальше.

– Ага. Параллельные миры. – Виктор попытался ехидно усмехнуться, правда, получалось это у него не слишком.

– Называй как хочешь. – Тэль безуспешно попыталась убрать с лица пропитанную грязью прядь. – Пойдем, тут неподалеку озерцо. Вымоемся.

– В такой холод?! – с ужасом произнес Виктор.

– Иначе замерзнем, – наставительно произнесла Тэль. Холод с каждой минутой все крепче вцеплялся в их мокрую одежду невидимыми когтями.

– Бежим! – Тэль потянула Виктора за руку. И они вновь побежали.

Осенний лес многозвучен и мягок. Он обволакивает тебя, ты погружаешься в него, растворяешься в нем, и вот – уже не идешь – летишь, не чувствуя ног. С Виктором такое случалось нередко – даже в хилых и замусоренных перелесках «ридной Подмосковщины». Здесь же лес с первого мгновения, с первого вдоха вошел в него; все казалось странно знакомым, хотя многих деревьев Виктор узнать не мог. Вот, скажем, это, корою – граб, а листьями – чистый клен. Или вот – похожее на ольху, а длинные серебристо-золотые сережки на ветвях и вовсе ни к селу ни к городу.

Лес был чужим… и не был. Они с Виктором встретились словно два брата после очень, очень долгой разлуки.

Виктор и Тэль бежали по мягкому ковру палой листвы, проскальзывая сквозь облетевшие кустарники, мимо давно павших лесных исполинов, уступивших свет, воздух и землю молодым. Так бывает всегда, и нечего горевать об этом. Смерть есть орудие Жизни – не более того.

«Пьян я, что ли? Или это от холода?» – мелькнуло у Виктора. Сознание плыло. Гасло, растворяясь в тысячах лесных голосов, что со всех сторон нашептывали ему свои песни. Слов он не понимал… пока откуда-то из небытия вдруг не проступило лицо бабушки Веры. Да! Да, они вот так же бежали по ноябрьскому облетевшему лесу, прозрачному и звонкому, уже готовому принять снежный саван – после того, как Виктора слегка засыпало в каком-то овраге. Бабушка уронила туда свой серебряный медальон – единственное, пожалуй, украшение, с которым не расставалась. И он, со всей беззаботной детской готовностью помочь бабушке, стал спускаться по скользкому склону…

Странно. Словно повторяется все. Только нарастает, выходит на какой-то новый, более крутой виток спирали. Ведь и бабушка первым делом потащила его отмываться, и он, повизгивая от холода и восторга – мама никогда бы такого не позволила! – плескался в ледяной воде. А бабушка разводила на берегу костер – там, к счастью, оказалась целая гора валежника…

– Виктор, почему ты не стал с ними драться? – спросила на бегу Тэль. – Почему решил убежать?

– Бой без шансов на победу – удел дураков, – ответил Виктор. Никогда в нем не было тяги к таким вот красивостям, но в сказочном осеннем лесу слова показались уместными.

Тэль кивнула. С осуждением? С одобрением? Или просто – констатируя факт?

– Сейчас будет озеро, – сообщила она.

И как она здесь ориентируется? Действительно, местная.

Озеро исправно показалось, блеснуло серой сталью воды.

– Прыгай! – Тэль рванулась, словно и не отмерили они только что без малого километр. – Прыгай сразу, а то духу не хватит!

И, подавая пример, с разбегу влетела в озеро.

Впрочем, нет, не влетела – слилась с ним, без всплеска и брызг уйдя под воду с головой. А вот Виктор плюхнулся, словно бегемот.

Ледяная вода, казалось, жжет больнее настоящего пламени. «Сердце остановится, дуралей!» – запоздало подумал Виктор.

Но сердце и не подумало останавливаться.

Тэль неожиданно оказалась рядом – требовательный взгляд впился ему в лицо. Неожиданно Виктор понял, что не чувствует холода. И воды вокруг себя тоже. Словно он стал частью этого ледяного озерца – а потом вода и вовсе исчезла, обратившись в серую туманную дымку, и солнце неожиданно оказалось рядом. Далеко внизу раскинулась земля – яркая, зеленая, голубая и коричневая.

… Сердце яростно гнало кровь по жилам. Могучие мышцы, застоявшись, требовали боя. Тела своего он не видел – да и ни к чему оно было ему сейчас. Там, внизу, вздымались башни города – они росли, близились, он мчался к ним, зная, что его там ждут.