Последний Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 65

Арина молчала.

– Ты давала обещание моей жене. Клятву. Что сто лет…

– Не причиню вреда никому, ни Иному, ни человеку, кроме, разве что, самозащиты, – продолжила Арина.

– Неужели смена цвета избавила тебя от клятвы?

– Так я никого и не убивала, Антон. Что Эдгара с Геннадием снаряжала – так это другое дело. Это клятвой не возбранялось.

– Пожалела тебя Светлана, – сказал я. – Пожалела.

– Может, и не зря пожалела, Антон? – Арина улыбнулась. – Вот… Светлой я стала. Жене твоей и дочке не вредила, нет разве?

– А как насчет ядерного заряда, который Эдгар грозится взорвать у нашего дома? Через сколько часов? – Я посмотрел на бывшего Инквизитора.

Эдгар поднял руку. Посмотрел на часы. И сказал:

– Видишь ли, в чем дело, Антон… Для того, чтобы быть по-настоящему заинтересованным в успехе нашего дела, ты должен испытывать в этом личную потребность.

Он еще не закончил – у меня тяжело застучало в висках, а в глазах будто туман повис.

– Взрыв произошел пять минут назад, – сказал Эдгар хладнокровно. – Клятву я не нарушил, время было назначено еще вчера… И не бесись, пожалуйста. Если Кот Шредингера тебя прикончит – ты жене и дочке не поможешь.

Я и не собирался применять магию.

У мертвых всегда возникают проблемы с местью. Даже у мертвых Иных. Зачем они мне.

Я ударил Эдгара ногой. Может быть, и не так красиво, как Ольга, вышибающая замок в двери Саушкина. Но, похоже, сильнее.

Эдгар отлетел к стене, ударился о нее затылком, медленно сполз вниз, царапая руками пах.

А на мне повис Геннадий. С нечеловеческой силой обхватил поперек груди, другой рукой запрокинул голову, оскалил зубы…

– Гена! – Арина сказала лишь одно слово, но клыки у вампира тут же втянулись. – Эдгар сам напросился. Антон, успокойся. Наш серый друг ошибся.

Эдгар стонал, катаясь по полу и держась за пах. Это я хорошо попал.

– Никакого взрыва не было, – продолжала Арина. Встала, подошла к нам. Заглянула мне в лицо. – Эй, Антон! Успокойся. Взрыва не было!

Я посмотрел ей в глаза. И кивнул.

Она говорила правду.

– Как… не было… – простонал из угла Эдгар.

– Я же тебе говорила, что мне не нравится эта идея, – сказала Арина. – Даже если бы я Темной оставалась – не нравилась бы! Взрыва не было. Преступники, похитившие тактический ядерный заряд, раскаялись и вернули его властям. Сейчас их всех допрашивают, – она вздохнула, – и, боюсь, не очень-то гуманно. Взрыва не было и не будет.

– Арина! – Эдгар даже стонать перестал. – Зачем? Ну пусть бы подержали… для гарантии…

– Я теперь так не могу, – мило улыбнувшись, объяснила Арина. – К сожалению – не могу. Я сразу тебе говорила – массовые акции по уничтожению людей стану пресекать.

– Зачем же тогда… позволила все это вообще затеять… – Эдгар с трудом выпрямился. Посмотрел на меня ненавидящим взглядом. – Козел! Ты мне все… все отбил!

– А тебе на ближайшие семьдесят семь раз оно и не нужно, – с удовольствием ответил я. – Не заметил заклинания, которое в тебя Афанди кинул?

Арина засмеялась:

– Вот оно что! Старый шутник Афанди… Да, ближайшие семьдесят пять раз, Эдгар, будешь приставать к кому-нибудь другому.

– Зачем позволила? – с болью в голосе переспросил Эдгар.

– Чтобы ты убедительно говорил! Антон и с Котом на шее мог бы ложь раскусить. Саушкин, прошу вас, отпустите нашего гостя. Он больше не будет драться. Мальчишки вечно выясняют свои отношения самыми примитивными методами…

Геннадий неохотно отошел от меня и сел прямо на пол, сложив ноги по-турецки. Я поискал взглядом кресло получше, уселся, демонстративно не спрашивая разрешения. Арина тоже вернулась в кресло. Эдгар, обнаруживший, что он единственный из всех стоит, да еще и хватается за причинное место, тоже сел.

– Итак, все успокоились, и можно спокойно поговорить, – голосом любезной хозяйки литературного салона, на глазах у которой только что один поэт драл кудри другому, сказала Арина. – Мир, мир и мир! Антон, давай-ка я тебе объясню… ты же понимаешь, врать мне куда сложнее, чем Гене или Эдгару. Мы не хотим никаких ужасов. Мы не собираемся уничтожать мир. Мы не собираемся уничтожать людей. Мы всего лишь возвращаем к жизни наших ушедших.

– Арина, тебя-то на чем подцепили? – сказал я. – Любимый? Ребенок?

В глазах Арины вдруг явственно мелькнула грусть.

– Любимый… был у меня любимый, чароплет. Был да сплыл. Даже своего, человеческого века не прожил, погиб… И дочка была. Раньше, еще до него. Тоже умерла. Четыре годика… от мора. Не было меня с ней рядом, не успела спасти. И Венец их не вернет, люди они были. Если и ушли куда – нам нет туда дороги, им обратно нет возврата.

– Так зачем же ты… – Неоконченный вопрос повис в воздухе.

Геннадий тихо и хрипло засмеялся:

– Она у нас идейная! Она же теперь Светлая, как ты. Убивает только из высоких соображений…

– Цыц, кровосос! – Арина сверкнула глазами. И тут же ровным голосом подтвердила: – Он правду говорит, Антон. Я ведь Светлой стала осознанно. По велению разума, а не души, можно так сказать. Надоели мне Темные. Никогда от них ничего хорошего не видела. В Инквизицию думала податься, да слишком много на мне висело. Да и не люблю я их, ханжей самодовольных… извини, Эдгар, к тебе, конечно, уже не относится. Я ведь тогда и впрямь в Сибирь уехала. Жила в Томске, хороший город, тихий. К Свету располагает. Работала по старинке, колдуньей. Объявление в газету дала, когда из Дозора проверять приходили – шарлатанкой притворялась, мне-то нетрудно рядового дозорного вокруг пальца обвести. А потом на том себя поймала, что делаю только добрые дела. Мужей женам возвращаю – только если любовь еще жива, если и впрямь вижу, что от того всем лучше будет. Болезни лечу. Пропавших ищу. Молодость возвращаю… чуть-чуть. Тут ведь, главное, капельку магии приложить, а остальное – веру в себя вселить, заставить здоровый образ жизни вести. И ни одного сглаза, ни одного приворота к нелюбимой… Я и решила, что хватит мне в темные-то игры играть. А для того, чтобы Иному цвет сменить, знаешь, что требуется?

Я покачал головой.

– Требуется что-то огромное, важное придумать. Не просто так – делал целый год добрые дела, стал Светлым, творил зло – стал Темным. Нет. Что-то такое нужно, чтобы все в тебе перевернуло. Чтобы оно все предыдущее, что ты в жизни сотворил, обеляло… или, напротив, перечеркивало.

– Мерлин попался на избиении младенцев? – спросил я.

– Думаю, что да, – кивнула Арина. – На чем же еще? Уж очень ему хотелось царство справедливости и благородства на земле создать, затем и Артура пестовал. Как можно церемониться ради великой-то цели? А тут в линиях вероятности младенец, что вырастет и разрушит все королевство… Не жила я тогда, знать, что Мерлин думал и чего хотел, не могла. Но в тот миг, когда Мерлин решился ради своей мечты погубить невинных, умер Великий Светлый маг, а родился Великий Темный.

Опять Уроборос. Жизнь в смерти и смерть в жизни…

Действительно ли все так просто у Арины? Надоело быть Темной, потянуло на добрые дела – вот и Светлая. Перевоспиталась, будто старуха Шапокляк, да и стала на другую сторону…

Или тут еще в чем-то дело? В тех долгих и сложных отношениях, что связывали ее с Гесером? В их совместных интригах, когда Светлый маг и Темная ведьма шли к одной и той же цели? Склонил ли ее Гесер к Свету, или Арина поняла, что между ее Тьмой и Светом Гесера не такая уж и большая разница?

Не знаю. И тут уж она не ответит. Как не ответит и на вопрос, знали ли Гесер и Завулон ее планы загодя, ведя свою игру, позволяя «Последнему Дозору» тянуться к наследию Мерлина.

– А как с Эдгаром сошлась? Не секрет?

Эдгар молчал. Что-то шептал… видимо – залечивал по мере возможности травму.

– Какой уж теперь секрет. – Арина посмотрела на своего соратника и, похоже, любовника. – Он меня все-таки выследил. Дело принципа это для него стало. Выследить-то выследил, только к тому моменту ему уже не выслужиться хотелось. Жена у него погибла, он узнал про последний артефакт Мерлина и хотел его добыть. А для этого самый простой путь – стать Высшим, и не просто Высшим – нулевым, как Мерлин. Эдгар думал, я сумею «Фуаран» восстановить. Тут он меня немного переоценил. Но вот рассказ про Венец Всего мне понравился. Тогда мы с ним союз и заключили.