Сумеречный Дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич - Страница 60

– Чуть больше, – поправил Инквизитор.

– Этого нельзя делать!

– Нельзя упустить книгу. Нельзя допустить, чтобы беспринципный Иной сотворил себе гвардию и принялся перекраивать мир на свой вкус.

– Но мы же не знаем, чего он хочет!

– Мы знаем, что он не колеблясь убил Инквизитора. Мы знаем, что он очень силен и преследует какую-то неизвестную нам цель. Что он забыл в Средней Азии, Городецкий?

Я пожал плечами.

– Там есть ряд древних центров силы… – пробормотал Эдгар. – Какое-то количество бесследно пропавших артефактов, некоторое количество плохо контролируемых территорий… А что еще?

– Миллиард китайцев, – внезапно сказал Костя.

Темные уставились друг на друга.

– Да ты совсем с ума сошел… – неуверенно произнес Эдгар.

– Миллиард с лишком, – насмешливо уточнил Костя. – Что, если он собирается через Казахстан рвануть в Китай? Вот это будет армия! Миллиард Иных! А еще есть Индия…

– Иди ты в пень, – отмахнулся Эдгар. – Даже идиот на такое не решится. Откуда Силу будем брать, когда треть населения превратится в Иных?

– А вдруг он – идиот? – не унимался Костя.

– Вот потому мы и пойдем на крайние меры, – отрезал Эдгар.

Они говорили всерьез. Без малейших сомнений – можно ли убивать этих зачарованных проводников, толстощеких командировочных, ехавшую в плацкартах бедноту. Надо – значит надо. Фермеры, уничтожающие заболевший ящуром скот, тоже переживают.

Пить чай как-то расхотелось. Я встал, вышел из купе. Эдгар проводил меня понимающим, но ничуть не сочувственным взглядом.

Вагон уже затихал, готовился ко сну. Некоторые двери в купе еще были открыты, кто-то маялся в тамбуре, ожидая, пока освободится туалет, откуда-то доносилось звяканье стаканов, но большинство пассажиров были слишком утомлены Москвой.

Я вяло подумал, что по всем канонам мелодрамы по коридору сейчас должны носиться ангелоподобные детишки с невинными личиками. Чтобы я полностью проникся чудовищностью предложенного Эдгаром плана…

Детишек не было. Вместо них из одного купе высунулся толстый мужик в линялом трико и обвисшей майке. Красная, распаренная морда уже оплыла от принятого спиртного. Мужик вяло посмотрел сквозь меня, икнул – и спрятался обратно.

Руки сами полезли за плеером. Я воткнул пуговки динамиков в уши, вставил наугад диск и прижался к стеклу. Ничего не вижу, ничего не слышу. И уж ясное дело – ничего не скажу.

Раздалась негромкая лиричная мелодия, и тонкий голос запел:

Да это же Лас, мой знакомец из «Ассоли». Тот диск, что он дал в подарок. Усмехнувшись, я сделал звук погромче. Вот это то, что мне сейчас нужно…

Тьфу ты, пропасть… Вот ведь панк из панков. Это даже не Шнур с его развеселыми матюками…

Чья-то рука похлопала меня по плечу.

– Эдгар, каждый расслабляется по-своему, – пробормотал я.

Меня легонько пихнули под ребра.

Я обернулся.

И остолбенел.

Передо мной стоял Лас. И довольно лыбился, приплясывая в такт музыке – все-таки я сделал звук слишком громким.

– Приятно, ё-моё! – с энтузиазмом воскликнул он, едва я стянул наушники. – Вот так идешь по вагону, никого не трогаешь, а тут твои песни слушают! Ты что здесь делаешь-то, Антон?

– Еду… – только и смог я выдавить, выключая плеер.

– Правда? – восхитился Лас. – Никогда бы не подумал! А куда едешь?

– В Алма-Ату.

– Надо говорить «в Алматы»! – наставительно сказал Лас. – Хорошо, продолжаем разговор. Чего не на самолете?

– А ты чего? – Я наконец-то сообразил, что происходящее напоминает мой допрос.

– А я – аэрофоб, – с гордостью сказал Лас. – Нет, если очень надо, то литр виски помогает поверить в аэродинамику. Но это на крайний случай, в Японию там или в Штаты… туда поезда не ходят.

– По делам едешь?

– Отдыхать, – осклабился Лас. – Ну не в Турцию же ехать и не на Канары, верно? А ты по делам?

– Ага, – кивнул я. – Собираюсь начать торговать в Москве кумысом и шубатом.

– Что такое шубат? – заинтересовался Лас.

– Ну… кефир из верблюжьего молока.

– Клево, – согласился Лас. – Ты один?

– С друзьями.

– Пошли ко мне? Купе пустое. Шубата у меня нет, а кумыс найдется.

Ловушка?

Я посмотрел на Ласа сквозь Сумрак. Так пристально, как только мог.

Ни малейших признаков Иного.

Либо человек… либо Иной невообразимой силы. Способный маскироваться на всех уровнях Сумрака.

Неужели повезло? Неужели вот он, передо мной, таинственный похититель «Фуарана»?

– Сейчас, я чего-нибудь прихвачу, – улыбнулся я.

– Да у меня все есть! – запротестовал Лас. – Ты давай друзей своих прихватывай. Я в соседнем вагоне, второе купе.

– Они уже спать легли, – неуклюже соврал я. – Сейчас, минутку…

Хорошо, что Лас стоял сбоку и не мог видеть, кто находится в купе. Я чуть-чуть приотворил дверь и юркнул в купе – наверняка создав у Ласа ощущение, что за дверью скрывается полуодетая девица.

– Что случилось? – Эдгар пристально посмотрел на меня.

– Тут едет мужик из «Ассоли», – быстро сказал я. – Тот музыкант, помните, он еще у нас ходил под подозрением, но вроде как не Иной… Зовет к себе в купе, выпить.

На лице Эдгара появилось азартное выражение. А Костя – так даже вскочил и воскликнул:

– Берем? Сейчас он у нас…

– Стой. – Эдгар покачал головой. – Не будем спешить… всякое случается. Антон, держи.

Я взял маленькую фляжку из стекла, оплетенного то ли медной, то ли бронзовой проволокой. Выглядела она до ужаса старинной. Во фляжке плескался темно-коричневый напиток.

– Что это?

– Самый обычный двадцатилетний арманьяк. А вот фляжка похитрее. Ее может открыть только Иной. – Эдгар усмехнулся. – Безделушка в общем-то. Какой-то древний маг все свои бутылки так зачаровывал, чтобы слуги не воровали. Если твой приятель сумеет ее открыть – то он Иной.

– Не чувствую никакой магии… – крутя фляжку в руках, сказал я.

– О чем и речь, – довольно произнес Эдгар. – Простая и надежная проверка.

Я кивнул.

– А это просто закуска. – Эдгар достал из внутреннего кармана плаща треугольный батончик «Таблерона». – Все, действуй. Стой! Какое купе?

– Спальный вагон, второе купе.

– Мы присмотрим, – пообещал Эдгар. Привстал, выключил свет в купе. Скомандовал: – Костя, под одеяло, мы уже спим!

Так что через пару секунд, когда я вышел в коридор с фляжкой и шоколадкой, мои спутники и впрямь мирно лежали под одеялами.

Впрочем, Лас деликатно не заглядывал в приоткрытую дверь – видно, и впрямь заблуждался насчет пола моих друзей.

– Коньячок? – поглядывая на фляжку в моих руках, спросил Лас.

– Лучше. Двадцатилетний арманьяк.

– Уважаю, – согласился Лас. – А то иные и слова-то такого не знают.

– Иные? – уточнил я, двигаясь вслед за Ласом в соседний вагон.

– Угу. Серьезные вроде люди, миллионами ворочают, а кроме «Белой лошади» и «Наполеона», ничего в алкогольной культуре не знают. Меня всегда потрясала узость кругозора политико-экономической элиты. Ну почему символом преуспевания у нас стал шестисотый «мерседес»? Говоришь с серьезным, умным человеком, а тот вдруг гордо вставляет: «„Мерс“ у меня побили, пришлось неделю на пятисотом ездить»! И в глазах у него – и смирение аскета, снизошедшего до пятисотого, и гордость владельца шестисотого! Я раньше думал, что пока новые русские не пересядут на подобающие им «бентли» и «ягуары», ничего хорошего в стране не будет. Так ведь пересели – и никаких изменений! Красные пиджаки все равно просвечивают из-под рубашек от Версаче… Тоже, кстати… нашли, тьфу, культового модельера…