Загогулина - Москвина Марина Львовна - Страница 11

Вторая записка – «Метеорологу Тушинского аэродрома»:

Третья записка – Прохоровой.

Тушинский аэродром был обнесен дощатым забором. В брезентовых масках стояли за забором вертолеты. На толстые дырявые лопухи сыпались коричневые листья. Они хрупали под ногами, как сухая картошка в пакетике.

Войдя в ворота, я очутилась перед розовым домом. На нем – другой дом: круглый, с полосатым колпаком и вертушкой.

В комнате метеорологов на деревянной лесенке стояла женщина в вязаном платке. Через увеличительное стекло она разглядывала барометр:

– Девятьсот восемьдесят четыре и две десятых миллибара…

Зазвонил телефон.

– Да? Это Маргарита! Парашютистам никаких прыжков. Мы дали штормовой ветер.

Метеоролог Маргарита положила трубку и обернулась. Я протянула ей записку.

Вместе с Маргаритой мы поднялись к серебряной изгороди. Проволоки, столбы, теодолит, будка с градусниками, железные кубы под замком – все было серебряного цвета.

– Смотри, – Маргарита показала на верхушку флюгера, – верхнюю флюгарку сбила, а теперь сидит.

С раскуроченного флюгера на нас глядела ворона. Над ней целиком и клочьями проносились тучи. Солнце то появлялось, то исчезало. На доме ошалело крутилась вертушка. Будто бы «кухня погоды» не Арктика, а Тушино!

– Сюда, – сказала Маргарита, и я спустилась за ней в каменный колодец.

Внизу было водородохранилище с травой на крыше, листьями и астрами. Холодные и зеленые, толпились в хранилище баллоны. И тут что-то зашипело! От этого шипения у меня сразу заложило правое ухо. В руках у Маргариты раздувался черный полярный шар. Он рос дулей – с одного боку! Разбух на все водородохранилище! Он вытолкнул меня в дверь. И уже сквозь шар я видела, как Маргарита сняла его со шланга и сказала:

– Бери веревку! Завязывай «аппендикс».

Голос Маргариты был как из трубы.

– Держи, – сказала Маргарита и отдала мне шар.

Ух, как он рванул вверх! Я еле успела зажать в кулаке веревку. А как он пах! Это же с ума сойти, как он прекрасно пах резиной!

Я снова очутилась на холме. Выглянуло солнце. И я увидела, что шар не только черный и прозрачный. В нем отражалось все, как в самоваре! В нем отразился аэродром! Желтые планеры с крыльями в красную полоску, ангар, прожекторы, пожарная машина, зеленые хвосты вертолетов!..

По взлетной полосе мчался грузовик с кузовом в черно-белую клетку. Отраженный шаром, он взлетел над полосой и пропал среди птиц.

Шар стукался об меня, в голове звенело! Он крутился, как облитый чернилами глобус! Из верхнего полюса расходились и сходились в «аппендиксе» черные меридианы.

Был час пик. Шар-пилот я везла домой в метро. Он уткнулся в потолок битком набитого вагона. Под землей шар вел себя тихо. Он отражал поднятые к нему лица.

– Чегой-то?..

– На нем можно улететь?

– А! Это камеру надули! Камеру от фут больного мяча!

– Какой воздушный!

– Фу! Вонючий!

– Это еще что! Одни сиамского кота в мет ро перевозили!

– А почему он такой ЧЕРНЫЙ?!

– Оболочка с водородом? – понимающе спросил майор.

– Да, – говорю.

Он встал и уступил мне место.

До завтра я решила устроить шар на балконе. Бабушка спустила конец бельевой веревки, я привязала шар.

«Вж-ш-ш» – он взмыл! Мимо бабушки – на третий этаж.

– О-о-о!!! – закричал кто-то.

Это был дядя Миша Айзберг с третьего этажа. Он как раз собирался с балкона тряхнуть половиком.

Поздно вечером шар стал похож на елочный. В нем зажигались фонари и гасли окна соседних домов. Мне снилось, будто я с шаром дрейфую на льдине. А мимо проплывает дядя Миша Айзберг.

– Лен! – кричит. – Почем арбуз брала?

Смотрю – над моей головой громадный арбуз на веревке.

Утром несу шар в школу. Я иду медленно, чтобы заявиться после звонка. Все ахнут. Прохорова упадет со стула. А я… я выпущу шар из окна.

По лестнице и по коридору шествую в кабинет географии.

– Внимание-внимание! – Я быстро распахиваю дверь. – Сейчас вы увидите один сюрприз!

– Ну-ка, ну-ка, – раздается голос Бориса Матвеевича.

Сжимаю шар с боков и коленкой пихаю его в дверной проем. За шаром – тишина. Только он сам скрипит, когда я его подпихиваю. Он почти что втискивается в класс.

– Маэстро, туш! – вопит кто-то по ту сторону шара.

– Урра!! – заорали наши.

Правым боком шар дотрагивается до шкафа у двери…

«Ба-бах!» – грохнуло на всю школу!

…Воздушный! Заполярный! Летел-летел! Ко мне! Из Ледовитого океана!.. Аэродром! Маргарита! Флюгер без флюгарки… Штормовой ветер!..

Осталось только облако талька и длинная резина с веревкой. Она висит на гвозде. Гвоздь торчит острием из шкафа.

– Шар-пилот! Это был настоящий шар-пилот! – сказал Борис Матвеевич.

– А может, его можно склеить? – спросила Щеголева.

– Конец пузырю, – сказал Тарабукин.

Я подхожу и даю Прохоровой записку. Она читает вслух:

– Что вы, Шишкину не знаете, – говорит Прохорова. – Сказать ничего нельзя. Все на полюс сообщает.

Она свернула записку и спрятала ее в портфель.

ПЕРО С ГЛАЗКОМ

Нос и горло – это мое слабое место. Чуть ветерок подует – сразу ангина, кашель… Все люди как люди – лепят снежные бабы во дворе, а ты неделями дома с забинтованной шеей маячишь в окне с тоской. Вечные микстуры, таблетки, полоскания…

В общем, летом мама решила отправить меня в санаторий – там какие-то меры принимаются, чтоб таких вот ослабленных детей «поставить на ноги»: лечебная физкультура, витамины, закаливание.

Мама говорит:

– Другим человеком станешь! Будем в проруби купаться и бегать по снегу босиком!

Я, конечно, не верила. И ехать туда не хотела. Только согласилась после того, как мама сказала, что там есть живой павлин – мол, он свободно разгуливает по территории и распускает хвост, похожий на салют на Красной площади в честь Дня артиллериста.

Приехали мы в этот лагерь, все незнакомые, чего я ужасно не люблю. Разбились по отрядам, стали строиться, я, как всегда, последняя. Вдруг слышу, какой-то шорох. Поворачиваюсь – из кустов шиповника голова с клювом выглядывает. На макушке хохолок, шея зелено-желтая с красным отливом. И тут он весь вышел, целиком, волоча за собой длинные зеленые перья с синими глазками.

Линейка рассыпалась.

– Павлин! Павлин! – народ просто ошалел.

А он идет себе, ни на кого внимания не обращает с этим своим шлейфом.

– Ух ты!

– Вот бы мне такое перо!

– Ишь, чего захотела! От такого пера только дурак отказался бы!

– А я сейчас возьму и выдерну одно перышко, – сказал один парень по фамилии Винтовкин.

И вцепился павлину в хвост!

Павлин закричал – у него такой крик пронзительный – и как клюнет Винтовкина! Тот завопил еще громче павлина. К нему несутся вожатая Яна и воспитательница Полидорова.

– Винтовкин! – кричат. – Винтовкин!