Спасти посольство - Корецкий Данил Аркадьевич - Страница 8

— Ну и к чему такие учения? Что все это значит? — спрашивает Зейналов у Иванова, не взглянув в его сторону.

— Не знаю, — отвечает тот и кивает на капитана у рации: — Командирам виднее.

— Чего солярку палишь, дорогой, движок прогреваешь? — совершенно серьёзно поинтересовался Зейналов.

— У него наверняка печка работает — сегодня ведь холодно, — пошутил Иванов.

Водитель молчал, не отрывая глаз от офицера.

Капитан Мазин, вперив тяжёлый взгляд в автобус, доложил по рации:

— Объект взят под охрану. Начинаем движение!

Зейналов и Иванов недоуменно переглянулись: хорош объект!

Мазин даёт отмашку. Водитель автобуса быстро закрыл двери и включил скорость. Автобус двинулся вперёд.

Сверху, в иллюминаторы вертолёта, командование рассматривало такую картину: в пустынной степи выстроен хорошо укреплённый и надёжно защищённый коридор из военной техники и готовых к бою десантников. По нему неспешно, будто нащупывая дорогу, едет, переваливаясь на неровностях пустынной трассы, белый автобус с потрескавшейся краской неопределённого цвета на крыше. По мере продвижения БМД и машины снимались с места и двигались следом, железный коридор складывался, превращаясь в железную колонну, сопровождавшую совершенно непонятно как оказавшееся здесь гражданское транспортное средство.

Генерал-лейтенант, отвернувшись от иллюминатора, спрятал секундомер, удовлетворённо кивнул и, хлопая по плечу командира полка полковника Щербинина, с энтузиазмом сказал:

— Молодец, сработал четко. Норматив соблюден. Подготовь предложения на поощрение! Но главное не это. Главное: если понадобится — раздадим настоящие карты и стопроцентно решим задачу!

Щербинин перевел дух, улыбнулся в ответ и кивнул:

— Так точно!

К нему потянулись руки генеральской свиты. На улыбающихся лицах поздравляющих светились улыбки, но вот чего не было видно за тёмными стёклами очков, так это глаз, остававшихся холодными. Для них это обычная командировка, в которой все прошло штатно. Но так ведь и должно быть!

А Щербинин, принимая грубоватые формальные поздравления, думал:

«На учениях всегда лучше получается. Красивше…»

1992 год. Афганская хроника

1992 год — время резкого изменения вектора развития Афганистана. «Ограниченный контингент» советских вооруженных сил в 1989 году выведен из страны, однако на протяжении трех лет СССР поставлял в Кабул оружие, боеприпасы, технику, горючее и продовольствие. После прекращения с начала 1992 года военных поставок прокоммунистический режим, существовавший с тысяча девятьсот семьдесят девятого года и возглавляемый президентом Наджибуллой, агонизировал. В Кабул вошли военные формирования различных исламских военно-политических группировок, известных в Афганистане, мусульманских странах и в странах Запада как моджахеды. В СССР их именовали душманами, что в переводе с персидского означает «враг», и бандитами. В России же, после начала проведения в Афганистане политики национального примирения, изменился и подход к ним — прежних бандитов стали нейтрально-дипломатически величать «боевыми отрядами вооружённой афганской оппозиции».

Считавшиеся самой надёжной опорой президента Наджибуллы отряды, состоявшие из подразделений пятьдесят третьей дивизий национальной гвардии Афганистана, находившиеся под командованием Героя Республики Афганистан генерал-лейтенанта Абдур-Рашида Дустума, объединились с вооружёнными формированиями «льва Панджшнра» Ахмад-Шах Масуда. Даже самому неискушённому в афганских делах человеку стало ясно, что падение режима Наджибуллы лишь вопрос времени.

Между тем в Кабуле продолжало работать российское посольство, и жизни более двухсот его сотрудников оказались под угрозой.

Афганистан, Кабул. Российское посольство

Совещание у посла началось вовремя. В кабинете, кроме хозяина, находились человек десять — двенадцать наиболее ответственных работников. Только резидент разведки Шаров точно знал, о чем пойдет речь. Хотя, наверное, догадывались многие.

— Вчера на сторону противника перешел генерал Дустум, командир пятьдесят пятой бригады, последней, которая стабилизировала обстановку в стране, — негромко объявил Погосов. Вид у него был усталый и подавленный.

— Президент Наджибулла укрылся в миссии ООН и фактически устранился от управления ситуацией. Хотя, если уж быть откровенным до конца, не могу не сказать, что фактически это самоустранение произошло гораздо раньше…

Конечно, можно подумать, что виноват во всем Наджибулла! Дипломаты обменялись многозначительными взглядами. Все знали, что без поддержки Советского Союза режим был обречен. А после развала СССР поступления в Кабул оружия, боеприпасов, топлива прекратились… Так что в том, что случилось, не было ничего неожиданного. Хотя, какое продолжение получит сложившаяся ситуация, не мог знать никто.

— Сейчас начинается грызня между силами оппозиции, — продолжил Погосов. — Они будут бороться за Кабул. Вы ведь знаете — кто владеет Кабулом, тот владеет Афганистаном…

Посол оборвал фразу. Он молчал достаточно долго, то ли собираясь с мыслями, то ли справляясь с подрагивающим голосом, то ли давая понять присутствующим всю значимость и трагизм полученной информации. По кабинету прошел легкий шумок. Руководители наскоро обменивались мнениями.

Погосов кашлянул и заговорил вновь. Он взял себя в руки, и голос его окреп:

— Таким образом, обстановка осложняется, начинается война, анархия и все, что с этим связано…

— Так может быть, надо отправить женщин на родину? — привстав, спросил старший советник Индигов — мужчина неопределенного возраста и заурядной наружности. Зато его супруга Вера была, пожалуй, самой красивой женщиной колонии, и направленность этого вопроса не вызывала ни у кого сомнений. В том числе и у посла.

— Мне понятно ваше беспокойство, Марк Валерьевич, — мягко сказал Погосов. — Но, как вы знаете, регулярное сообщение с Москвой прекращено, спецрейсы тоже давно не проводятся, поэтому такой возможности, к сожалению, пока не имеется…

Индигов тяжело плюхнулся на место.

По кабинету вновь прошел шумок. Думали все об одном: «Не только женщин отправить — всем пора уносить ноги!» Но вслух такие мысли конечно же никто не высказывал. Скорей всего, выпуская пар, дипломаты иронизировали над заботливым мужем Марком Валерьевичем.

— Прошу в мягкой форме довести эту информацию до личного состава, — завершил совещание Погосов. — Не поддавайтесь унынию, поддерживайте у людей бодрое настроение… — И, понимая, как глупо звучит в сложившейся ситуации данный совет, добавил: — Насколько это возможно…

Тульская дивизия ВДВ, выходной день

В бетонно-стеклянном пропускном пункте на выходе из части образовался затор из солдат, выходящих в увольнение. Дежурный по КПП прапорщик Мурашкин, низкорослый, кривоногий, казалось только по чьей-то близорукой безразличности попавший в десантные войска, с угрюмым видом осматривал каждого: обмундирование, причёска, правильно ли заполнена увольнительная.

— Ну-ка, повернись… Теперь ты…

Десять — пятнадцать солдат нетерпеливо переминались с ноги на ногу, выглядывали из-за спин товарищей, тихо и весело комментируя действия дежурного, отчего в гулком помещении висел плотный шум.

— Товарищ Мурашкин, нас уже проверяли в роте, — добродушно сказал рядовой Петров, высокий, широкоплечий, с детским обгорелым лицом. — Выпускайте на волю!

— Не Мурашкин, а товарищ прапорщик! — раздраженно поправляет тот, грозно стрельнув бесцветными рыбьими глазами. — И потом, ты что, в тюрьме сидишь, если «на волю» рвешься? К тому же проверка лишней не бывает! Вот я и контролирую, как вас проверили! Потому что граждане будут смотреть на вас и судить обо всей армии!

— Извините, товарищ прапорщик, — сглаживает ситуацию Петров.

— Вот то-то! И имейте в виду: на обратном пути каждого понюхаю!