Когда мечты улыбаются - Мазаева Ирина - Страница 21

Вика шла и прокручивала в голове все нюансы отношений Фокиной, Пономарёвой и Савельевой. И как-то так выходило, что не очень-то это и было похоже на дружбу. Ведь Фокина была королева, а они – свита. То есть они не были равны. А дружба, как говорит Надя, – союз равных.

Вот они с Надей были на равных. Несмотря на то, что такие разные. Несмотря на то, что желания их часто различались. Например, Вика любила побыть одна, а Надя любила «куда-нибудь вылезать», что обычно означало сходить в кафе/кино/на выставку. Иногда Вика поддавалась Наде и составляла ей компанию, а иногда – сдавалась Надя и сидела с Викой дома, пила чай и слушала о мотоциклах. Надя, конечно, иногда любила почитать Вике лекции, поучить её уму-разуму, но Вика ей это прощала, превращаясь ради подруги в послушного и благодарного слушателя. Ведь она знала, что та всегда готова выслушать её переживания.

В их тандеме никто никем не командовал, никто не обязан был беспрекословно подчиняться, мнение каждого априори считалось важным и значимым. А в компании Фокиной всегда командовала только она, а Савельева с Пономарёвой должны были подчиняться. И как это Вика раньше не замечала? Ведь это, наверное, ужасно, когда тобой постоянно командуют и при этом вовсе не интересуются твоим мнением… «Интересно, а всегда ли свита ненавидит свою королеву?» – задумалась Вика.

Чем дальше она размышляла, тем больше понимала, что и Фокина-то не особо любила своих «подруг». Она могла громко при всех заявить Савельевой, что та «оделась как клуша» или подколоть Пономарёву, что та «постоянно тупит». Те же в ответ только улыбались и никогда не отвечали. Разве могла Вика услышать от Нади что-нибудь подобное? Нет, нет и нет! Надя всегда поддерживала Вику, хвалила её, помогала ей. Равно как и Вика Наде. То есть выходило, что нечего и жалеть было Фокину, ведь она это заслужила?

– Боже! – вдруг озарило Вику, и она даже заговорила вслух. – Боже, а я ведь завидовала Фокиной, думала, её все любят. А у неё… А у неё даже подруги настоящей нет. И мне во сто раз больше повезло, потому что у меня есть Надя…

Вика между тем прошлась по набережной реки туда-обратно и собралась возвращаться домой. Свистнула Керри, убедилась, что собака со своими собачьими делами не забыла про хозяйку, и зашагала в обратном направлении.

Но зависть к Фокиной всё равно не уходила совсем. Лизка была красивой. В Лизку влюблялись парни. С точки зрения Вики, это было не важно, что Губин убежал, испугавшись «одиночных взрывов гранат». Важно было то, что он пришёл и остался у Фокиной. Он хотел быть с ней. Ведь Вика давно уже наблюдала неутихающую страсть Кости к Лизке. Как и страдания Женьки Ищенко. И нескончаемую дружбу-войну между парнями.

«Наверное, это было бы ужасно, если бы мы с Надей влюбились в одного парня», – вдруг подумала она. – «А ведь Костя с Женей давно уже соперничают за Фокину и как-то умудряются сохранить свою дружбу». Но чем больше Вика думала о дружбе парней, тем больше ей начинало казаться, что как-то всё это тоже мало походит на настоящую дружбу. Губин с Ищенко постоянно поддевали друг друга, а то и унижали и оскорбляли. Каждый из них пытался «опустить» другого, чтобы самому, пусть на миг, но оказаться круче, умнее, сильнее соперника. Вика вспомнила недавнюю сцену между ними, когда Губин выхватил у Ищенко телефон и стал на весь класс потешаться, зачитывая его эсэмэски, и ей стало противно.

«Как странно живут люди… – подумала Вика. – Они клянутся в любви и дружбе, а сами ненавидят друг друга. Сами только и стараются, что выставить другого идиотом, сделать больно. Зачем им такие отношения?..» Она вдруг поняла, что их дружный 9-й «Б», который совместно отмечал все праздники, постоянно устраивал вечеринки, дружный только в кавычках. Что Фокина хоть и королева, но её свита её же и ненавидит. Что Губин с Ищенко – скорее враги, чем друзья. Что все про всех сплетничают и только и ждут, чтобы другой опростоволосился и над ним можно было посмеяться.

– Боже! – второй раз озарило Вику. – А ведь я этим людям завидовала! Я хотела быть одной из них! «Где были мои мозги?!» – как спросила бы Надя. А правда, где?

Вика с Керри поднялась на лифте до своего этажа и вздрогнула. Входная дверь была приоткрыта… Но ведь мамы не могло быть дома! Вика осторожно заглянула в квартиру…

– Это я! – выпрыгнула ей навстречу Надя. – Я пораньше справилась с работой – у меня было сегодня немного адресов для доставки! – а потому пришла к тебе. Ты забыла телефон, и тебе было не дозвониться, но дома оказалась твоя мама – она заскочила на минутку за чем-то, не помню за чем – и впустила меня. Я согрела чаю. Давай срочно пить чай! У меня есть шоколадка!

– Хорошо, конечно… – немного растерянно согласилась Вика: ей почему-то вдруг стало не по себе от того факта, что подруга была у неё дома в её отсутствие.

– Так что насчёт мотофестиваля? Ты же так об этом мечтала! – спросила Надя. – Что-то я днём не увидела энтузиазма в твоих глазах.

Обе уселись за стол пить чай.

– Спасибо тебе, но я… Я не уверена, что у меня получится… Да и мотоцикла у меня всё равно нету…

– Конечно, получится! Я пойду с тобой, – и дальше Надя десять минут убеждала Вику, что стоит хотя бы попробовать.

В конце концов та согласилась:

– Ладно, убедила. Я попробую. Пойдём в комнату.

И они переместились из кухни в комнату. А в комнате Вика увидела… свой дневник на столе. А ведь она обычно убирала его в ящик стола! Страшная догадка озарила её. Вика кинулась к дневнику, вцепилась в него и с испугом обернулась к Наде.

– Да, я тоже хотела об этом поговорить, – с вызовом заявила та. – Ты ведь мне никогда ничего не рассказываешь, вот я и прочитала. Только у меня сомнения: это правда ты писала? Почерк – твой, а вот записи…

Вика онемела. Она хватала ртом воздух, но сказать ничего не могла. Ведь разве можно было – читать чужой дневник?! Самое секретное вызнать, прочитать, какая – она?.. Надя же, как ни в чём не бывало, продолжала:

– Вичка, ты такая умная, ты так здорово пишешь и даже стихи сочиняешь! Такие здоровские! Только… Только это как будто не ты. Ты же всё время только соглашаешься или говоришь «я не знаю», а сама никогда ничего не говоришь. Я думала, ты ничего не чувствуешь, ни о чём не думаешь. Кроме мотоциклов. А ты… Ты как будто не ты. Не знаю, как это выразить. У тебя столько всего внутри. И ты так похожа на меня. Я тут час, пока тебя не было, сидела и думала. Я ведь почти под каждым словом твоим могу подписаться. Только почему ты этого никогда не говоришь вслух? Почему мы с тобой никогда не говорим о том, как быть собой, где правда, что такое счастье, как быть с одиночеством? Почему мы с тобой всегда говорим о какой-то ерунде? Сплетничаем про одноклассников, перемываем косточки парням…

Вика молчала.

– Увидела твой дневник и снова разволновалась, – Надя улыбнулась. – Я ведь, прикинь, тоже такой одинокой себя чувствую. Почему? Ведь у меня же есть ты, а у тебя – я, почему же мы такие одинокие? Ты об этом не думала? Ведь наличие или отсутствие парней тут совсем ни при чём? Что ты молчишь? А давай поговорим о Фокиной. Ты ведь наверняка о ней думала. Ты всё ещё завидуешь ей, считаешь, что её все любят, или тебе стало понятно, как всё на самом деле? Я сегодня думала о разговоре Савельевой и Пономарёвой. Мне интересно, а что ты думаешь по этому поводу? Ты же всё время слушаешь меня, но ничего не говоришь, а теперь я поняла, что у тебя есть своё мнение. Что ты думаешь о Фокиной и её подружках?

– Ты прочитала мой дневник. Без спроса, – наконец, смогла что-то сказать Вика.

– Прости, так вышло. Мне стыдно, но и радостно. Зато я узнала, какая ты на самом деле! Сколько в тебе всего! А ты правда любишь Фролова? Ты так написала о нём… Вот здесь, – Надя открыла нужную страничку. —