Уравнение со всеми известными - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 83

— И все-таки надо что-то придумать. Мария Степановна, ваши предложения?

Как два шпиона в подполье, они обсуждали задачу подмены лекарства. Мария Степановна убедилась в полнейшей никчемности и некомпетентности доктора Колесова. Забрала лекарство и ушла в свою каморку. В дверь ее кабинета тарабанили старшие сестры отделений, визжала под дверью кастелянша, требовала ключи от склада — в хирургическом белье кончилось. Подождут. Мария Степановна не отзывалась. Она химичила. Испортила два блистера — ничего, Колесов другой рецепт выпишет. Наконец получилось, не отличишь. Вместо наркотика в капсулах покоились витамины. Ведь простая русская баба, а могла бы стать миллионером на почве наркотического производства.

Доктор Колесов благодарил, чуть не плакал. Да чего там? Что ж мы, женщины, разве не понимаем, когда надо? Мы бесимся только с жиру, а когда испытания, мы молодцом. Может, поэтому, думала Мария Степановна, поднимаясь к себе, у нас и вечные испытания? И чего это у них в хирургическом белье кончилось? Два аппендицита, один под себя, старенький, ходит. Уж не ворует ли кастелянша? Губы чуть не сажей черной красит — определенно ворует. Ну, я сейчас ей, голубушке, проверку на сраные пеленки-то и устрою!

С лица Кости исчезла гримаса придурковатой восторженности. Мария Степановна не проболтается. Саша сейчас везет лекарство Анне. Профессиональный крах. Дети, пеленки, сю-сю, гу-гу — полный идиот! Проморгал Ирину, Анну, за его спиной выдавали лекарства, которых вообще не должно быть в этой клинике, а он заказал. Зачем? Фанаберия, знаниями захотелось блеснуть. У Анны память отличная — вспомнила, потребовала. А он, идиот, поверил — потрясающая реакция на феназепам. Хрен собачий, а не феназепам — Костя изо всех сил стукнул кулаками по столу.

Спокойно, приказал он себе, рассматривай ситуацию с точки зрения твоих профессиональных возможностей и знаний. Проиграешь — не помрешь, выиграешь — не сдохнешь. Не думать о людях, напомнил он себе, думать о схеме.

Он пододвинул к себе телефон и набрал домашний номер:

— Верочка, я сегодня задержусь. Мне нужно заехать к Анне.

— Я поеду с тобой, — вдруг заявила жена. Ее присутствие не входило в Костины планы. И потом — дети, на кого их оставить?

— Возьмем с собой, — решилась Вера. — Ничего, отправимся на такси. Они уже большие. Я Анну не видела после смерти Юры, пойми. Говорю с ней по телефону — и словно с чужим человеком общаюсь.

Молодец Вера, подметила. Можно ли использовать ее в схеме? Посмотрим, возможна импровизация. Как в хирургии операционная находка: разрежем — посмотрим.

Костя поймал частника у центра, доехал с ним до дому и попросил подождать. Денег в последнее время отчаянно не хватало, а на эти разъезды придется основательно потратиться. Но другого выхода нет. Он помог жене одеть детей, и они спустились вниз. Ната и Ника во время своего первого путешествия по Москве вели себя замечательно — спали.

Дарья, увидев тетю Веру с малышами, радостно завопила. Анна тоже обрадовалась, но несколько отстраненно — таблетки из новой упаковки действовали плохо, блаженное отупение задерживалось. Наверное, придется увеличить дозу. Или совсем бросить их пить? Нет, не сейчас, позже.

Кирилл рассматривал двойняшек и удивлялся — что Даша нашла в них особенного. Рассказывала — прямо чудо из чудес, а они маленькие, круглолицые, руками болтают, пищат, и еще оба в штаны наложили, а все радуются. Если бы он такое сделал? И сколько вокруг них возни — и помыть их, и переодеть, и бутылочки нагреть, и покормить. Одно достоинство — зубов нет, не надо по утрам и вечерам чистить. В этом малышам повезло.

Вера оставила детей на попечение Галины Ивановны и Даши, а сама присоединилась к Анне и Косте. Со стороны могло показаться, что муж и подруга просто беседуют, но в зло поджатых губах Анны, в металлических нотках Костиного голоса не было ничего мирного.

— Ты должна прийти и честно объявить людям — простите, не справилась, больше вами руководить не могу, — говорил Костя. — Ты прекрасно знаешь, что тебя ждут, что лишней работы не бывает, а сейчас за тебя другие вкалывают. А ты ими пользуешься.

— Могу я уйти в отпуск? — огрызалась Анна. — Вот исполнится сорок дней Юрочке. — Она всхлипнула.

Но Костя ее тут же осадил:

— Не вздумай истерику закатить! Я твоим слезам не верю! Не строй из себя безутешную вдову! Ты — вульгарная неудачница!

— Костя! — ахнула Вера, но Костя, не обращая на жену внимания, повысил голос:

— Нет, не просто неудачница, ты — преступная неудачница. Твоего образования вполне хватило бы, чтобы понять — рядом больной человек! У Ирины была шизофрения! Ты по меньшей мере полгода наблюдала, как развивается болезнь, и пальцем не пошевелила. Потому что это было тебе выгодно? Да? Дура! Ты прекрасно знаешь, что психика больного шизофренией непредсказуема! Ее поступки нельзя предугадать. Больной шизофренией, в самой тихой форме, — опасен! Она могла выбрать не Юру, а тебя или детей.

Анна вскочила. Она вспомнила, как Ирина ненавидела детей. Она могла их убить!

— Нечего скакать! — гаркнул Костя. — Садись и слушай.

Анна послушно села на место. Вера закрыла лицо руками. Ужасное открытие — ее муж может быть бесчеловечным, жестоким и грубым. Он знала, что он с особым трепетом относится к “своим” больным. Помнила историю с самоубийством человека, у которого была мания преследования. Вначале тому казалось, что начальство его недолюбливает, придирается. Потом враги стали преследовать его на улице, прятаться в подъезде, угрожать оружием. Он не выдержал напряжения и выбросился из окна. Костя говорил, что жену того человека следует судить по статье о доведении до самоубийства. Видела, что муж болен, но за помощью не обратилась, не спасла его.

Костя своих сумасшедших любил, независимо от того, какие фортели они выбрасывали. Даже с ножами на него бросались, а он к ним — с пониманием и жалостью.

И то были чужие люди! Анна не преступница, а жертва. Если у нее все в порядке с головой, значит, можно ее уничтожать? Костиной жестокости нет оправдания. А объяснить ее можно только его собственными производственными проблемами. У него комплексы по отношению к начальству, и теперь он безобразно отыгрывается за свои слабости.

— Думаешь, спряталась? — безжалостно клеймил Костя свою начальницу. — Наворотила — и в кусты, в таблеточки? Неудачница! Глупая тупая баба! Не смей хлюпать! Утри нос! Хочешь знать, что будет? Я тебе скажу. Через месяц у тебя не будет ничего — ни работы, ни друзей, ни денег, и детей не будет! Потому что детский дом лучше такой матери! Кому ты, к дьяволу, нужна, если не нужна самой себе?

— Костя! Я прошу тебя! — подала голос Вера.

— Иди к детям, — приказал он ей.

— Нет, — ответила Вера. Она хотела еще что-то сказать, но Костя прервал ее.

Он поступил с ней так, как не поступал никогда в жизни: рывком вытащил из кресла, отволок к двери, выставил и захлопнул дверь.

— Не смей показывать носа! — крикнул вслед.

Вера растерялась: это Костя или сумасшедший дебошир? Как он кричит на Анну! Кто ему дал право? Она с ужасом услышала звук пощечины. Кто кого ударил? Костя ударил Анну! Анна закричала. Еще раз ударил! Вера бросилась на помощь подруге.

Анна испуганно забилась в угол кресла, а над ней стоял и тряс кулаками Костя. Боже! Какое зверское у него лицо! Он убьет ее! Вера громко закричала.

— Я просил тебя не заходить! — обернулся Костя.

На крик прибежали дети. Вера не видела лица мужа, обращенного к ним, она утешала Анну. Костя вмиг преобразился, весело улыбнулся и вывел детей из комнаты. Через несколько минут он снова появился в дверях и приказал:

— Вера, собирай Нату и Нику, мы уезжаем! Я сказал — уезжаем! Иди к детям.

Анна легонько подтолкнула подругу — иди, не спорь с ним.

— Сволочь! — прошептала Анна, когда они остались вдвоем. — Ты еще пожалеешь! Мерзавец! Скотина! Подонок! — Она хотела и не могла вспомнить какое-нибудь самое грубое ругательство, сыпала теми, что знала: — Ничтожество! Ублюдок! Я тебя уничтожу, гад проклятый. Ты у меня узнаешь, где раки зимуют, я тебя в порошок сотру! Я тебе покажу неудачницу!