Уравнение со всеми известными - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 62

Сергей никогда не любил заниматься спортом, потому что ни в одном его виде не мог добиться хороших результатов. Он редко брился, а когда Вера однажды заметила по этому поводу: “Тебе повезло”, ответил ей резко, почти грубо — не твое дело.

— В свое время, — говорил Костя, — эти больные заинтересовали меня, потому что при лечении мужскими половыми гормонами — андрогенами — происходит не только развитие половых функций, увеличивается мышечная масса, но и улучшается эмоциональная сфера. Дело в том, что эти мужчины отличаются психической вялостью, пониженной инициативой…

“Ничего подобного”, — подумала Вера.

— …или, напротив, они эмоционально неустойчивы, склонны к аффектным вспышкам.

“Похоже”, — мысленно согласилась Вера.

— Почему эта лишняя хромосома приклеивается?

— Науке неизвестно.

— Твоя наука больше ставит вопросов, чем отвечает на них. Порой она похожа на стрелка, который сначала запустит стрелу, а потом нарисует мишень в том месте, куда попал.

— Верочка, больше оптимизма! Оптимисты изобрели самолет.

— А пессимисты парашют, — подхватила Вера. — Гениален не тот, кто придумал колесо, а тот, кто додумался использовать четыре колеса.

— Ты у меня страшно умная женщина, — сладко потянулся Костя. — Почему мы вообще заговорили о синдроме Клайнфельтера?

Наконец он догадался поинтересоваться. И конечно, поймет, в чем дело.

— Сегодня я выяснила, что у Сергея именно этот синдром.

Костя понял мгновенно и застыл с потешно открытым ртом. Вот и появилось нечто юмористическое! Редко увидишь на Костином лице гримасу детской растерянности.

— Верочка! — Он медленно встал и протянул к ней руки. — Ты беременна? Ты была у врача?

Вера тоже встала, сделала шаг назад.

— Минуточку! — притворно возмутилась она. — А кто собирался усыновить детский сад? Кто говорил, что для мужчины важен не единокровный сын, а ученик?

— Кто молол такую чепуху? Не мучай меня! Ты беременна?

— Давно и прочно. Целых три месяца.

Костя издал не то рык, не то стон, бросился к ней, крепко обнял, потом вдруг всполошился:

— Я тебе не сделал больно? — Он испуганно разжал объятия.

— Сделал, — улыбнулась Вера. — Я не знаю, как оценивать такую бурную реакцию. У тебя лицо сейчас как у твоих пациентов в стадии дебильности.

— Я счастлив, как самый последний дебил. — Костя снова обнял ее. — А ты теперь мне самая настоящая жена, правда? И у нас будет настоящая семья, верно? Как ты себя чувствуешь? Хорошо? Помнишь, утром тебя тошнило, а мы решили, что это арбуз неспелый? Теперь тебе нужно лучше питаться, и витамины, и гулять!

Обычно, когда Костя волновался, он замыкался и обдумывал каждое произносимое слово. И только с Верой его волнение выплескивалось в неудержимый поток восклицаний. Вот и сейчас он суетился, то ходил по комнате, то обнимал Веру, то планировал их будущую жизнь, то расспрашивал ее о самочувствии. Ему нужно было что-то делать: загрузить мышцы и голову — в мышцах плясал адреналин, в голове кружил хоровод мыслей.

— Верочка! Что я для тебя сейчас, сию минуту, могу сделать? — не выдержал Костя.

— Давай еще раз поужинаем? — предложила Вера. — Мне почему-то все время хочется есть.

— Это прекрасно! — обрадовался Костя и потащил ее на кухню. — Отличное питание прежде всего. Я тебе сделаю гранд-омлет. Что у нас есть?

Он поджарил лук, заправил его помидорами, сладким перцем, добавил ветчины, оливок, натер сыр и взбил яйца. Когда под крышкой сковородки завздыхал омлет толщиной с Верину ладонь, Костя немного успокоился и заставил Веру рассказать все с самого начала — визит к Елизавете Витальевне, поездка к Гуровой. Вера хотела передать только факты, но Костя потребовал уточнений — что ты в этот момент почувствовала, что переживала? Кто такой Игорь Самойлов? При чем здесь он? Накормил тебя ужином? Бедняжка, ты была так голодна. Ладно, пусть его, но чтобы больше с чужими мужиками по ресторанам не ходила! Поняла? Хорошо.

Он с умилением наблюдал, как Вера расправляется с омлетом, пододвигал ей хлеб и соус, заваривал чай. Сегодня у нее был трудный день. Крафты — редкие сволочи и злодеи. Но с другой стороны, будь они ангелами во плоти с нормальным набором половых хромосом, ему бы никогда не видать Веры. Он должен быть благодарен семейке дипломатических монстров за то, что они едва не угробили Веру, довели ее до глубокого невроза. Еще омлета? Что значит — не можешь? Отдохни — и еще немножко. Ну и что, подумаешь, третий ужин, да хоть десятый. Живот выкатился? Глупая, у всех беременных женщин громадные животы. Не лопнешь, давай еще кусочек. Конечно, теперь у меня нормальное лицо. Да, успокоился. О чем думаю? О том, что когда человек приходит к счастью через свои тяжкие страдания — это оправданно, но если страдания чужие? Нет, милая, не о тебе. Я размышляю над собственным эгоизмом. Ты не права, я редкий собственник. Если бы ты знала, как я люблю тебя, ты бы ужаснулась степени моего эгоизма.

Часть третья

ГОД 1996-й

Глава 1

Как Анна и предполагала, Крафты не сдались без боя. Выбить из Сергея развод оказалось непросто. Костя нервничал, но не мог полностью оградить Веру от волнений.

Сергей и Вера могли развестись через ЗАГС, так как детей у них не было. Объявил Сергей о своем несогласии через месяц — столько времени заявление Веры покоилось в ЗАГСе. В суде, куда обратилась Вера с иском, по закону также требовался месяц “на возможное примирение”. На судебное заседание пришли Вера, Костя, а со стороны Крафтов — Анна Рудольфовна и адвокат, пожилой мужчина с внешностью древнегреческого мудреца. Он мягким густым голосом поведал о неземной любви Сергея к своей жене, о его благородной готовности к прощению и просил суд назначить супругам срок для примирения в пределах шести месяцев. Вера пробормотала, что ни о каком примирении речь идти не может, что у нее будет ребенок. Анна Рудольфовна словно только этого и ждала. Она всплеснула руками, прижала платочек к глазам:

— Верочка! Наконец-то! Сережа будет счастлив.

— Прекратите спектакль! — вспылил Костя. — Пожилой человек, а ведете себя как дешевый комедиант!

Судья, ровесница Веры, потребовала, чтобы Костя вышел из зала. Она смотрела на Веру с плохо скрытым раздражением: мало ей мужа-дипломата, подавай доктора наук. Конечно, с таким смазливым личиком можно себе позволить мужиками бросаться и перебирать — за этого хочу, за этого не хочу. Без Кости Вера совсем растерялась, даже навернулись слезы: какая низость, трясти перед чужими людьми грязным бельем. Ее всхлипывания адвокат Сергея мгновенно обернул в свою пользу:

— Вот видите, вы сами не уверены в правильности шага, который собираетесь совершить, В вашем состоянии это и неудивительно.

Судья отложила решение о расторжении брака на шесть месяцев.

Через полгода они пришли на суд вместе со своим адвокатом, одним из самых известных в Москве специалистов по семейному праву. Это была сорокалетняя женщина, худая и желчная. Звали ее Екатерина Игоревна. До суда юристам договориться не удалось, они схлестнулись во время заседания. Адвокат Крафтов утверждал, что, исходя из сроков беременности, указанных в справке, ребенок, которого носит Вера, мог быть зачат в Мексике.

— Согласно пункту второму статьи сорок восьмой Семейного кодекса Российской Федерации, — твердил адвокат понятное только юристам, — если ребенок родился от лиц, состоявших в браке между собой, а также в течение трехсот дней с момента расторжения брака, признания его недействительным отцом ребенка признается супруг матери.

— Если не доказано иное, согласно статье пятьдесят второй того же кодекса, — заявляла Екатерина Игоревна.

Она потребовала медицинское освидетельствование Сергея на предмет доказания его бесплодности. Адвокат Крафтов подхватил эту идею: Сергей будет недоступен еще по меньшей мере полгода. Но тут Екатерина Игоревна представила справку, которую Костя с невероятным трудом достал в Институте генетики о том, что у Сергея Крафта синдром Клайнфельтера. Зачитала выписку из медицинской энциклопедии. Фраза “абсолютное отсутствие в эякуляте сперматозоидов” произвела эффект маленькой бомбы. В кратких, но жестких выражениях адвокат описала исследования, которым подвергали Крафты свою жену и невестку на предмет “установления” ее бесплодия.