Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Уравнение со всеми известными - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 15


15
Изменить размер шрифта:

Натальей звали заведующую продуктовым магазином на первом этаже дома, в котором жил Костя. Однажды он после работы с тоской рассматривал пустые прилавки, соображая, чем бы поужинать. Наталья безошибочно угадала в нем неженатого, пригласила к себе в подсобку и предложила сыр, колбасу, яйца, творог, консервы. Костя обрадовался возможности загрузить холодильник. Его радость Наталья восприняла как комплимент. Через неделю она уже сама поднималась к нему в квартиру с сумкой продуктов. Костя решительно пресек ее попытки дарить продовольствие и платил за все с учетом наценки за доставку.

Отношения сложились быстро и утилитарно: Наталья не нуждалась в долгих ухаживаниях, объяснениях, клятвах и прочих романтических атрибутах. В первый же вечер посмотрела на него глазами, в которых безошибочно читался весь эротический набор: вопрос-ответ, призыв-согласие.

У Натальи был муж, две дочери, не исключено, что и “еще один мужчина в ближнем Подмосковье”. Ее темперамента хватило бы на десяток партнеров. И из каждого она бы делала что-то вроде мини-мужа, то есть принимала на себя обязанность кормить, стирать, штопать носки и следить, вовремя ли он уплатил за телефон. Галка Пчелкина, институтская приятельница и коллега Кости, познакомившись случайно с Натальей, назвала ее бесплатным сыром в мышеловке.

Через два дня Костя забыл о назначенном свидании. Вернее, вспомнил о нем в два тридцать, а договаривались они на два. Он выскочил на улицу и побежал по дорожке.

Вера не ушла, она ждала его там, где они договорились, на скамейке. На ее плечи был накинут светлый пиджак. Ветер играл легким крепдешиновым платьем, открывая коленки, но Вера не обращала на это внимания. Она поставила на спинку скамейки локоть, положила на ладонь голову и спокойно, никак не реагируя, смотрела на приближающегося Костю. Нет, не смотрела, понял он, подойдя, — она дремала. Ветер хулиганил с Вериным платьем — вот он закружил юбку и припечатал ее к животу. Виден треугольник трусиков.

Костя присел рядом, не зная, что делать — разбудить, поправить платье? Проснулась Вера, не иначе как почувствовав его томление. Она открыла глаза, несколько раз сонно моргнула.

— Здравствуйте, Костя, я задремала. Вы давно пришли? Ой. — Она заметила свои голые ноги. — Безобразие. Извините.

— Это вы извините, что задержал вас. Вы плохо спите ночью?

— Отлично сплю.

Последние две недели она действительно спала как убитая. Но каждый день вставала в пять тридцать, а возвращалась домой после десяти вечера. Утром мчалась за молоком для Кирюши. Днем, пока Таня готовила обед, гуляла с Дашей и Кирюшей. Когда дети спали, ходила по магазинам, стояла в очередях. К вечеру, к приходу Анны из больницы, они с Таней валились с ног от усталости. В понедельник и пятницу Вера навещала свекровь в больнице.

— Вот книга, которую я обещала. — Она протянула сверток. — Надо было просто оставить ее у Анны Рудольфовны, чтобы не отрывать вас от работы. Спасибо, что навестили мою свекровь.

Вера поднялась со скамейки. Костя остался сидеть.

— Вера, вы обиделись на меня?

— Обиделась? — переспросила она удивленно. — На что?

— Я заставил вас ждать…

— Ничего подобного. Я прекрасно провела время, надеюсь, что я не храплю и мое сопение никого не напугало. — И мысленно добавила: “Доктор, вы не можете отличить смущение от обиды? Интересно, как долго я демонстрировала части тела выше колен?”

— Не напугало, — улыбнулся Костя. — Я не заметил ни разбегающихся больных, ни разлетающихся птиц. У вас есть несколько минут? Присядьте, мы поговорим о вашей свекрови.

Костя не выдавал врачебных тайн, он просто поведал Вере о диагнозах, которые ставили Анне Рудольфовне специалисты, растолковал их. Никаких серьезных отклонений, кроме тех, что неизбежны в пожилом возрасте.

Вера умела слушать, это он отметил еще при первом знакомстве. Иногда вдруг внимательно заглядывала в глаза собеседнику с похвалой и поощрением. “Какое интересное замечание, — как бы говорил ее взгляд. — Вы удивительно умный человек, продолжайте, пожалуйста”.

И Костя от проблем Анны Рудольфовны перешел к лечению душевных недугов вообще — уровню его сегодняшней организации и тому, как, по мнению Кости, оно должно быть налажено. Они уже давно встали и прогуливались по парку. Костя спохватился, когда они пошли на второй круг:

— Я вас совсем заболтал. Со мной приключился приступ неудержимого словоизвержения.

— Замечательно, что приключился. Все, о чем вы говорите, мне очень интересно. Недавно я сама столкнулась с душевнобольным человеком. Никак не забуду эту сцену в автобусе.

На одной из остановок в автобус зашла очень высокая, крупная женщина. Фигурой она напоминала популярных несколько лет назад исполнительниц русских народных песен. С первого взгляда женщина казалась двухголовой: на первой, настоящей, голове темные волосы были гладко зачесаны назад и уходили под вторую голову — большой гладкий шар прически. Сверху, между двумя головами, стояла и непонятно как держалась высокая, жестко накрахмаленная белоснежная панама. Руки женщина держала строго согнутыми в локтях и прижатыми к животу. Кисти закрывали перчатки, такие же белоснежные, как панама, воротничок на платье и сумка, висевшая на плече.

Какое-то время казалось, что женщина-монумент ни на кого не обращает внимания: взгляд устремлен в пространство, за поручни она не держалась, но и не качалась при торможении. И вдруг она, не поворачивая головы, ткнула пальцем в стоящих рядом и чему-то смеющихся девушек.

— Прежде чем открывать рот, — густым, низким голосом сказала дама, — вам бы следовало как следует вымыть шею и уши. Отвратительная грязь!

Пассажиры невольно прыснули, девушки покраснели от возмущения и начали препираться с двухголовой. В ответ они получили лекцию о женской гигиене, прочитанную громко, внятно и с физиологическими деталями, о которых не принято упоминать в обществе. По тому, как говорила женщина, как крепко были спаяны предложения — чужой реплике не протиснуться, — становилось понятно, что подобная лекция для нее дело привычное и отработанное.

— Знаете, что произошло, когда мы наконец поняли, что перед нами душевнобольная? — рассказывала Вера. — Часть народа, и я в том числе, стала потихоньку отходить, дабы случайно не попасть ей на язык. Другие, напротив, стали к ней приближаться. Догадываетесь зачем?

— Чтобы посмеяться, очевидно.

— Верно. Они стали подзадоривать ее, задавать пошлые вопросы. Словом, веселились.

— У меня была одна больная, — вспомнил Костя, — тоже с маниакальной идеей чистоты. Соседи по коммуналке несколько лет не выпускали ее из квартиры, подкармливали слегка и поощряли то, что она день и ночь драила везде полы. К нам она попала с очень запущенной формой болезни. Вот та женщина в автобусе, пока она не заговорила, какое на вас впечатление произвела?

— Несколько экстравагантная, но вполне нормальная.

— В этом-то и дело. Нет физических дефектов — так и жалеть нечего. Несет чушь — значит, дура, а я умный. Над дураком посмеяться — милое дело. И в то же время нельзя считать наших пациентов недочеловеками. Знаете что… Вы когда в следующий раз придете? В пятницу? Я вам покажу картины наших больных. В прошлом году мы организовали выставку, несколько работ мне потом подарили. Книгу вашу я верну не сразу, хорошо? Возможно, мы что-то найдем в ней для музея больницы. В обмен могу предложить Ломброзо “Гений и помешательство”. Не читали? Недавно вышло репринтное издание. Думаю, вас заинтересует. Значит, до пятницы?

Они снова встретились, Костя показал картины своих пациентов. Вера ожидала увидеть мазню людей с разрушенным сознанием, которая может умилять только врача. Но по уровню мастерства работы не уступали произведениям выпускников какой-нибудь художественной студии при Доме культуры. Вера так рисовать не умела. Особенно ее поразил один женский портрет. На первый взгляд казалось, что картину делали торопливо, наспех: все, кроме глаз, непропорционально больших, затушевано. Но глаза! Глаза женщины за секунду до рыданий. Расширенные за мокрыми линзами слез зрачки звали заглянуть в душу и молили о помощи. Под портретом стояла подпись “Надежда”. Костя не знал, имя это или идея картины.