Татьянин дом - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 32

Василий, Татьяна и Любаша укладывали на санки провизию, когда к дому подъехал большой черный джип с затемненными стеклами, похожий на катафалк. Из передней двери вышел коренастый мужчина в длиннополом драповом пальто и с белым шарфом под воротником. Он открыл заднюю дверь и помог спуститься Маришке. В модной палевой дубленке, с непокрытой головой, в изящных сапожках, она была чудо как хороша. «Красавица у меня дочь», — подумала Татьяна, целуя Маришку.

Маришка отстранилась от мамы и повелительным жестом махнула Василию:

— Помогите водителю разгрузить багажник. Одетого в ватник бородатого художника она приняла за подсобного рабочего. Василий шутливо поклонился и отправился выполнять приказание. Татьяна смутилась, открыла рот, но дочь ее перебила:

— Мамочка, это Владимир Владимирович Крылов. Я тебе о нем много рассказывала. Хотя, впрочем, — кокетничала дочь, — он в рекомендациях не нуждается. Его знает все прогрессивное человечество. Моя мама — Татьяна Петровна.

— А это, — Таня показала на спину Василия, тащившего ящик с продуктами в дом, — это известный художник Василий Нечаев.

— Правда? — Маришка нисколько не смутилась. — У нас здесь просто дом творчества, — улыбнулась она Крылову.

— Жена Василия, Любовь Владимировна, — представила Таня.

— Привет! — ответила Маришка на улыбку Любаши.

Крылов молча склонил в приветствии голову.

— Хотите осмотреть дом снаружи? — спросила его Маришка. — Кажется, — она повела носом, — кажется, чем-то пахнет?

— Пахнет коровой, которая с теленком находится в гараже, — сказала Таня.

— Как? До сих пор? — нахмурилась Маришка и тут же переменила тон, обращаясь к Крылову: — Мы обожаем экзотику. По-моему, Маркс говорил об экзотике сельской жизни.

— Маркс говорил об идиотизме сельской жизни, — подал голос Крылов.

— Слышишь, мамочка? — легко рассмеялась Маришка и потянула Крылова за руку: — Что мы здесь застряли? Пойдемте.

Принесла их нелегкая, мысленно чертыхнулась Татьяна. Она тепло попрощалась с Любашей и Василием, напомнила о приглашении вместе встречать Новый год. Пошла ублажать гостей.

Маришка заканчивала экскурсию по первому этажу, подвела Крылова к дивану в гостиной у горящего камина.

— Что будете пить? Виски, джин, коньяк?

Она распахнула дверцы бара и оторопела — полки были пусты.

— В подвале есть несколько бутылок хорошего французского вина, — сказала Таня. — Возможно, есть.

— А что вы будете пить? — спросил Крылов Татьяну.

— Я не пью.

— Тогда и я воздержусь. — Глядя на нее с дочерью, отпустил комплимент: — Вы рядом смотритесь как две сестры. — Взглядом подчеркнул, что предпочитает старшую.

— Ой! — всплеснула руками Маришка. — Я вам сейчас покажу одну фотографию…

Она помчалась на второй этаж. Через несколько секунд раздался ее истошный визг. Маринка считала ступеньки на лестнице в обратном порядке. На четвереньках. Следом показался Борис.

Он первый раз хотел спуститься вниз. Распахнул дверь — на пороге девушка. Увидела Бориса и завопила.

Делать нечего. Пришлось предстать перед Таниными гостями в самом распрекрасном виде — в халате и с физиономией, утыканной разноцветными язвами. На крик прибежали дети.

— Э-это кто? — заикалась Маришка.

— Борис Владимирович, — сказала Таня, — мой добрый друг.

— А-а что с ним? — Маришка с ужасом показала на его лицо и руки.

— У папы ветрянка, — выступила на защиту отца Тося. — Взрослые ее очень тяжело переживают. Даже с ума сходят.

— Спасибо, дочь, — ухмыльнулся Борис.

— Это заразно? — Маришка не могла прийти в себя.

— Дядя Боря от меня заразился, — гордо поведал Димка.

— Нет, это не заразно, — сказала Таня. — Марина!

Она называла дочь полным именем в тех случаях, когда далее должно последовать — ты себя безобразно ведешь.

Миллионер встал с дивана и протянул Борису руку:

— Крылов.

— Кротов.

Обе фамилии, начинавшиеся на «Кр», прозвучали как выстрелы или удары топора. Они задержали рукопожатие. Крылов спросил глазами: «И в каком качестве ты, пятнистый, здесь пребываешь?» — «Пошел бы ты!» — взглядом ответил Борис.

— Я спустился за книгой, — сказал он и схватил первую попавшуюся, лежавшую на столе. — Не буду вас смущать своим видом. Простите великодушно. — Он слегка поклонился Маришке.

Почапал наверх, стараясь внушить своему телу: это не корабельная лестница в шторм, перестань шататься.

— Тетя Таня, можно мы сбегаем к бабе Стеше? — попросила Тося. — У нее коза окозлилась.

— Так не говорят, «окозлилась», — помотал головой Димка.

— А как правильно? — Тоська спросила Маришку, которая стояла к ней ближе всех.

Маришка пожала плечами — не знаю.

— Окотилась, — сказал Крылов. — Коза окотилась.

— Что ли, у нее муж кот? — удивился Димка.

— Спросите у бабы Стеши, — выпроводила Таня детей. — Шарфы завязать, варежки сухие в прихожей. Через два часа обед. Возьмите гостинцы. Козе — несколько морковок. Бабе Стеше — шоколадку.

Крылов ушел мыть руки, и Маришка тут же набросилась на мать:

— Коза окотилась! Корова отелилась! По дому бегают какие-то дети, мужик с лишаями живет в моей комнате, и все спиртное вылакали! Мама, что здесь происходит? Ты совсем одичала! Я же тебя предупреждала! Это крупный клиент. Его надо ублажать, под белые рученьки водить, а мы полными дураками себя выставили.

— Вот и ублажай! — огрызнулась Татьяна. — А меня уволь! Тебе, доченька, надо думать не о том, как ты перед клиентами выглядишь, а как тебя воспринимают нормальные достойные люди.

— Что? Опять мой моральный облик?

— Опять и всегда!

Маришка мелко затрясла головой из стороны в сторону, прогоняя желание ссориться и выяснять отношения.

— Все, — она молитвенно сложила руки, — поняла, исправлюсь, буду хорошей девочкой. Мамочка, Крылов на тебя запал! Ты видела, как он тебя разглядывал? Точно запал. Душечка, давай его дожмем! Ну я тебя очень прошу!

— Пригласи водителя в дом, — сказала Татьяна. — Не стыдно, что человек мерзнет на улице?

Крылов запал — это Маришка заметила верно. Вальяжная улыбка, ловкие комплименты, многозначительные шутки. С таким же успехом он мог бы запасть на монумент Родине-матери. Татьяну внимание Крылова оставило равнодушной, и поэтому ей легко было держать дистанцию. Миллионер не любил, когда ему указывали на дистанцию. Он привык сам задавать правила.

После обеда смотрели альбомы, слайды, говорили о возможном проекте.

— Много лет тому назад, еще до нашей эры, — рассказывал с усмешкой Крылов, — я учился в младших классах советской школы. И нас повезли на экскурсию куда-то за город, не помню, как место называется. Меня тогда поразило, что люди, одна семья, жили в большущем доме. Парк, сад, пруд — все было их. А мы, три поколения, семь человек, ютились в одной комнате коммуналки. Мне закралось в голову страшное сомнение — либо экскурсовод почему-то врет, либо мы живем как-то неправильно. Вы понимаете меня?

— Да, кажется, понимаю, — задумалась Татьяна. — Русская помещичья усадьба… Вроде той, что в фильме «Гусарская баллада»?

— Точно! — воодушевился Крылов. — Вы бы могли для меня нечто подобное придумать?

— Я могла бы попробовать. Сделаю эскизы, а вы уж решайте — нравится или нет.

Маришка, которой, Татьяна знала, хотелось от радости запрыгать в кресле, сохраняла безучастную мину.

— Никакой обязательности, Владимир Владимирович, — лениво сказала она. — Ни предоплаты, ни протокола о намерениях. Договор подписываем, если проект вас удовлетворит. Откажетесь — мы ничего не теряем. Мамины работы не залеживаются.

— Сколько примерно это будет стоить? — спросил Крылов Таню.

— Понятия не имею.

— Какого размера и где вы хотели бы земельный участок? — вступила Маришка.

— Сколько у вас здесь?

— Около гектара.

— Не менее двух гектаров и поближе к Москве.