Средство от облысения - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 24

НЕПРОИЗНОСИМАЯ ФАМИЛИЯ

На следующее утро, приехав на «Тургеневскую», Лена быстро отыскала глазами Володю.

Всю дорогу она повторяла: «В центре зала! В центре зала!» И волновалась, точно ехала на первое свидание.

На несколько секунд она застыла. Народ, выливавшийся из поезда, обтекал ее, как колонну, а Лена стояла и любовалась мужем.

Володя читал газету. Переворачивая страницу, оглядывался кругом. Наверное, думал, что Лена опять стоит в не правильном месте.

Скользил по жене взглядом, не узнавая. Она и сама до сих пор вздрагивает от своего отражения в зеркале.

То ли разлука пошла на пользу его фигуре, то ли Лена раньше не замечала его стройности и мужественности, но сейчас он казался ей эталоном мужской красоты. Нельзя сказать, что проходившие мимо женщины бросали на Володю заинтересованные взгляды. Но для Лены каждая черточка его лица была прекрасной. И лысина его вовсе не портила, а придавала облику сократовскую мудрость.

– Привет! – сказала она, подходя и заглядывая ему в глаза с щенячьей преданностью.

Ей очень хотелось прочитать в Володином взоре ответное восхищение.

– Здравствуй! – сказал он, сворачивая газету и глядя поверх Лениной головы, – здесь две небольшие автобусные остановки, пойдем пешком.

По дороге в отделение милиции они говорили о детях. О том, что Настя учится в последнем, одиннадцатом классе, собирается поступать в педагогический институт, и, очевидно, следует ей нанять репетиторов. У Пети нет обуви на зиму. Лена предложила отдать ему старые Володины сапоги – с толстым носком будет в самый раз, а Володе купить новые.

Он невольно втянулся в обсуждение домашних дел, но, когда поймал себя на том, что говорит так, словно ничего не произошло, рассердился на свою забывчивость и на Лену, которая не мытьем, так катаньем стремится втянуть его в прежнюю жизнь.

– Решай сама, – буркнул он, – материально я всегда помогу.

«У нее любовник!» – напомнил он себе.

«У него другая на уме!» – проглотила Лена обиду.

Открыли дверь кабинета следователя и увидели, что у его стола сидит дама, яркая блондинка.

– Ты занят? – спросил Володя, поздоровавшись.

– Заходи, мы уже закончили. А вы, – Егор ткнул пальцем в Лену, – подождите за дверью.

Лена попятилась назад.

Егор протянул блондинке исписанный лист и велел:

– Распишитесь под своими показаниями, гражданка Фрт… – запутался он, – Фвртычан. Вам понятна ответственность за нарушение подписки о невыезде? Если снова вздумаете болеть, допрос проведем в больнице в присутствии старшего и младшего медперсонала. Можете идти.

Егор и Володя проводили глазами нехрупкую фигуру женщины.

– Как дела, старик? – спросил Егор. – Помирился?

– Я к тебе по делу, – сказал Володя, не отвечая на вопросы.

– Новый список принес?

Володя отрицательно покачал головой, но не успел открыть рот, как зазвонил телефон.

Егор поднял трубку, несколько секунд молча слушал, потом закричал в микрофон:

– Как это уснул? Что значит «сперли»? Это же вещдоки, а не кошачий хвост! Ищи, студент, хоть свои руби, но пальцы принеси.

На том конце провода кто-то торопливо бубнил, Егор молча слушал несколько секунд.

Брови его вдруг удивленно поползли вверх.

– Ты что там? Плачешь? Во дает! Он плачет, как тебе нравится? – спросил Егор Володю. И снова в трубку:

– Все, подбери сопли, студент, и отправляйся в линейный отдел милиции. Какая станция? «Коломенская»? Я им позвоню. Да не хлюпай ты! Думаешь, это добро кто-то домой понесет? – Егор положил трубку.

– Отпечатки пальцев потеряли? – поинтересовался Володя.

– До отпечатков, дело не дошло. Представляешь, утром ездили по вызову, нашла дворничиха расчлененный труп. Ну, мы пальцы в пакетик положили и дали студенту-практиканту, чтобы он их в НТО на экспертизу отвез. Он этот пакетик в полиэтиленовую сумку положил, в метро заснул, и сумку у него стащили. Представляешь?

Володя начал тихо вздрагивать, а потом рассмеялся во весь голос.

– Ну что ты ржешь? Знаешь, что нам будет за утерю?

– Я... я представил, как грабитель радуется, в сумочку лезет, пакет достает, а там... там…

– Весело, да? Тебе весело. Эх, не понимаете вы, население, каково ваш покой охранять. Подожди, я в метро позвоню, пусть дежурных на станциях предупредят.

Когда блондинка вышла из кабинета следователя, Лена подумала, что бедная женщина, наверное, тоже побывала в руках визажиста.

Потому что по доброй воле выкрасить волосы в такой ядовито-желтый цвет никто не отважится, если в здравом уме.

– На допрос? – Блондинка присела рядом.

– Ну что вы! – улыбнулась Лена. – Следователь – приятель моего мужа, нам нужен профессиональный совет.

– А почему он вас выпроводил?

– Не узнал, я прическу изменила. Вы не у Сидоркина стиль создавали? Меня теперь никто не узнает. Да и пусть мужчины сами поговорят.

– Меня зовут Галя, – представилась блондинка, – по мужу Фвртычан.

– Очень приятно, а я Лена Соболева.

– Ой, Леночка, какое на меня несчастье обрушилось! – Галя достала платок и стала промокать глаза, из которых потекли слезы.

Лена мгновенно воспылала сочувствием. На собственном примере знала, как важно человеческое участие в подобные минуты.

– Трое детей, – плакала Галя, – деточки мои! Надо их кормить, одевать. Муж погиб во время событий в Карабахе. Вот и связалась с абхазцем, а он на моей даче организовал цех по упаковке ворованной осетрины. Я не знала ничего, клянусь, не знала. Ласковый такой был, детей любил. А потом сбежал. Всю ответственность – на меня. Защитить меня некому, дети мои никому не нужны… Ой, какое горе! Мне говорят: дай следователю взятку, да как ее дашь и сколько? Вы не знаете? Нет? Ой, да у меня и денег-то нет. Это я не знаю сама, что говорю. Помутилось у меня все. Ох, детки мои, крошечки!

Лена утешала несчастную мать, достала из сумки платочек и подала ей, так как Галин платок уже пропитался влагой.

– Ничего, все как-нибудь устроится, – говорила Лена. – Разберутся, вот увидите.

– Да как же разберутся? Столько несправедливости кругом. Вы представить не можете, как тяжело одинокой матери. А я ведь еще инвалид, по-женски у меня заболевание, работать не могу. Ох, за что меня Бог покарал?

– Я вас очень хорошо понимаю, – сказала Лена, – у меня тоже одно несчастье за другим, просто заколдованный круг. Но нельзя распускаться, держитесь. Надо сражаться.

– Как сражаться? Научите. Закиньте следователю словечко! Я в долгу не останусь. Спасите моих деток!

Галя рухнула на плечо Лене и сотряслась еще большими рыданиями.

Лена почувствовала, как тяжесть Галиного тела вдавила ее в жесткую спинку скамейки.

Выглянувший из кабинета Володя посмотрел на них с удивлением.

– Заходи, – пригласил он Лену.

– Обязательно поговорю, – шепнула она Гале на прощание.

Егор встретил ее на середине комнаты.

Пока он сидел за столом, казался грозным и большим. Лена никак не ожидала, что следователь окажется крохотного роста, и пожалела, что надела туфли на каблуках.

– Вы извините, – сказал Егор, – я решил, что вы по делу Кузьминых. Отмачивали в ванной этикетки на бутылках с шипучкой и наклеивали от шампанского, – пояснил он. – Садитесь, ребята. Чай будете? Называется в народе «милицейская заварка». И совершенно верно: у нас во всем отделении заварной чайник есть только у секретарши начальника. Поэтому сыплем прямо в стакан и заливаем кипяточком. Погодка испортилась, верно? Все, кончилось бабье лето. Время бежит, не ухватишься.

Егор еще некоторое время рассуждал о погоде, а Лена осматривалась и привыкала к обстановке.

– Так что, Леночка, у вас произошло в вашем благословенном бюро? – наконец спросил он.

Лена четко изложила суть дела. Ночью, прежде чем заснуть, она репетировала свой монолог.

Егор задумался, сморщился, как от зубной боли, а потом сказал: