Школа для толстушек - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 55

Он придумал повод для визита – принести скучающему Костику книги. Его вкусов Лева не знал и постарался учесть все возможные пристрастия. Он взял два детектива, три фантастических романа, «Записки охотника» Тургенева, которые его обязали прочесть на каникулах, пособие по дыхательной гимнастике йогов и сборник кулинарных рецептов Тюполь.

Хотя Лева собирался расстаться с жизнью, он боялся, как непрошеный гость, получить пулю в лоб. Поэтому, сдвинув зеркало в сторону и открыв дверь, громко оповестил о себе:

– Это я, мальчик Лева! Не стреляйте!

Костик, вымытый и побритый, с хвостиком волос, перехваченных резинкой на затылке, в джинсах и футболке, уже не походил на бомжа. Но смотрел на Леву настороженно, исподлобья.

– Простите за беспокойство, – вежливо поздоровался Лева. – Тексю знает, что я знаю, что вы здесь.

– Чего? – не понял Костик.

– Тетя Ксюша, – медленно пояснил Лева, – взяла с меня слово, что я никому про вас не скажу. Но ведь на вас клятва не распространяется? Я вам книги принес. Буду благодарен, если вы уделите мне немного внимания.

Костик осоловел от одиночества. Его единственным развлечением было смотреть на мониторы наблюдения, большую часть времени показывавшие пустые декорации. Олухи-строители дома даже не догадались телевизор поставить. В другой ситуации он бы не обратил на мальчишку внимания, но сейчас любое человеческое лицо вносило разнообразие в его заключение.

– Дома никого? – уточнил Костик. – Пацан, сбегай наверх, принеси мне вина и сигарет.

Ни того, ни другого Ксюша ему не давала, наотрез отказывалась.

– Мы можем вдвоем подняться, – предложил Лева. – Собаки на улице, и они поднимут лай, если кто-то приблизится.

Костик опасался покидать убежище.

– Делай, что я сказал.

Лева знал, где хранится спиртное. Запасы основательно уменьшились в последние выходные, но вино было. Сигареты он стащил из комнаты Олега.

– Здесь плохая вентиляция, – предупредил он задымившего Костика. – Собственно, ее никакой нет. Когда здесь сидели родители и другие, я опасался, что не хватит кислорода.

– Строители – дерьмовые халтурщики, – согласился Костик. – А ты вообще чей?

– Я еврей, – неожиданно признался Лева.

– Бывает, – равнодушно отозвался Костик. – Израиль ничего страна, только жарковато и пыльно.

– Мы собираемся эмигрировать, – сообщил Лева, – но не в Израиль, а в Америку.

– В Майами такие девки! – Истосковавшийся по женскому обществу Костик поднял большой палец кверху. – Зашибись!

Он открыл вино и залпом осушил стакан. Спросил Леву об обитателях Санлюба – кто у него над головой топает? Лева всех перечислил. Олега благоразумно не назвал женихом, а только водителем.

– Отродясь у Ксюхи друзей не было, – пожал плечами Костик, – тем более ученых. Как они сошлись?

– Мама, Тексю… тетя Ксюша и тетя Поля вместе худели.

– Ясно, – кивнул Костик, хотя ему ничего ясно не было. Люди, далекие от его проблем, интересовали Костика не больше, чем погода на Северном и Южном полюсах. Но следующие вопросы Левы поставили Костика в тупик.

– Извините за просьбу, – потупился Лева, – но нет ли у вас пистолета? Не могли бы одолжить мне его на время? Не думайте, я никому не буду угрожать и ни в кого не буду стрелять.

– Тогда зачем тебе ствол?

– Видите ли, я хочу покончить жизнь самоубийством. Костик захлебнулся вином:

– Ты что, больной?

– Физически и психически я совершенно здоров.

– А жизнь надоела?

– «Надоела» – не совсем точное слово. Правильнее сказать, что я ее недостоин.

– Кого «ее»? – Костик удивленно уставился на Леву. – Девчонки? Ты в девчонку влюбился, а она тебе от ворот поворот?

– Нет, – покачал головой Лева, – мой первый сексуальный опыт можно назвать удачным.

– Чего тебе еще нужно? Пацан, у вас в еврейском роду точно умалишенных не было?

– Только вундеркинды, – заверил Лева.

Он и думать не мог открыться родителям или их друзьям, а собственных друзей у Левы не было. Но Костик был человеком из другого мира – мира сильных и равнодушных людей. Услышать от него «Лева, мальчик, Лева, сыночек», увидеть тревогу и заботу на лице было так же невозможно, как заподозрить в любви к классической музыке или вышиванию гладью.

И Лева все ему рассказал. Про Женю-мучителя, про собственную беспомощность и никчемность, про логически вытекающий вывод о необходимости самоубийства. Лева не ошибся с исповедником.

Для Костика, который считал себя пупом земли и центром Вселенной, само собой разумелось, что на периферии обитают никчемные людишки. Но не стреляться же пацану! Костику даже понравилась роль старшего наставника, уводящего мальчишку от края пропасти.

– Ты драться умеешь? – спросил Костик.

– Никогда не дрался, – вздохнул Лева.

– Это самая главная твоя проблема, – поднял Костик палец кверху. – Никогда из шестерок не выбьешься, если не будешь драться. Запомни! Во-первых, драться – это в кайф. Бокс, кулачные бои – сам знаешь. Фильм посмотри «Бойцовский клуб» – там классно мочалятся, и все ради удовольствия. Во-вторых, о боли не думай, не бойся ее. Если другие терпят, то и ты вынесешь. Да и когда заведешься, не чувствуешь боли. Главное – злость. Так себя разозли, чтобы пена и вой изо рта.

– Так я не умею, – признался Лева.

– У нас на зоне был один чувак, хлипкий, но никто с ним не связывался. Знаешь, как он себя заводил? Вдруг заорет: «Я бешеный! Я зверь! Убью!» – и бросался кулаками молотить. И машет руками, пока его не вырубят. Но вообще-то смирный был, вроде тебя, кошек подкармливал.

– Вы хотите сказать, – уточнил Лева, – что мне нужно подраться с Женей для самоутверждения?

– Точно.

– Но какой повод?

– Ты уже столько поводов пропустил, что можешь ему врезать, как только увидишь.

– Мама говорит, – робко возразил Лева, – что выяснение отношений с помощью физической силы – это пережиток первобытного строя. Атавизм, вроде хвоста.

– Да без этого хвоста шагу не ступить – задавят, заплюют и похоронят. В хвосте – самое главное мужское жало и сила. Мама ему говорит! – презрительно скривился Костик. – Вот ты за мамину юбку держался и где оказался? И папа твой, наверное, по консилиумам-ковульсиумам практикуется. Ученые! Оглянись вокруг! – неожиданно велел Костик. – Запомни картину. Запомнил? Теперь лезь на стол с ногами!

– Зачем? – удивился Лева.

– Лезь, малявка, я сказал!

Костик не сам это придумал. Видел в одном фильме. Картина была скучной, одна болтовня, про учителя и его учеников. Но одна сцена Костику запомнилась. Там учитель предлагает мальчишкам забраться на парты и увидеть, как меняется с высоты окружающий мир.

Потолок в подземелье был низким, и Лева, забравшись на стол, почти упирался в него головой.

– Сравнивай изображение! – велел педагог Костик. – Усекаешь? Все дело – как смотреть. Сидел я перед тобой – одним щелчком мог прибить. А сейчас ты мне промеж глаз пяткой заедешь – я с копыт слечу. Есть разница?

Лева вертел головой и восхищенно улыбался, словно под ним не знакомая обстановка – стол со стульями вокруг, стены с дверями, – а простиралось с высоты птичьего полета огромное пространство лесов, рек, крошечных домиков и игрушечных автомобилей, едущих по ниткам дорог.

Глядя на его радостную физиономию, Костик тоже улыбнулся. Подбородок несколько раз дернулся, губы поджались в линию и криво растянулись – он вспомнил дочь. Тысячу лет не вспоминал, забыл, как выглядела, из головы выбросил. Катюшка была единственным человеком на земле, вызывавшим в его душе непривычные трепет и сознание того, что любит он ее как продолжение себя.