Бег по пересеченной местности (СИ) - "Старки" - Страница 18

- Заряжай давай аппарат! – командует мне Лука. Я непослушными пальцами выдавливаю маленькую симку. Открываю для неё вход, вставляю, жму на кнопку включения. Когда экран заработал, Лука отобрал у меня телефон, потыкал в него пальцами. Повертел им:

- Ну и? В чем прикол? Никаких посланий, телефонов, фотографий. Зачем он тебе его дал?

- Это подарок. Он хотел отблагодарить.

- Забираем, - он отдает телефон кому-то за спину. – А ты, герой, посиди ещё. Если что захочешь рассказать, я всегда рядом! Зови!

И я сидел. Сколько прошло дней – не знаю. Чувство времени нарушено, так как не вижу света. Сижу как крот под землей, обустроился даже некоторым бытом: потребовал плед, в углу стоит бутылка с водой. Человек без имени меня кормит, в туалет выводит. Дважды ходил на «беседу» к Луке, тот выглядит плохо – «нервы». Из-за этого назад в камеру меня приносили на руках, а мой охранник даже ставил мне инъекцию обезболивающего. Я подозреваю, что мне сломали ребро: боль в правой части груди, около диафрагмы болит, не отпускает, на вдохе больно. Лицо тоже всмятку. Губы выворачивает кровавая корка, на левой стороне десен гематома, зубы выпирают, с переносицы на оба глаза спустились фиолетовые фингалы, нос опух, практически не дышит, возможно тоже сломан. Все застарелые хоккейные травмы дали о себе знать, опомнились, занялись, заломили. Да еще и те раны, что внутри. Страх? Нет, сожаление, сожаление, что так глупо, так скоро. Превращаюсь в кусок страдающего мяса, злюсь на себя, на Петера, на весь мир. Иногда слышу некий шум, люди ходят. Но мой охранник всех гонит от двери. Дни, ночи – всё перемешалось; сознание, сон, обморок – всё едино.

Поэтому когда в очередной раз открылась дверь, меня подняли и повели куда-то, я решил, что это сон. Меня вели не в кабинетик Луки, а в ресторан. Гайда сидел на черном угловом диване за красным столом, на котором нарезанное мясо, несколько бутылок вина, какой-то салат, паэлья на маленькой ушастой сковородке. Меня, босого и красивого, провели сквозь всю обеденную зону, мимо маленькой круглой сцены, где готовилось представление – настраивал гитару полный, лысоватый испанского вида мужчина, рядом с ним, напряженно вытянув спину, гордо восседала женщина в синем платье с рюшечками, с высокой прической и с пейнетой в волосах. Тут же скучала, видимо, танцовщица – высокая жгучая брюнетка с грубоватыми чертами лица, она тоже в платье с рюшами и в ярко-красных туфлях. Артисты смотрелись абсолютно инородными телами в этом месте. Тем более что посетителей в зале практически не было. Был занят всего один столик. За вторым восседал Гайда.

Лука тяжелым взглядом осмотрел меня, вздохнул:

- Мда-а-а… - он кивнул мне на краешек дивана, я присел на кончик короткой перекладины диванной «Г». – Выпей!

Мне налили красного вина в красивый хрустальный стакан. Я выпил. Необыкновенно вкусно.

- И долго мне еще прятаться здесь? – вдруг спросил меня Лука.

- Прятаться? – не понял я. – Вы прячетесь? От кого?

- Ты издеваешься надо мной? – начал заводиться Лука, и мне стало ясно, что он пьян. Не в дупель, но заметно. Видимо, стадия «пьяные разговоры».

- Я правда не понимаю: ни того, чего вы от меня хотите, ни того, чего вы ждете от Петера! Он не придет за мной! Он просто несчастная шлюха, которая запуталась в жизни.

- Что? – Лука открыл рот. – Он несчастный? Он запутался в жизни? Ты обалдел? Кто шлюха? Это он еще и этим занимается? Он, что ли, проституцией еще зарабатывает?

- Э-э-э… - тут открыл рот я. – А разве нет?

По-моему, Гайда протрезвел. Он встал, оперся руками на стол и уставился на меня как-то неверяще. За спиной брякнули струны, начался ритм, заголосила дама в пейнете, я услышал сначала мерный, потом ускоряющийся стук каблуков и звук кастаньет. Лука тоже поднял глаза на артистов:

- Хорошо танцует, сука! - и опять на меня: - Неужели ты и вправду думаешь, что твой Петер – просто шлюха?

- Я это видел… - и я сам не понял, о чем я сейчас сказал. Что я видел? Как Петер раздвигал ноги и делал отсос кому-то? Я не видел. Я верил. Это он мне рассказал. Но со мной он вел себя как шлюха! Я запутался.

- Так! – поставил точку в моих метаниях Гайда. – Послушай меня, Павлуша! Я и Хабаров были партнерами по бизнесу и по жизни. Не скажу, что относился к нему как к брату, но он мой близкий человек. Я прощал его странности. Его жадность и его кичливость. Он, в конце концов, мне помог во многом. Короче, два месяца назад один верный человечек мне сообщает, что нас с Хабаровым определили порешить наши конкуренты. Наняли для этого какого-то залётного, но весьма фартового специалиста. Его называли «латышский стрелок». Мы сразу поверили информации, были у нас серьёзные контры, слишком много денег на кону. «Стрелка» никто не знал, как уловить, не понимали. Поэтому, посоветовавшись, мы решили усилить охрану. Доходило до абсурда. Хабаров в бронежилете ходил повсюду, но в основном сидел дома. Каждый раз менял маршруты следования, почти месяц не появлялся в Заксобрании. Однажды его дом обстреляли из леса. Три пули калибра 9 мм, по видимости из глока 17. Так Максимушка чуть не обосрался, перестал ночевать в этой комнате. Переехал в диванную, окна в забор упираются, камер нет. Мои ребята рыли носом землю, искали лёжку киллера, подняли на дыбы местных авторитетов. Кто этот «стрелок»? Как звать? Где искать? Что от него ожидать? Все говорили, что парень залетный! Никто ни хуя не знал! И тут этот болван в самый разгар истерии решил расслабиться! Снял мальчика. Ёб тв..! Охрана потом сказала, что сделали всё правильно. Парня обыскали, просканировали – при нем не было ни дури, ни оружия, ни ножа. Он был сильно накрашен, постоянно хихикал и буквально висел на этом жирном ублюдке. Потом пацаны слышали, как мальчишка орал, шлепки всякие… Ох-х-х! Потом парня нашли на кухне, тот шарил по бару. Гремел бутылками. На вопрос, где Максим Максимович, ответил, что дрыхнет! В общем… парни, уроды, выперли мальчишку. Решили, что тот своровать что-то задумал. Он ушел, обиженный и рассерженный, орал, что ему не заплатили. А уроды еще пнули его напоследок, довольные собой, ржали над пидорасом! А через минут десять горничная нашла Хабарова мертвым! Они и погнали за ним… Добрые люди видели, как он садился в шкоду октавию серебристого цвета. А с этого момента ты знаешь всё остальное…

- Петер… Нет, не может быть. А если кто-то из своих, а Петера просто подставили. Он мне рассказал, что его снял Хабаров, он мне рассказал, какие мерзости тот с ним выделывал! – перекрикиваю я аритмичные и темпераментные звуки фламенко.

- Какие мерзости? Экспертиза показала, что никакого секса не было! Он врал тебе! – тоже перекрикивает гитару, голос и каблуки Лука. – Выпей! И я с тобой! Я интернационален по происхождению, но половина литовской крови есть во мне, знаю литовский, а он с латышским родственник. Так вот, друг мой, «Мелис» по-латышски – лжец. Он лжец, твой Петер, он убийца, а ты его прикрываешь!

Я сижу, опупевший, сопоставляю все факты: его знание местности, его терпение, то, как он мне по кадыку врезал, то, как со змеёй справился, его медицинские навыки, его деньги, его перевоплощение, его пустой комп со входом на единственный форум. Артист… А зачем он так со мной? Он меня так выпроваживал! Он не мог мне сказать: свали! Он хотел, чтобы я возненавидел его, чтобы не вернулся… А как только я ушел, Петер исчез из этой квартиры. Он тогда меня просил обязательно предупредить, если соберусь уйти. Он вообще гей?

Мне плохо от этих открытий. Отворачиваюсь от Луки, который решил напиться в хлам. Можно понять, он боится. На сцене молодая женщина танцует фламенко. Стук-стук-стук-стук… тра-та-та-та… дробь каблуков, поворот, выгнута бровь, а руки: плетут, плетут узоры и бац! Замерли! Страсть, смерть, вкрай, в аут, дотла. Поднимает юбку и выделывает красными туфлями такую чечетку, что стало тревожно от такой пулеметной дроби. Раз! Веер взлетел, чиркнул и замахал над её головой бабочкой, за её спиной и шик-шик-шик по бедрам. Прогнулась в талии назад ниже и ниже, и ниже. Как она дышит? Танцует ведь с такой отдачей всего для шести человек: трое за столиком, я, Лука и охранник.