Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Руфь. Непреклонная - Риверс Франсин - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

Боже, где ты? Как мне найти Тебя?

Ноеминь хотела оправдать себя перед Его судом. Разве она не просила своего мужа остаться в Вифлееме? Разве она не умоляла его довериться Богу? Разве она не молилась о том, чтобы Бог изменил решение Елимелеха, и тогда они вернулись бы домой? Разве она не хотела уйти домой после смерти мужа? Разве она не пыталась убедить своих сыновей возвратиться в землю, обещанную Богом? Но Махлон и Хилеон к тому времени были уже достаточно взрослыми, чтобы самим решать свою судьбу.

«Что у нас там есть? Здесь наш дом».

Их сердца давно уже отвратились от Бога и от земли обетованной. Их дом в Вифлееме был для них не более, чем дурным воспоминанием, местом лишений и страданий. Их отец ни разу не сказал о нем ни одного доброго слова. Как же у них могло возникнуть желание вернуться туда? Они плохо знали еврейские обычаи и закон, потому что Елимелех пренебрегал своими обязанностями. Он не учил своих детей истории израильского народа, закону Моисееву, путям правды. Ее сыновья видели, как жил их отец, и поступали так же, как и он. Когда отец умер, они стали прислушиваться к старейшинам Кирхарешета и к священникам Хамоса. Они поступали, как хотели, в угоду своим желаниям, вплоть до того, что взяли себе в жены моавитянок. О, сколько огорчений доставляли Ноемини ее сыновья!

Все, что она говорила им, для них не имело никакого значения. Они любили ее, но она была всего лишь женщина. Что она понимала? Так они говорили. Так их научил думать Елимелех.

Ноеминь посмотрела на спящих невесток. Как странно, что теперь они были ее единственным утешением, эти молодые женщины, из-за которых она столько пережила, когда впервые услышала о них. Иноземные жены! Позор Израиля! О, в каком отчаянии была Ноеминь. Когда Махлон привел Руфь, а Хилеон — Орфу, ей удалось изобразить радость. Что ей оставалось делать? Она не могла рисковать любовью сыновей. Ноеминь надеялась, что будет иметь хоть небольшое влияние на их молодых жен.

Теперь они, как и она, вдовы и так дороги для нее, как если бы они вышли из ее утробы. Ничто так не сближает людей, как общее страдание. Ноеминь помнила, как с самого начала она приняла девушек и старалась наладить с каждой из них добрые отношения, чтобы сохранить в доме мир. А втайне молилась, чтобы Орфа и Руфь смягчили свои сердца перед Богом Израилевым. Если бы она могла научить их истине Божьей, то, возможно, была бы надежда для следующего поколения. Но теперь ее последняя надежда на будущее рухнула.

Прошлой весной Хилеон неожиданно заболел горячкой. Потом долгая болезнь свела в могилу и Махлона. Хилеон умер в течение нескольких дней, без особых мучений, но несчастному Махлону в такой милости было отказано. Когда он заболел, боль не прекращалась. Ноеминь была не в силах что-либо сделать и могла только смотреть, как ее старшего сына, первенца Елимелеха, изводила болезнь. Она бесчисленное множество раз молила Бога, чтобы Он облегчил его страдания, чтобы на нее Он возложил все грехи ее мужа и сыновей, но медленно тянулись дни. Бедная Руфь, верная, любящая Руфь. Сколько ночей она пыталась облегчить страдания Махлона, но все заканчивалось слезами от понимания собственной беспомощности! Иногда Ноемини хотелось убежать из города в поле и там кричать, рвать на себе волосы и посыпать голову пеплом. Она разрыдалась, когда Махлон поднял на нее глаза раненого зверя, мучающегося в предсмертной агонии и охваченного страхом.

Ноеминь почти исчахла от горя в те длинные тревожные месяцы, но все же она часто с нежностью говорила Махлону о милости Божьей. Милости! Кричало ее сердце. Милости! Господи Боже, милости! Пока Руфь ухаживала за своим мужем, Ноеминь сидела рядом и рассказывала Махлону о знамениях и чудесах, которые Бог творил в Египте, в пустыне, в Ханаане. Теперь он не мог возражать ей, но был ли он готов раскаяться и искать Господа? Ноеминь поведала ему о том, как Бог вывел израильтян из Египта не потому, что они заслужили это, но потому, что Он избрал их Своим народом. Она рассказывала ему о Моисее и его законе, о том, как упрям был народ, подобно Елимелеху, как он бунтовал против Бога. Говорила о благословениях и проклятьях Божьих. Рассказывала сыну об обетованиях. Когда он засыпал, Ноеминь склоняла свою голову и молилась. О, Господи, Господи… она не находила слов. О, Господи, испытай мое сердце… Она молилась, молилась и молилась.

И все равно Махлон умер.

Когда он умирал, Руфь сидела рядом с ним и держала его руку. Когда его дыхание остановилось, она испустила долгий, полный муки вопль, надела на себя платок и закрыла им лицо.

Неужели это произошло всего лишь двадцать два дня тому назад?

Орфа пыталась утешить свекровь и Руфь, говоря, что теперь Махлон успокоился, что его страдания прекратились. Ноемини хотелось бы верить этим утешениям, но они казались ей пустыми, безосновательными. Что Орфа знала о Боге?

Скорбь Ноемини была настолько велика, что как будто парализовала ее. Все, что она была способна делать, — это ждать, когда взойдет солнце, и по-прежнему сидеть в своем темном сыром углу, прислушиваясь к шуму, который создавали люди, проходившие мимо дверей ее дома. Как жизнь могла продолжаться, когда ее сыновья мертвы! Она негодовала на соседей, чей смех доносился с улицы. Неизменная суета жизни наполняла горечью сердце Ноемини. Неужели те, кого она любила, были настолько ничтожны в этом мире, что их жизнь была подобна горсти песка, брошенной в Мертвое море, оставляющей после себя едва заметную зыбь? Только Орфа и Руфь разделяли ее боль.

С каждым днем Ноеминь все больше и больше ненавидела Моав и Кирхарешет. Она ненавидела этот чужой народ. И за эту ненависть негодовала на саму себя. Это была не их вина, что Елимелех, Хилеон и Махлон избрали путь, неугодный Богу. Человек думает, что сам выбирает свою судьбу, но повелевает им Господь Бог.

Наступало новое утро, а Ноемини хотелось закрыть глаза и умереть. Но вместо желанного успокоения она обнаружила, что жива и осознает все происходящее вокруг нее. Она слышала, как Руфь и Орфа плакали и тихо перешептывались, стараясь не тревожить ее. Она ела, когда невестки просили ее есть, ложилась, когда они умоляли ее отдохнуть. Но продолжала чувствовать себя потерянной, раздражительной, напуганной и отчаявшейся.

Ноеминь снова погрузилась в воспоминания, в мыслях возвращаясь к первым годам своего замужества. О, как тогда они с мужем радовались и мечтали о прекрасном будущем, которое будет им наградой за их тяжелый труд и преданность своей земле. Муж называл ее Ноеминью — «моя радость». Она вспоминала, как они были счастливы, узнав о ее беременности; как они ждали ребенка и праздновали, когда у них родился первый сын, а потом и второй. Она кормила сыновей грудью до тех пор, пока они не начали ходить. Ноеминь радовалась их детскому веселью, смеялась над их шалостями, испытывала наслаждение от их присутствия. Тогда жизнь была полной. Она чувствовала присутствие Бога во всем их благополучии.

Что у меня есть теперь? Ничего! Я больше никогда не узнаю радости.

В Вифлееме было плохо, но когда они ушли оттуда, стало еще хуже. Ноеминь пыталась повлиять на Елимелеха, но у нее ничего не получилось. Она хотела воспитать детей в вере в истинного Бога, но Елимелех считал, что Моисеев закон был слишком суровым и нетерпимым.

— Наш путь — это не единственный путь, Ноеминь. Оглянись вокруг и посмотри, как процветают моавитяне. А живущие в Вифлееме до сих пор вынуждены выцарапывать у земли пропитание для себя.

Она знала: в глубине души Елимелех отвергал Бога, — но никогда не могла найти слов, чтобы убедить его вернуться домой.

Вот почему я теперь несу наказание! Должна ли я была более решительно спорить с Елимелехом? Следовало ли мне обратиться за помощью к старейшинам и не стыдиться сознаться в том, что происходило в нашем доме? Мне надо было пойти к его братьям? Я должна была найти кого-нибудь, кто пользовался бы его уважением и смог бы отговорить его покидать землю, которую дал нам Бог! Возможно, если бы я отказалась уходить из Вифлеема, то все обернулось бы иначе. Если бы мы остались там, то, может быть, мой муж и сыновья были бы до сих пор живы.