Обратный ход часов - Нестерова Наталья Владимировна - Страница 18

— Вы имеете в виду тысяча девятьсот…

— Девяносто пятый, — договорил Миша.

— Понятно. То есть ничего, к лешему, не понятно!

Семен Алексеевич девяносто пятый хорошо помнил. В том году он защитил кандидатскую диссертацию, женился… Сейчас уже второй сынишка родился, а старшенький в третий класс ходит… Точно это было тогда: и Нефтегорск, и Югославия, и кошмар в Буденновске… а у них свадьба… Казалось — в один год все мировые катаклизмы навалились. Хуже некуда, исчерпали запас, дальше будет светлое время. А главные потрясения на планете были еще впереди…

— Михаил Александрович, покажите, пожалуйста, руки!

— Что?

Семен Алексеевич, не дожидаясь, наклонился и задрал рукава на Мишиной рубашке. Вчера, когда Кутузову делали забор крови для анализов, сестра слегка напортачила, часть крови вылилась под кожу, положили салфетку, заклеили пластырем. Сегодня на сгибе локтя у Кутузова обязательно должна быть большая фиолетовая гематома…

Его руки были абсолютно чисты, даже без точечного следа от иголки…

— Миша, вот тебе еще булка, масло, варенье, — метала на стол Рая, — чай и бублики. Продолжай завтрак, а нам с Семеном Алексеевичем, — дернула головой в сторону комнаты, — нужно поговорить.

Рая схватила за руку доктора, который, казалось, сидел бы на кухне до скончания века, таращился на Мишу, и с усилием повела в комнату.

— Вы видите? — спросила она возбужденным шепотом.

— Вижу. И ни фига не понимаю, не врубаюсь, — говорил он как бы сам с собой и употреблял лексику, которую обычно не допускал в общении с пациентами или их родственниками. — Амнезия — хрен с ней, не по моей части. Но куда делся фурункул на щеке?

— А как у Миши ночью затягивается?! Вот это, я вам доложу! Сказка становится былью. Семен Алексеевич, вы нас не оставите? Не бросите?

— Ничего не могу сказать, голова не варит, перегрузка.

— Но вы же давали клятву!

— Кому?

— Гиппократу.

— А, это… Хочу задать еще несколько вопросов Михаилу Александровичу.

— Конечно. Только одна просьба. Подтвердите ему, что сегодня две тысячи пятый год. Ведь это правда?

— Кажется… Черт! Мозги как после бомбардировки. Спокойно! Все назад! Начинаем мыслить цинично и логически.

— Начинайте.

Семен Алексеевич своих мыслей вслух не высказал. Решительно двинул на кухню. И спросил Мишу, который уже с баранками и вареньем (пол-литра вишневого!) покончил:

— Каковы были ваши планы на сегодня?

— Приобрести у спекулянта новую операционную систему Виндоуз девяносто пять. Она уже поступила в продажу. Слышали?

— До сих пор ею пользуюсь. А последнее событие вчерашнего дня, которое вы помните?

— Вам не кажется, милостивый государь, — быстро прожевал и договорил Миша, — что здесь не психушка и я не ваш пациент?

— Это надо понимать как «до свидания»?

— Совершенно верно. Но я бы предпочел форму «Прощай!».

— Семен Алексеевич! Вы обещали! — встряла Рая.

— Этой милой девушке я обещал, что доведу до вашего сведения: на дворе две тысячи пятый год. В чем легко убедиться. Будьте здоровы!

«Хотя куда еще здоровее быть?» — думал доктор, надевая пальто в прихожей.

Глава 11

Шереметьев — один из самых состоятельных

Семен Алексеевич Шереметьев, один из самых состоятельных и успешных врачей в городе, руководитель частной клиники, личный врач областной элиты, человек прагматичный и циничный, пребывал в большом недоумении. То, что происходило с Кутузовым, — загадка, большая и дурно пахнущая по причине откровенной небывальщины. А если завтра косяком повалят пациенты с подобными проблемами? Как их лечить? Да и не требуется. Станут оздоравливаться фантастическим образом.

Водитель персонального «мерседеса» подвез Семена Алексеевича к его клинике:

— Прибыли.

— Куда? — очнулся от раздумий Семен.

— На работу.

— А кто тебе сказал, что я на работу еду? — сорвал злость Семен. — Много воли взял! Может, ты и в моем кресле посидишь? На станцию «Скорой помощи». Быстро! — приказал он.

Водитель мог бы сказать: «Вы сами велели — в клинику!» — но промолчал. Первое правило мудрых подчиненных, не желающих осложнять свое бытие, — не указывай начальству на его капризы.

Главврача станции «Скорой помощи» Семен отлично знал, как знали в городе друг друга все медицинские руководители. Мария Ивановна лет тридцать назад начинала как хирург. Сейчас, наверное, не помнит, с какой стороны за скальпель браться. Хирургом она была никудышным, но администратором (по этой линии и делала карьеру) оказалась великолепным. В профессиональной среде у нее было прозвище Мамка, которое ее нисколько не оскорбляло, даже гордилась.

Семен позвонил по сотовому телефону Мамке, потому что без предупреждения свалиться на голову было бы странно и подозрительно. Сказал, что проезжает мимо, есть разговор. Спросил, удобно ли встретиться в этот час. Мамка для солидности пошелестела бумагами и согласилась: приезжай. Семен прекрасно знал, что она приняла боевую стойку.

Мамка, в свою очередь, понимала, что такой сноб и хлыщ, как Шереметьев, просто так, чайку попить, не заворачивает. И за пятнадцать минут до встречи телефонный звонок — аргумент за то, что ему сильно припекло. Обычно Сёмушка ходы прокладывает загодя, такую колею выкопает — никуда из нее не денешься, остается принимать его условия. Да и не в его правилах в чужих стенах беседы вести. К себе приглашает, чтобы народ оценил: его кабинет не хуже, чем у преуспевающего западного доктора.

Иррационально, нутром, Семен чувствовал, что феномен Кутузова нужно держать в секрете. Да и по логике: пройдет слух о чуде, народ бросится целителей искать, про его клинику забудет.

Они, как родные, расцеловались с Мамкой. Из ритуального — чай или кофе? — Семен выбрал кофе. Второй раз за утро его потчевали отвратительным пойлом. Семен нахваливал ватрушки, которые Мамка, по ее словам, сама испекла, прихлебывал напиток и думал: за такой кофе надо расстреливать.

Так же ритуально они посплетничали, перемыли косточки заведующему медуправлением областной администрации, который лопатой гребет откаты с зарубежных фармакологических компаний, швыряет бюджетные деньги, а в больницах аспирина не хватает.

В положенный этикетом момент Семен перешел к делу. Заговорил о том, что хочет при своей клинике открыть отделение неотложной помощи, сейчас его пациенты не могут среди ночи позвонить и получить экстренную врачебную помощь от фирмы. Но это большие расходы, на современный реанимобиль не потянуть.

— Большая удача, что вам удалось машину получить.

— Так у мэра теща сердечница. Любовь к теще (у Мамки было две дочери) — залог благополучия.

Семен рассмеялся, словно услышал нечто крайне остроумное. И заговорил о возможном совместном проекте — «скорая» Мамки будет приезжать к его пациентам, вызовы оплачиваются по особой ставке.

Люди старой формации, к которым относилась Мамка, плохо ориентировались в больших числах. Их не объедешь на кривой козе, на стаде кривых коз, бесполезно мериться — чей козырь старший, — но стоит помахать перед ними пачками денег, теряются. На глазах тупеют и начинают мысленно вычислять: сколько лично я с этого буду иметь. Семен не поскупился на цифры, потому что никаких планов с неотложной помощью не имел. Врачи его клиники обязаны мчаться к своему пациенту в любое время суток, вытаскивать занозу или ставить клизму.

Он добился желаемого — Мамка поплыла, размечталась, на сухих дряблых щеках румянец выступил. И даже (во закалка!) хриплым голосом стала торговаться, повышать цену. Семен заявил, что суммы можно обсудить, переговоры продолжим, готовьте свои условия.

Поднявшись, почти прощаясь, как бы между прочим случайно вспомнив, спросил:

— Да, кстати. Кто приезжал по вызову на Пионерскую, двадцать три, квартира шесть месяца три назад?

— Зачем тебе?

Мамка насторожилась, но не сильно. В голове у нее сейчас арифмометр крутил колесики.