Нортенгерское аббатство (пер. И.Маршак) - Остин Джейн - Страница 15

— Но это такие разные вещи!

— По-вашему, их нельзя сравнивать?

— Разумеется, нет. Те, кто женятся, не могут разойтись и обязаны вести общее хозяйство. А те, кто танцуют, только находятся в большом зале друг против друга, проводя вместе лишь полчаса.

— Вот, оказывается, каково ваше представление о браке и о танцах! Если смотреть на это таким образом, сходства как будто немного.

Но, мне кажется, на них можно взглянуть и по-другому — вы согласны, что в обоих случаях мужчина вправе выбирать, а женщина — только отказывать? Оба случая представляют собой соглашение между мужчиной и женщиной, заключенное для взаимной пользы. Раз в него вступив, до истечения срока они принадлежат только друг другу. В каждом случае долгом обоих является не давать повода партнеру желать другого устройства своей судьбы, а главной заботой — не позволять воображению отвлекаться на достоинства посторонних, представляя, что эта судьба могла бы сложиться более благоприятно. Вы согласны со всем этим?

— Конечно, когда вы так рассуждаете, это выглядит убедительно. И все же разница между двумя вещами очень велика. Их даже рядом нельзя поставить — ведь они налагают совсем разные обязательства.

— В одном отношении есть, конечно, отличие. В браке мужчина доставляет средства существования женщине, а женщина хлопочет о домашних радостях для мужчины. Его дело — добывать, ее — улыбаться. В танцах же обязанности распределяются обратным образом. Радовать, угождать должен он. А она — заботиться о веере и лавандовой воде. Должно быть, именно это отличие в распределении обязанностей привлекло ваше внимание и заслонило основное сходство.

— Вовсе нет, я об этом даже не думала.

— В таком случае я просто теряюсь. Но в одном я все же должен сказать. Ваши взгляды меня тревожат. Вы совершенно отрицаете сходство названных обязательств. Уж не следует ли отсюда, что вы смотрите на долг партнера по танцам не так строго, как того мог бы желать ваш кавалер? Не должен ли я бояться, что, стоит тому джентльмену, с которым вы только что беседовали, вернуться, — или еще какому-нибудь другому к вам обратиться, — и вам ничто не помешает разговаривать с ним так долго, как только заблагорассудится?

— Мистер Торп настолько близкий друг моего брата, что, если он заговорит со мной снова, мне опять придется ему ответить. Но, кроме него, я знаю в этом зале не более трех молодых людей.

— И вся моя безопасность зиждется только на этом? Увы, увы!

— Что ж, мне кажется, это обеспечивает ее наиболее надежно. Если я никого больше не знаю, мне не с кем здесь разговаривать. К тому же мне и не хочется говорить с кем-нибудь, кроме вас.

— Вот теперь я получил более стоящее обеспечение, которое придает мне храбрости для дальнейшего. Находите ли вы Бат столь же приятным городом, каким он вам показался, когда я впервые имел честь с вами беседовать?

— О да. Пожалуй, даже более приятным.

— Гм, более приятным? Но будьте осторожны — иначе вы забудете, что в положенное время обязан вам надоесть. Это должно произойти через шесть недель после приезда.

— Не думаю, что он мне надоест, даже если бы мне пришлось провести здесь шесть месяцев.

— В Бате по сравнению с Лондоном меньше разнообразия, — такое открытие делается здесь всеми ежегодно. «Я допускаю, шесть недель в Бате можно провести довольно сносно; но дальше он становится скучнейшим местом на свете!» — вам это будут говорить люди любого звания, приезжающие сюда каждую зиму, растягивающие здесь свои шесть недель до десяти или двенадцати и покидающие Бат только потому, что не могут себе позволить остаться здесь дольше.

— Ну что ж, пусть другие говорят что хотят. Для тех, кто бывает в Лондоне, Бат может быть малоинтересен. Но люди, подобные мне, живущие в глубокой провинции, в маленькой деревушке, не обнаружат в нем меньше разнообразия, чем у себя дома. Здесь столько развлечений, столько можно увидеть и сделать за день, — не то что у нас.

— Вы не очень любите сельскую жизнь?

— О нет, люблю. Я провела все детство в глуши и всегда была очень счастлива. Но, конечно, в деревенской жизни гораздо меньше разнообразия, чем в здешней. Все дни там похожи один на другой.

— Зато время тратится там гораздо разумнее чем в городе, не так ли?

— Вы думаете?

— А разве нет?

— Я не заметила существенной разницы,

— Здесь вы целый день ищете развлечений.

— Так же, как и дома. Только там я реже их нахожу. И там и здесь я совершаю прогулку, Но здесь на каждой улице я могу встретить самых разных людей, а там — всего лишь навестить миссис Аллен.

Мистер Тилни был в восторге.

— Всего лишь навестить миссис Аллен? Какая узость горизонта! Однако, когда вы снова канете в эту бездну, вам все же будет о чем вспоминать. Вы сможете рассказывать о Бате и обо всем, что здесь пережили.

— Да, конечно. У меня никогда не будет недостатка в темах для разговора с миссис Аллен или с кем-то еще. Наверно, дома я в самом деле буду постоянно рассказывать о Бате — так он мне понравился. Если бы только папа и мама, а также все остальные оказались здесь, я чувствовала бы себя вполне счастливой. Я так была рада, когда приехал Джеймс (это мой старший брат). К тому же оказалось, что семья, с которой мы только что подружились, с ним ухе близко знакома. Нет, разве Бат может кому-нибудь надоесть?

— Во всяком случае, это не грозит тем, кто приезжает сюда с таким, как у вас, свежим восприятием окружающего. Но большинство здешних завсегдатаев уже давно оторвались от папы и мамы, а также от старших братьев. И вместе с ними утратили непосредственное восприятие радости от балов, спектаклей и того, что встречается на каждом шагу.

На этом беседа прервалась. Танец потребовал усиленного внимания, и им уже нельзя было отвлекаться на что-либо другое.

Вскоре после того, как они приблизились к дальней стороне зала, Кэтрин почувствовала на себе пристальный взгляд джентльмена, стоявшего среди зрителей, в непосредственной близости от ее кавалера. Это был весьма внушительного вида мужчина с военной выправкой, переваливший пору расцвета, но еще в соку. И она заметила, как этот человек, не сводя с нее глаз, что-то запросто шепнул мистеру Тилни. Смущенная вниманием джентльмена и краснея оттого, что оно могло быть вызвано каким-нибудь беспорядком в ее туалете, она отвернула голову. Но в это время джентльмен отошел, а ее кавалер приблизился к ней, сказав:

— Я вижу, вы пытаетесь угадать, о чем меня только что спрашивали. Этот джентльмен знает, как вас зовут, и вы вправе узнать, кто он такой. Это генерал Тилни, мой отец.

Кэтрин могла произнести только "А", но это "А" выразило все надлежащие чувства — внимание к сказанному и доверие к собеседнику. Она следила теперь взглядом за пробиравшимся сквозь толпу генералом с подлинным интересом и искренним восхищением. «Какая красивая семья!» — заметила она про себя.

Новым источником радости для нее была беседа с мисс Тилни, продолжавшаяся до окончания бала. Со времени приезда в Бат Кэтрин еще ни разу не выбиралась на пешую загородную прогулку. Мисс Тилни, знакомая здесь со всеми обычно посещаемыми местами, рассказывала о них так, что у ее слушательницы возникло страстное желание увидеть все собственными глазами. И когда она прямо высказала опасение, что ей трудно будет найти себе спутника, брат и сестра предложили ей как-нибудь утром отправиться на прогулку вместе с ними.

— Это бы доставило мне самое большое удовольствие! — воскликнула Кэтрин. — Давайте не откладывать — пойдемте завтра.

Предложение было охотно принято, с одной только оговоркой со стороны мисс Тилни — относительно дождя, — хотя его, по мнению Кэтрин, никак не следовало ожидать. К двенадцати часам они должны были зайти за ней на Палтни-стрит. «Так помните, завтра в двенадцать!» — сказала Кэтрин, прощаясь со своей подругой. Другой, более давней, более заслуженной подруги, — Изабеллы, — преданностью и достоинствами которой она так гордилась в течение двух предшествовавших недель, она за весь вечер почти не видела. Ей очень хотелось поделиться с ней своим счастьем, но она охотно согласилась с миссис Аллен рано покинуть бал. И на обратном пути сердце ее подпрыгивало в груди от счастья, как сама она подпрыгивала на подушках кареты.