Время меча - Нестеренко Юрий Леонидович - Страница 145

— Что? — изумилась Элина. — Телохранитель Редриха, впоследствии заменивший ему отца, был…

— Не так громко. Ему это знать незачем. Да, отставным наримати. Но еще и отступником. Он нарушил обет, передав воспитаннику секреты мастерства, предназначенные лишь для наримати. И в конечном счете поплатился за это.

— Так что же, теперь и Редриху грозит опасность?

— Видимо, было решено, что он узнал недостаточно много, иначе его бы уже не было в живых. Его наставника покарали не столько за реальный вред, нанесенный Ордену, сколько за сам факт нарушения обета.

— Надеюсь, вы не имеете ко всему этому отношения? — Элина вновь посмотрела на Эйриха неприязнено.

— Разумеется, не имею. Я вообще давно в отставке, не забывайте. Что ж теперь, вы будете подозревать меня в каждом убийстве и преступлении?

— Кстати, папа! — обернулась к графу Элина. — Я тоже должна выполнить одно обещание — передать тебе привет от Таба Саберро.

— Да, я слышал об этом еще в Харбаде, а потом мне рассказал Редрих. Ведь этот бандит не причинил тебе вреда? — обеспокоенно спросил Айзендорг.

— Да, он погасил старый долг перед тобой, отпустив невредимой меня и тех, кто плыл на моем корабле. А вот кое-кому из его головорезов пришлось объяснить правила вежливости с помощью меча.

— Если б ты знала, Элина, — вздохнул граф, — сколько раз я проклинал себя за три дня задержки в Роллендале! Целых три дня после твоего отъезда я убеждал себя, что ты уже взрослая, и что я не имею права вмешиваться в твои дела. Прежде чем, наконец, плюнул на все эти рассуждения и поскакал за тобой. Если бы хотя бы на день раньше… Первый раз я почти нагнал тебя в Пралеце, но тут ты как раз встретилась с Эйрихом. Я продолжал наводить справки о путешествующей в одиночку девушке с мечом, а надо было интересоваться юношей, путешествующим в компании мужчины… Пока я в этом разобрался, вы уже снова оторвались. Потом был путь через охваченные междуусобной войной луситские земли. На пепелище Чекнева я узнал, что оставшиеся в живых западные наемники присоединились к тарсунской армии — нетрудно представить, какими словами поминали вас чекневцы, хотя, собственно, что они хотели от наемников, да еще втянутых в их конфликт случайно? Соответственно, оттуда я пошел по ложному следу — на юг за тарсунцами и добрался, в конечном счете, до самого Крислава, где война была в самом разгаре. Мне удалось разыскать троих наемников, но они заявили, что в последний раз видели вас с Эйрихом в Чекневе и ничего не знают о вашей участи. Можешь себе представить, что я думал и чувствовал… Однако в это время в окрестностях объявились луситы, возвращавшиеся домой из плена у степняков. Тугичанско-перское посольство выкупало только своих, но послы не могли знать каждого пленника в лицо, и некоторые ушлые луситы из других княжеств сумели этим воспользоваться. Их было совсем немного, но больше половины их предпочли тут же вступить в армии, ибо знали, что дома их сожжены, имущество разграблено и возвращаться, по сути, некуда. От них я узнал о западных путешественниках, о которых они, в свою очередь, слышали от участников посольства. Я понял, что, направляясь к Срединному морю, вы почти наверняка побываете в ЭльХасаре. Там я вас, конечно, уже не застал, однако мне удалось выяснить, что двое путников с Запада отправились с караваном в Харбад. Описание их было довольно смутным, но я надеялся, что один из этих двоих — ты.

— А это был Йолленгел, — вставила Элина. — Ты знаешь о нем?

— Да, Редрих мне рассказывал… В Харбаде я снова почти настиг вас — ваш караван ушел за несколько дней до моего прибытия. Кстати, твоя рана тебя не беспокоит?

— Нет, она, в общем-то, была пустяковая. Хотя и заставила нас задержаться в Харбаде.

— Я понял, что на территории Агабеи догнать караван уже не успею, а соваться одному в Тагратскую пустыню — самоубийство. Пришлось засесть в Харбаде и ждать какого-нибудь транспорта на восток. Нового каравана пришлось бы ожидать еще долго; корабль до Фаррака подвернулся быстрее, но я все равно снова потерял больше трех недель, к тому же в пути нас задержал шторм. Когда я начал собирать информацию в Фарраке, то узнал о недавнем перевороте в Дулпуре, в котором будто бы приняли участие некие странные выходцы с Запада. Дулпур, по этой причине, до сих пор оставался небезопасным местом для белых людей, так что мне пришлось путешествовать в объезд, через княжества к югу и востоку от него. Здесь мне уже было окончательно ясно, что, направляясь в Тургунай, вы двинетесь на север через перешеек между Хадиром и Бхиланаями — другой дороги просто не было, не делать же крюк в две тысячи миль.

— Ты брал проводника, переская Шезех-Кум?

— Разумеется. Восточнее Омолы мне постоянно приходилось нанимать не только проводников, но и переводчиков.

— А тебе не предлагал свои услуги замухрышка по имени Хинг?

— Я знаю, что выкинул с вами Хинг, Редрих рассказал мне. Но я ехал через другое селение, оно находится восточнее. Путь через перешеек, собственно, тоже не один. Поэтому я не знал, через какой из пограничных городов пройдет ваш путь…

— Дзэбэх, — сообщила Элина.

— Ясно, я ехал восточнее, и там о вас не слышали. Поэтому я направился прямо в Керулум, рассудив, что, пытаясь выяснить судьбу Артена, вы наверняка прибудете туда. Однако в Керулуме я потерял ваш след окончательно. Был, правда, уже затухающий слух о неких чужеземцах, которых подозревали в похищении и убийстве местного купца…

— Так вы все-таки убили его! — гневно обернулась Элина к Эйриху, так, что даже Редрих, что-то говоривший своим солдатам, оглянулся.

— Вы же знаете — никогда нельзя оставлять за спиной недобитого врага,

— невозмутимо ответил Эйрих. — И вы сами не оставили мне другого выхода. Вы называли меня по имени в его присутствии.

— Вы не предупредили!

— Честно говоря, забыл, считая это очевидным. А потом было уже поздно. Впрочем, нас, как видите, все равно заподозрили — должно быть, следствие развязало языки жителям трущоб…

— Элина, так ты участвовала в банальном разбое? — помрачнел граф.

— Не в убийстве! — горячо возразила девушка. — В похищении — да. Но этот купец был рабовладелец, так что заслуживал, чтобы и его самого лишили свободы.

— По законам своей страны он был в своем праве…

— Такие же законники, как он, захватили Редриха, и нам нужны были деньги на выкуп!

— Да, — признал Айзендорг после короткой паузы, — поступок не для героической баллады, но я не берусь тебя осуждать. Вообще, конечно, рабовладение омерзительно. Мне ведь пришлось проверять и эту гипотезу — что ты могла оказаться в Керулуме в том же качестве, что и Редрих, о коем, впрочем, я тогда еще не знал… Посещать рынки рабов, выяснять, какие были распродажи в последнее время… И если бы я узнал, что ты… что тебя… боюсь, хану Салымбеку понадобилась бы новая столица.

За время разговора они спустились на равнину и как раз подходили к порядкам хардыгар. Редрих направлялся туда, где, возле свежепоставленной палатки, с горизонтального древка свисал в безветренном воздухе полковой штандарт — на черном поле перекрещенные мечи, с которых капала кровь. Лица ханских гвардейцев оставались профессионально бесстрастными, однако их узкие глаза (большинство хардыгар все же принадлежало к восточной расе) следили за необычными спутниками их офицера.

— Собственно, досказать осталось немного, — сказал граф. — Примерно месяц назад я случайно встретил Редриха на улице Керулума. Никогда бы прежде не подумал, что меня так обрадует вид Урмаранда — кажется, он был рад мне несколько меньше… Тем не менее, от него я узнал то, что было известно ему, но это никак не проясняло твоего нынешнего положения. А две недели спустя Редрих сообщил мне о секретном письме, с редкой поспешностью доставленном в ханский дворец и доведенном до сведения хардыгарских офицеров… Он же и добился, чтобы мне разрешили сопровождать полк.

Они подошли к палатке ир-Берхани. Командиру хардыгар было около сорока; он был невысок, но жилист и поджар. Легкая кривоногость выдавала кавалериста, однако хардыгары одинаково хорошо бились и конными, и пешими. Он стоял, разложив на камне карту, в окружении своих офицеров, чью этническую разнородность трудно было не заметить (среди них был даже один негр); здесь же находился принц Артен, толмач, чья смуглая кожа не могла скрыть его принадлежности к западной расе (он был уроженцем одного из срединноморских городов), и пожилой тургунаец в гражданской одежде — как видно, маг, о котором упоминал Редрих.