Время меча - Нестеренко Юрий Леонидович - Страница 119

— глухонемая. Хурданистанец оглядел Элину с подозрением.

— Пусть сойдет с коня, — велел он.

Эйрих показал графине жестами, что она должна сделать. Элина, чувствуя, как сердце забилось сильнее (меч! насколько уверенней она бы себя чувствовала с мечом на поясе! ), повиновалась. Солдат окинул ее внимательным взглядом. Нет, под описание молодого беглеца она никак не подходила. Тот был почти на голову выше, да и по лицу — ничего общего. Всадник махнул рукой, разрешая девушке вернуться в седло. Тем временем другой хурданистанец, повинуясь распоряжению командира, подъехал к арбе и, перегнувшись с седла, наклонился над спеленутым телом. Брезгливо наморщив нос, он поворотил фыркнувшего коня.

Элина, уже успокоившаяся было, вдруг поняла, что еще не все. Краем глаза она заметила, что один из солдат внимательно ее рассматривает. Однако, перехватив его взгляд, она убедилась, что этого хурданистанца интересуют отнюдь не беглецы. Он откровенным масляным взором пялился на хорошенькую девушку, которую траур делал еще привлекательнее — а может, и не траур, а какая-то необычность в ее лице. А то, что она была при этом глухонемой, было, в его глазах, только достоинством. Не имея возможности ни ответить наглецу по-рыцарски, ни хотя бы скорчить рожу и показать язык, Элина сверкнула на него гневным взглядом из-под черного платка. Солдат засмеялся, но товарищ одернул его, кивнув на арбу с мертвецом. В этот момент командир отдал приказ пропустить.

После этой встречи Артен уже не заикался об избыточности принятых мер предосторожности. Однако им повезло — пропетляв еще три дня по горным дорогам и не встретив больше патрулей, они, наконец, спустились в ущелье, выводившее прямиком в тургунайскую степь. По дну ущелья, журча и вспениваясь у камней, бежала неширокая прозрачная речушка. Никаких кишлаков здесь уже не было, повозка с покойников выглядела абсолютно неуместно, и принц, наконец, был окончательно выпущен на свободу. Элина поздравила его с воскресением из мертвых. Артен хотел немедленно вымыться, но Эйрих настоял, что им не следует задерживаться на территории Хурданистана.

— Меня собственная лошадь уважать не будет, — проворчал Артен.

— Ничего, потом пересадим вас на другую, — ответил Эйрих, выпрягая коня из арбы и водружая ему на спину седло.

— Вам легко шутить, — скривился принц, косясь на свое провонявшее тряпье.

— Мне случалось бывать в ситуациях и похуже.

— Прятаться в выгребной яме? — язвительно осведомился Артен.

— Почти угадали, — невозмутимо согласился Эйрих. — Иногда канализация — единственный неперекрытый путь внутрь или наружу.

Артен молча уставился на него.

— Принц, благодаря Эйриху вы живы, здоровы и на свободе! — вмешалась Элина.

— Д-да, — согласился Артен. — Вы правы, Эйрих, а я поддался предрассудкам, как неграмотный крестьянин. В конце концов, во время химических опытов мне не раз случалось иметь дело с вонючими веществами.

Они выехали из ущелья и проехали пару миль по степи, пока не добрались до места, где речка впадала в небольшое озеро (как выяснилось, соленое). Эйрих, наконец, остановил коня. Артен принялся срывать с себя тряпки. Через минуту степь огласилась его воплем, свидетельствовавшем о температуре воды, еще недавно бывшей снегом и льдом вершин. В вопле этом, впрочем, было больше радости, нежели возмущения. Следом в воду плюхнулся Эйрих, а затем и старый тургунаец совершил чинное омовение — его, кажется, температура воды совершенно не волновала. Пока мужчины купались, Элина стояла на берегу, целомудренно отвернувшись (и заодно оглядывая степь на случай появления нежеланных гостей). Затем стороны поменялись местами. Когда вылезшая из воды Элина разрешила своим спутникам повернуться, отряд вновь состоял из четырех мужчин. Эрвард Эльбертин, удовлетворенно улыбаясь, затягивал свой пояс с мечом. Капли воды, падавшие с мокрых волос, сбегали по грубой коже тургунайского доспеха.

Путь на восток по тургунайской степи занял пятнадцать дней. Несколько раз они проезжали мимо некрупных городов, где пополняли запасы провизии; видели кавалерийские разъезды в степи, но те не проявляли интереса к четырем всадникам; встречали табуны лошадей и стада местных антилоп. В пути Элина, наконец, рассказала Артену в подробностях о своих приключениях, мужественно решив не скрывать и неприятных для нее моментов. Не удержалась она и от того, чтобы раскрыть подлинную сущность Йолленгела. В конце концов, она ведь собиралась опубликовать свои записи, а значит, не связывала себя обетом вечного молчания. Достаточно было лишь отъехать на расстояние, исключающее возможность возвращения в кишлак; если Артен никогда больше не встретится с Йолленгелом, то и нет смысла хранить тайну — эльфу это уже никак не повредит. Однако, прежде чем открыться, Элина взяла с принца слово, что он не расскажет Рандавани, равно как и кому-либо еще, прежде чем они не вернутся на Запад. Все-таки тургунаец был здесь у себя дома и мог бы, если бы захотел — не сейчас, так после возвращения из Зурбестана — послать своих людей, которые выкрадут последнего эльфа из горного кишлака. Сама Элина сперва считала такое предположение нелепым, но затем сочла предосторожность нелишней, ибо Артен, в свою очередь, дико возмущался отказом Йолленгела сотрудничать с учеными, хотя все же надеялся, что впоследствии того удастся уговорить по-хорошему. Графиня принялась отстаивать право эльфа быть оставленным в покое, главным аргументом выдвигая свои записи — «все равно больше вы из него ничего не вытянете, если, конечно, и впрямь не собираетесь разрезать его, как лягушку». Принц, видя, что она уже всерьез сердится, вяло согласился с ее доводами — явно без большой охоты, но он дал слово дворянина и не мог его нарушить. На первом же привале он принялся изучать рукопись Элины — и хотя его интересы лежали в основном в сфере естественных наук, а не культурологии, не мог не оценить проделанную работу. Графиня, польщенная его похвалами, заулыбалась до ушей, и мир был восстановлен.

И вот наконец, не вызвав, как и предсказывал Рандавани, ничьего нежелательного внимания, четверка добралась до подножия Бхиланайских гор. В последнем тургунайском селении, расположенном уже в предгорьях, они продали лошадей, чьи быстрые ноги хороши для равнины, и купили сразу десяток мулов, чья выносливость столь полезна в горах. Там же обзавелись некоторым дополнительным снаряжением, включая прочные длинные веревки и трехзубые стальные кошки, а также теплой одеждой. Не задерживаясь в селении на ночь, они немедленно выступили в путь и вечером были уже в устье указанного ханским советником ущелья.

Рандавани утверждал, что Бхиланайские горы — самые высокие на континенте, а возможно, и во всем мире; Эйрих, на которого Элина уже привыкла смотреть, как на ходячее пособие по географии, и Артен, изучивший в свое время немало старинных карт, с этим не спорили. И хотя помимо исполинских пиков, чьи снежные шапки овевал ледяной разреженный воздух на пятимильной высоте, здесь имелись и куда более скромные вершины, экспедиции все равно предстояло проделать значительную часть пути в суровых условиях высокогорья. Первые четыре дня они пробирались по ущельям и узким долинам, но уже на восьмой день поднялись выше, чем за все время своих скитаний по Хадиру. Растительность здесь была чахлой, а по-летнему высоко стоявшее солнце контрастировало с раскинувшимися тут и там островами снега и резким ледяным ветром. Вдобавок ко всему Бхиланайские горы были полностью необитаемы: после того, как маги обрушили на Зурбестан свое проклятье, отсюда в страхе бежали даже те немногочисленные племена, что прежде отваживались жить в этих угрюмых и неприветливых местах.

Несмотря на трудности маршрута, уводившего все выше, в царство вечных снегов, Рандавани в полной мере подтвердил свои слова о том, что не будет обузой остальным. Напротив, он уверенно вел экспедицию вперед по одному ему ведомому курсу, не сверяясь с картой, которой у него попросту не было, и ни разу не сбившись с пути. Один раз, когда дорогу преградил каменный завал — результат сошедшей лавины — Рандавани без колебаний отыскал другой проход. Создавалось впечатление, что эти горы знакомы ему не по картам и рассказам путешественников, что он не раз бывал здесь — возможно, в молодости принимал участие в предыдущих экспедициях, пытавшихся найти дорогу в заветную и запретную долину Зурбестана… Сам он, однако, ничего на сей счет не рассказывал и от прямых вопросов предпочитал уклоняться, так что Элина, в конечном счете, перестала их задавать, сделав вывод, что тут в очередной раз замешана политика и государственные тайны.