Ибн Сина Авиценна - Салдадзе Людмила Григорьевна - Страница 74

Вот была минута настоящего счастья… С Ибн Синой было бы все из таких минут… У него не порванная душа. Вуаль свободы и чистоты божественно светится у него на лице. У этих же на лицах лишь морщины похоти и лжи.

Послать за Ибн Синой надо было ребенка.

Я хотел создать Уммат ал-илм — Духовную общину чистых гордых умов — и царем в ней поставить Ибн Сину. Ребенок привел бы ребенка… Я хотел бы приходить в эту общину, как в храм, и в молчании размышлять над природой, ибо сказано в Коране: «Поистине, в создании небес и земли и в смене дня и ночи — знамение для обладающего умом, тех, которые поминают аллаха стоя, сидя и лежа, размышляют о сотворении небес и земли: „Господи наш! Не создал ты этого попусту… Защити нас от наказания огнем!“

Но Ибн Сина убегает от меня. Нет, от соблазнов он бежит, ибо знает, я дам ему все. Даже на трон посажу и встану рядом защитником. Но истинный дух потому и истинный, что пребывает свободно в потоке жизни. Связь с небом и откровением осуществляется только через свободную душу, А этого он никогда, ни за какие богатства не предаст».

Неожиданно перед Махмудом встали три мальчика на конях. Розовый рассвет лежал у них на лицах, — или то был рассвет их жизней? Испугались они страшно. Один даже весь покрылся крупными каплями.

— Отчего ты вспотел? — спросил ласково Махмуд.

— Вас испугался.

— А ты почему не вспотел? — спросил Махмуд другого мальчика..

— А Я так испугался, что даже не посмел вспотеть…

А третий рассмеялся, взглянув Махмуду в глаза.

— Если ты так смел, — сказал ему Махмуд, — то подари мне свое имя!

— Насир Хусров, — насмешливо ответил мальчик и ускакал.

— В странное я вхожу состояние, — обратился, Бурханиддин к народу на площади Регистан, — ибо должен Говорить о математике и Ибн Сине, а ничего, кроме заслуг его в этом, не вижу. И заслуги, надо сказать, украшающие ислам. Ни в чем он здесь не пошел против бога. Да и Газзали говорил: «Нет вопросов в геометрии арифметике, которые противоречили бы религии, И нет Необходимости опровергать и отрицать их». И все же! Не принимает моя душа Ибн Сипу в математике… Вот капал, например, один выкопать его не может. Берут лопату другие… Канал — дело благородное. Но если на лопате следы грязных рук моего предшественника, как мне копать? Мы уже видели, но что превратилась душа Улугбека, следовавший за Ибн Синой в астрономии. В математике такой жертвой оказался Омар Хайям, Немецкий ученый Ф. Венке обратил внимание в 1863 году на распространение Ибн Синой проверки арифметических действий с помощью девятки на возведение в степень. Это было открытием Ибн Сины в математике[165].

Вторым его открытием является реформа изложения теории составных отношений в геометрической части его «Книги исцеления», У Евклида определения составных отношений не было. Кроме того, Ибн Сина систематически применял к геометрическим величинам арифметическую терминологию, чего тоже не делали древние, «УМНОЖИТЬ ЛИНИЮ НА СЕБЯ, — пишет Ибн Сина в „Книге знаний“ — ЗНАЧИТ, ПОСТРОИТЬ НА НЕЙ КВАДРАТ».

Омар Хайям, опираясь на теорию составных отношений, дал расширение понятия числа, внес свой особый вклад в выработку этого важнейшего понятия современной математики.

Не оставил Ибн Сина без внимания и знаменитый V постулат Евклида о пересекающихся параллельных линиях. Две тысячи лет не давал этот постулат покоя математикам, пытавшимся доказать его. О Евклид! На тысячелетия ты задал задачу! А доказательство ее лежало вне твоей геометрии, в неевклидовой геометрии, как говорят с конца XIX века, с тех пор, как в далекой снежной России гениальный математик Лобачевский доказал этот постулат, рассматривая две параллельные линии не в плоскости, а в сфере. Ибн Сина нашел свое оригинальное доказательство V постулата, на что впервые указал советский ученый Б. Розенфельд. Омар Хайям, разрабатывая направление Ибн Сины, нашел V постулату самое лучшее доказательство для всего Средневековья. К сожалению, эта его «теория параллельных» оставалась в тени до… XX века: арабский текст рукописи был впервые опубликован в 1936 году (!), а европейский — на русском — в 1953-м….

Проблема непрерывности — важнейшая проблема математики, приведшая к открытию дифференциального и интегрального исчисления. Думали над ней и Ибн Сина, и Омар Хайям в связи с поисками Всеобщего Универсального языка, ибо математическая символика из способа фиксации уже известных явлений при новом, дифференциальном и интегральном исчислении сделалась бы способом НАХОЖДЕНИЯ неизвестного, а это и есть прямая функция Всеобщего Универсального языка, над которым И сегодня бьются ученые, ища абсолютной его завершенности.

Занимался Ибн Сина и вопросом угла касания (один из источников возникновения дифференциального и интегрального исчисления). В Европе этот вопрос дискутировался лишь в XIV веке. В трактате «Об исследовании углов»[166], посвященном Масихи еще в Гургандже, Ибн Сина доказывал, что угол между окружностью и касательной не является величиной, «архимедовой величиной», как говорит современная математика, то есть является «архимедовой величиной».

— Омар Хайям — страшный человек, — говорят народу на площади Регистан Бурханиддин-махдум. — Вот отрывок из одной русской книги[167], переведенный специально для сегодняшнего нашего заседания по приказу эмира Алим-хана одним русским офицером. «Суммируя все, что говорят об Омаре Хайяме древние книги, получается, что он — вольнодумец, разрушитель веры, безбожник, насмешник над мистицизмом, пантеист. Но и в то же время он — правоверный мусульманин, точный философ, острый наблюдатель, ученый.

Он — пьяница, развратник, ханжа, лицедей, и не просто богохульник, а воплощенное отрицание религии и всякой нравственной веры.

И он же — мягкая натура, более преданная созерцанию божественных вещей, чем жизненным наслаждениям. Скептик. Эпикуреец. Персидский Вольтер, Гейне.

Можно ли представить человека, в котором совмещалась бы такая смесь и пестрота убеждений, противоположных склонностей и направлений, высоких доблестей и низменных страстей, мучительных сомнений и колебаний?!» Короче говоря, — подвел итог Бурханиддин, — Омар Хайям — оборотень, и стал он таким из-за Ибн Сины, ибо первоначальная его душа была чиста, но, начитавшись Бу Али, он стал учеником дьявола. Имам и судья Фарса Насави послал даже Хайяму однажды отцовское предупреждение в форме письма с вопросами: «Скажи мне свое мнение по поводу мудрости творца в сотворении мира, в особенности человека, и об обязанности людей молиться». Каждое слово в письме — гвоздь в сердце Омара Хай-яма. Омар Хайям понял это и растерялся. «Я не ожидал, что мне зададут такие вопросы, — думал он, отодвинув в сторону кубок вина, — в них содержится столь сильное сомнение во мне…» И ответил на письмо трактатом «О бытии и долженствовании»…

— А кто он такой, этот Насави? — спросили в Толпе.

— Известно, что любил — боготворил, можно сказать, Ибн Сину, — сказал судья Даниель-ходжа.

— Тогда, может, Насави хотел напомнить Омару Хайяму о маскировке и даже предложил один из способов ее — трактат, который как маска спас бы общественное мнение о нем? — сказали студенты. — Видно, стал он уже магнитом, притягивающим к себе беды.

— Вы правы, — проговорил Бурханиддин. — Омар Хайям понял намек, написал трактат, который принес ему славу среди богословов, но было уже поздно. «Когда его современники очернили веру его, — пишет Кифти, — и вывели наружу те тайны, которые он скрывал, он… схватил легонько поводья своего языка И Пера И совершил хадж по причине боязни, а не богобоязни, и обнаружил тайны Из тайн нечистых».

Да, накинув на себя плащ из лоскутьев с неровным нижним краем, — таким видит его Али, — подвязавшись веревкой, повесив из грудь мешочек и Кораном, пошел Омар Хайям пешком Мекку, неся в душе Ибн Сину. «Я был свидетелем гибели ученых, — говорит он Учителю — Ибн Сине, — от которых осталась малочисленная, но многострадальная кучка людей. Суровость судьбы в мое время препятствует им всецело отдаться совершенствованию и углублению своей натуры». Это прочитает потом Улугбек, родившийся через 283 годе после Омара Хайяма, в предисловии к его «Книге о доказательствах алгебры и алмукабалы» и будет долго слышать их и своей душе, как слышит сейчас Омар, Хайям слова, оставленные для него Ибн Синой в предисловии к «Книге спасения»! «В конце я должен изложить науку… о нравственности, добродетели, какие только можно достичь в этом море мук…»