Ибн Сина Авиценна - Салдадзе Людмила Григорьевна - Страница 53

— Легко вам было кусать льва, когда он лежал мертвым. — вдруг произнёс Муса-ходжа, обращаясь к Бурханиддину и судьям.

Бурханиддин похолодел. Этого он боялся больше всего.

И толпа замерла. Так не за эмира, значит, снял Муса-ходжа чалму! И Али сделался белее бумаги: он понял, что убил старика.

Бурханиддин попробовал улыбнуться. Только бы не спорить со стариком, ведь он знает наизусть целые страницы сложнейших философских трудов Ибн Сины!

— Так это не я говорю, уважаемый Муса-ходжа, — поклонился слепому старику Бурханиддин. — Я зачитываю всего лишь великого Тафтазани! Не будем же мы спорить с этим ученейшим богословом?

— Спорить нельзя только с богом и посланником его Мухаммадом, — сказал Муса-ходжа. — Вот вы тут что-то говорили о пустоте. Это очень важное понятие в разбираемом нами вопросе, Ибн Сина пишет по этому поводу в «Книге исцеления»:

«Некоторые рассматривали среду как определенное препятствие, что, чем разреженнее среда, тем больше можно обнаруживать, так, что если бы ее не было, а была бы совершенная пустота, обнаружение было бы полным (тогда не было бы необходимости в том, чтобы вещь была больше, чем она представляется, чтобы можно было разглядеть и муравья на небе. Это несостоятельное рассуждение. Ведь из того, что среда оказывается более разреженной, вовсе не следует, что она является более отсутствующей, ибо разреженность не ведет к Отсутствию тела. Что касается пустоты, то это и есть отсутствие тела. В действительности же, если бы пустота существовала, то между отделенными друг от друга чувственно воспринимаемым и воспринимающим не было никакого стыка, одно не действовало бы на другое, и не испытывало бы его действия». — Вы думаете, уважаемый, мы что-нибудь поняли? — спросил, улыбаясь, Бурханиддин.

— А что ж тут непонятного? — искренне удивился Муса-ходжа.

Али тоже, как и все, ничего не понял, И толмач, переводивший русским офицерам, запутался, Али взмолился, чтобы старик объяснил! Неужели за эту абракадабру можно повесить чалму на шею и идти на смерть?!

Муса-ходжа понял ошибку. Надо говорить для Али! Он же здесь… И снова защемило у него сердце, раненное камнями, которые Али кидал в Ибн Сину.

— Ну, представьте, — начал говорить спокойно Муса-ходжа, — на облаке сидит муравей. Некоторые говорят: мы его не видим потому, что нам мешает воздух, разреженная среда. Не было бы, мол, его, мы видели бы муравья. Ибн Сина смеется над этим. Дело, говорит он, не только в воздухе. Разве не кажется вам маленькой гора, когда вы удаляетесь от нее?

Толпа облегченно вздохнула. Это понятно.

— Теперь по поводу пустоты. Ибн Сина говорит: ее нет. И не может быть. Есть только разреженность среды. Вот горит огонь. Вы подходите к нему. Не трогаете его, а уже знаете, что огонь — это тепло. Как же вы узнали об этом? А через разреженную среду — воздух! Воздух — это частицы пыли и воды. Огонь нагрел близкие к нему частицы воздуха, и вы через них почувствовали тепло, не дотрагиваясь до огня. А была бы между вами и огнем пустота, вы могли бы сгореть в огне, нечаянно вступив в него, потому что огонь не смог бы вас предупредить. Ведь так?

— Так, — ответили в толпе.

— А как бы распространялся в пустоте запах без движения частиц воздуха? Во всем — движение. Значит, пустоты нет, ибо пустота — это отсутствие движения.

Бурханиддин попросил привести ведро воды и ведро золы. На глазах народа он влил полное ведро воды в полное ведро золы.

Народ ахнул. Многие даже кинулись на колени и стали молиться — ведь они только что видели чудо!

— Доказал я вам, что пустота есть! — сказал Бурханиддин, вытирая платком лицо.

— Уважаемый судья показал опыт греческого философа Демокрита, — начал спокойно говорить Муса-ходжа. — Но доказывает этот опыт как раз наличие разреженной среды, а не пустоты. Потому что, если бы не было разреженности, то есть частичек воды и пыли между частицами золы, то зола спрессовалась бы в камень. Частицы золы необыкновенно легкие. Более легкие, чем частицы пыли и воды, частицы золы как бы сидят верхом на тяжелых частицах воздуха. Фактически в ведро воздух, каждая частица которого накрыта сверху частицей золы. Невидимые всадники в черных шляпах. Понимаете?

Али облегченно вздохнул. Это понятно. Те, что молились, поднялась: не было, оказывается, никакого чуда! Бурханиддин растерянно молчал. Его самого убедили доводы Муса-ходжи, разрушили то, но что он верил.

— Так, значит, по-вашему, Тафтазани не прав? — спросил старика помощник Бурханиддина судья Даниель-ходжа.

— А разве мы говорим о Тафтазани?! — удивился старик. — Мы же разбираем теоретическую физику Ибн Сины! Главный ее вопрос — «Что есть тело?» Так вот, Ибн Сина отвечает: тело есть не соединение атомов, двигающихся в пустоте, а сочетание материи и формы. Единство их.

В толпе зашевелились: «Непонятно!»

— Вот мой костяной гребень, — начал говорить слепой старик. — Что это такое? Сочетание кости и формы гребня. А ведь можно было бы из того же куска кости сделать не гребень, а нож для разрезания бумаги или зубочистку. Ведь так?

— Так! — сказал вместе с другими Али.

— А в природе тоже, по-вашему, наличествует сочетание материи и формы? — спросили судьи.

— Да. Вот, например, гора. Что это такое? Сочетание камней И формы горы. Тоже единство материи и формы.

— Аристотель в природных вещах отрицал такое единство, — сказал Бурханиддин. — То, что делает человек, — да! — это сочетание материи и формы, потому что человек держал в голове форму гребня и сделал гребень точно в соответствии с задуманным: вот такой, как у вас, уважаемый Муса-ходжа, — широкий, с редкими зубьями, а не такой, как у меня — узкий, с частыми зубьями. В природе же, когда создается гора, кто держит форму Горы в голове? Бог, — говорит Аристотель. В уме бота все формы материи. Поэтому то у Аристотеля нет единства материи и формы для ПРИРОДНЫХ вещей. Только для созданных человеком.

— На то Ибн Сина и гений, что лучше своего гениального учителя, — улыбнулся Муса-ходжа.

— Тогда кто дал камням форму горы? — вскричал Бурханиддин махдум, задетый за живое.

— Есть у Ибн Сины на это простой ответ?!

— Есть.

— Ну?

— Природа.

— Как это?

— Форму горы определяет не бог, а природа, то есть ветер и вода.

— Не понял!

— В «Книге исцеления» есть целый трактат о камнях. Он и рассказывает, как природа сама создает себе формы.

— При чем тут трактат о камнях? Мы говорим о теоретической физике!

— Вы плохо понимаете классификацию наук Ибн Сины, — грустно сказал Муса-ходжа. — Теоретическая физика — это наука о природе и потому сюда входят и науки, изучающие камни, растения, животных, человека, все природные явления. Так как же ветер и вода образуют форму горы? «Современные населенные области, говорит Ибн Сина, в прошлом были погребены под морем».

— И Бухара была под морем?! — удивились в толпе.

— Да.

Парод пришел в волнение. Али удивило, что русские отнеслись к этому сообщению спокойно.

— «Окаменение происходит, — продолжает говорить наизусть из книги Ибн Сины слепой старик, — после того, как дно моря поднялось…»

Новый взрыв возгласов в толпе. И опять Али удивился спокойному, даже насмешливому выражению лиц русских офицеров.

— «Глина, будучи вязкой, получает возможность я окаменению…»

Толпа стихла. Слушает.

— «Высыхая в течение долгого времени, она превращается сначала в нечто среднее между глиной и камнем. Это происходит на протяжении многих эпох, длительность которых мы не знаем. Мягкий камень превращается затем и твердый камень, если глина обладает вязкостью. В противном случае она рассыпается, прежде чем окаменеет. Вот почему иногда можно видеть, что некоторые горы как будто сложены из разных слоев… Ведь в свое время глина отлагалась слоями на дне моря.

По этой же причине внутри многих гор находятся части водяных животных».

Напряжение толпы спало. Многие вспомнили, что видели и сами отпечатки водяных животных на камнях, только не задумывалось.