Тревожная кнопка - Кивинов Андрей Владимирович - Страница 28

— Извини… Выбирай что хочешь… У меня есть деньги.

Деньги у него действительно имелись, получку накануне выплатили в срок, и потратить ее он еще не успел.

Светочка жестом подозвала фрейлину:

— Пожалуйста, дюжину устриц, вот этих, и бутылку «Шардоне».

— А мсье что желает?

— Яблочный сок.

— Свежевыжатый?

— Нет.

— И все?

— Мсье за рулем. И на диете.

Фрейлина, чуя, что щедрые чаевые ей тут вряд ли светят, по-лошадиному фыркнула и, не поклонившись, отправилась выполнять заказ.

Коля еще раз попытался сгладить свою вину:

— Ну ладно, Свет… Извини.

— Жмот… Не забывай, что ты должен изображать легкую увлеченность. Если б нас сейчас подслушивали наши оппоненты, можно помахать внедрению ручкой.

«Прикрыватель» на всякий случай осмотрел зал и заглянул под стол. Подслушивающих устройств не обнаружил.

— А ты не находишь ситуацию забавной? Мы внедряем тебя к оборотням, а оборотни, в свою очередь, внедряют тебя к нам. Прямо пинг-понг.

— А я шарик… И в чем забавность?

— Ну… Это все равно, что допрашивать самого себя. С пристрастием. Кстати, если я буду изображать увлеченность, ты должна отвечать взаимностью.

Ей показалось, что он смотрит на нее несколько иначе, чем подобает исключительно деловому партнеру. Ну наконец-то… Лед тронулся? Но, несмотря на некие приятные предчувствия, Светочка события не форсировала. Тактика. А предчувствия и обмануть могут.

— Отвечу, если понадобится… В разумных пределах. Давай лучше о деле. Во-первых, что там с официальным расследованием?

— Ничего хорошего. Все пишут справки. Сводный оркестр под управлением Слепнева. Написано много, претензий нет, каждый день совещания, но с раскрытием глухо. Проверяют выписки телефонных разговоров убитых, ментовские машины. Пока — пусто.

— Понятно. Помнишь, Сатин говорил, что, упав, потерял бумажник, часы и мобильник. На всякий случай — Сатин это тот, кто отправил Михалева с деньгами.

— Спасибо, помню… А с падением ничего удивительного. Такое случается.

— Да, особенно в отказных материалах. Палочная система творит чудеса. Так вот. Я нашла первичное объяснение Сатина. Угадай где?

— Ну не знаю… В сейфе?

— В стуле… На котором ты, кстати, сидел. Вспомнила, откуда пошло выражение «поджопные материалы». Если к тебе нагрянут с обыском, будут искать везде, кроме стула. Потому что на нем сидишь, печатая протокол. Там было не только это объяснение. Еще куча всяких документов. Зачем он их прятал? Не проще ли сжечь?

— С этим как раз все понятно. Если бы началась серьезная проверка, можно все вернуть обратно. Я сам когда-то прятал. Правда, не в стуле. Увы, безгрешных нет… И что там, в бумагах?

— Сатина банально ограбили. Но, видимо, по просьбе Михалева он переписал объяснение. Мол, упал сам.

— И тем самым посадил парня на крюк, — немного подумав, сделал вывод Коля.

— Скорее всего. Сергей ездил в Зареченск не только ради денег, а по принуждению.

— Ну да, — согласился напарник, — он перевозил черный нал. Это определенный риск. Кому нужны лишние заморочки?

— Коль… Ну представь. Его тормозят на трассе, находят деньги, если дело вдруг дойдет до обыска. Он спокойно заявляет, что деньги Сатина, а он — случайный попутчик, едет в Зареченск к сестре. Какой здесь криминал? А Михалев хотел соскочить с поездки. Понимаешь?

— Знал, что на них нападут?

— Мы об этом уже думали… Тогда бы он не поехал вовсе. Ну догадайся с одной попытки…

Бойков поднял глаза к потолку, как это обычно делает кающаяся Мария Магдалина на картинах, и наконец сообразил:

— Там были не деньги.

— Наверняка!

— Да-а-а, — протянул мсье, — что-то мы расслабились.

— Иногда очевидное не замечаешь в силу его очевидности.

— Хотя в данном случае не принципиально, что они везли. Наводку дал кто-то из твоих коллег по опорному.

— Все равно, позвони Копейкину, пусть покрутит Сатина.

— Я этому попугаю звонить не собираюсь.

— Почему попутаю?

— Ну просто мудаку. Какая разница? — Напарник переломил шпагу-зубочистку, которую крутил в пальцах.

— Коль, ты как маленький. Прекрати.

Фрейлина принесла вино и стакан сока «Добрый». Откупорила бутылку, плеснула в бокал на полпальца.

Светочка отведала и положительно кивнула.

— Устрицы будут готовы через пятнадцать минут.

— Хорошо, — Коля поднял бокал с соком, — ну, Светлана Юрьевна. За наше оперативное знакомство!

Сейчас согласно пособию надо ввернуть комплимент — мужчины это любят. Но жизнь внесла в сценарий свои коррективы.

Они чокнулись, но насладиться «Добрым» не удалось.

— Вот, значит, какая у тебя работа!

Беда пришла откуда не ждали. Подкралась из-за спины, нарядившись в женское платье аляповатой расцветки и туфли на высоком каблуке.

Мадемуазель Олеся из Полесья. Вернее, из белого «Дэу Матисс». Настроение — север.

— Ну, здравствуй, деловой человек.

— Привет, — мсье откровенно растерялся, — ты что, следила за мной?

— Большого ума не надо.

— Послушай, Лесь, — Коля поднялся из-за стола, — что за шпионские игры? Я тут действительно по работе. Свет, скажи.

Он выразительно посмотрел на коллегу, ища моральной поддержки. И поддержка пришла.

— Да. Николай Васильевич говорит правду. Понимаете, Олеся, я внедрена к возможным преступникам, а те, в свою очередь, внедрили меня к Николаю Васильевичу. Чтобы все выглядело достоверно, он пригласил меня в ресторан, — Светочка располагающе улыбнулась, — видите, ничего личного, только служба.

— Хм, — хмыкнул Коля, не зная как реагировать.

— Очень умно, — скривилась в презрительной усмешке мадемуазель, — что ж, счастливо потрудиться. А вы, девушка, губу не раскатывайте. Через неделю на вашем месте будет другая.

Она взяла Колин стакан и понюхала:

— Сок? Я так и думала. Дешевка… Смотри, чтоб сегодня денег хватило.

Поставив «Добрый», Олеся послала Коле воздушный поцелуй и, демонстративно виляя крутыми бедрами, направилась к выходу, напевая:

— Ветер с моря дул, ветер с моря дул…

Николай же Васильевич, постояв немного, опустился на бархат. Не глядя в подведенные очи Светланы Юрьевны, попытался ее упрекнуть:

— Ну чего ты? Не могла подтвердить?

— Ты просил сказать правду, я сказала. Какие проблемы?

— Так-то так, но…

— Что у тебя с ней? — перебила внедренная в банду оборотней.

— Ничего, просто встречались… Слежку устраивает… Совсем сбрендила.

— Коль, ты специально таких выбираешь?

— Не понял.

— Ну мужчине же льстит, когда женщина бегает за ним, страдает, слезы льет. А много ли некоторым надо? Пустить пыль в глаза, романтических бредней добавить про героическую жизнь, коктейлем угостить. Она и растаяла. И отшить не жалко, когда надоест. Ах, как это тешит самолюбие. Не тебя бросают, а ты…

— Да ничего я не пускаю! Они сами лезут! — эмоционально парировал мсье.

— Ой-ой-ой… Бедняжка. Прямо на улицу не выйти. Коль, пойми, нормальным теткам бабники не нужны. Тем более малообеспеченные. Им нужна стабильность и такие банальные вещи, как верность и любовь.

Ей показалось, что она объясняет это не ему, а самой себе.

— Тебе бы психологом работать. Семейным… Если уж на то пошло, то многим и не хватает романтических, как ты называешь, бредней. Хоть на пять минут. Как сказал один умный мужчина: свадьба — лучший комплимент женщине, но, как правило, последний.

— Я тебя умоляю, альтруист ты наш… Это лишь оправдание в собственных глазах, — Светочка посмотрела на него с заботой, словно мать на вернувшегося из ночного клуба обкуренного сыночка, — не обманывай себя. Это не ты их бросаешь. Это они тебя бросают… Я тут одну вещь поняла. Любовь требует самоотдачи. Такой, чтоб в случае чего даже на нож. А ты не способен на это в принципе.

И это она сказала самой себе. «Можно подумать, ты способна». Потом взяла бокал с «Шардоне» и чокнулась со стоящим стаканом с «Добрым»: