Личный демон. Книга 1 (СИ) - Ципоркина Инесса Владимировна - Страница 44

— Я везде, где намечается веселье, — снизошел, наконец, до пояснений Беленус. — Ну что, девочки? Вы тут, похоже, решили предаться старинной забаве?

— Какой забаве? — изумилась Катя.

— Ордалиям![33] — весело пояснил бог Бельтейна.

— Ордалии… Испытание огнем и водой… — сладострастно (иначе не скажешь) протянула Кэт.

Катерина с трудом припомнила: королева Гиневра, лживой клятвой доказывающая верность царственному супругу — и простоволосые крестьянки, стреноженные, точно лошади, перед утоплением в текучей воде.

— Да с чего ты взял? — возмутилась Катя, представив на месте связанных ведьм школьных подруг. Неверных подруг, предавших подруг, подруг-ехидн. — Не собираюсь никого жечь, а тем более топить! И никому не позволю! — пресекла Катерина возражения присутствующих. — На черта мне испытания? Я и так знаю, что они передо мной виноваты.

— А в чем виноваты, знаешь? — насмешливо поднял бровь Беленус.

В чем… Кракен снова простер свои щупальца, они поползли, струясь черными лакированными жгутами, по школьным коридорам, словно в полузабытом ужастике: вот-вот ворвутся в раздевалку, где эта дрянь Ирка целуется с новеньким. А ведь знала, что он другую в кино приглашал! Два раза!

При виде тебя они даже не прервали поцелуя. Зараза Ирка скосила в катину сторону блудливый карий глаз и только крепче прижалась к парню. К ТВОЕМУ парню, Катерина!

Ты бы их простила, предателей. Обоих. Ты была добрая, отходчивая девочка. Но все сошлось одно к одному: буквально через день вторая подруга зачитала твои любовные вирши всему классу — и Катя увидела, как ОНИ смеются! И как проклятый дневник улетает в толпу.

Ох уж этот дневник! Обычное девичье позорище: всеми цветами радуги раскрашенные цветочки-птички-бабочки, опросник, тесты еще глупее тех, что нынче гуляют по интернету. И стихи. Беспомощные, корявые, вслух зачитываемые Ирке, Светке и Алке, трем ненадежным хранительницам жалкой творческой тайны. Разозленная Ирка подначила Алку, та не удержалась, чтоб не приколоться. Катерина, разумеется, надулась, Светка встала не на катину сторону — и ей тоже досталось. В отместку она укоротила юбку, взятую на один день, на свиданку сходить. Гадины. Не забудешь, не простишь, правда, Катерина?

Насмешки и уговоры: брось, то была просто шутка! — ожесточили сердце некогда доброй и отходчивой девочки Кати. Обида и одиночество толкнули ее к Игорю. Катерина закрутила с ним роман. Или это он со ней закрутил. В общем, вас обоих жизнь скрутила так, что и не разберешь, кто первый начал и кто виноватее. Выходит, вы с самого начала не подходили друг другу? Дай судьба отсрочку, время на размышления, может, нашла бы Катерина мужа получше Игоря, и карьеру бы сделала, и Витьку родила бы попозже, а не на первом курсе института…

Не было бы у тебя никакого Витьки. И нигде бы его не было. Были бы другие дети, другие интересы, другая семья. Но без Виктора.

Катя перевела дыхание. Нет уж. В самом страшном сне такое не привидится — будущее без него, без любимого сына. Видно, предназначение водило паршивой троицей: одно отняли, другое подарили. Кто теперь оценит, что важнее — витькино рождение или удачный брак? Да и союз с Игорем мог оказаться удачным, кабы не Гаянэ. То есть Шаганэ.

Не помню и вспоминать не хочу, сказала себе Катерина. Хочу вычеркнуть эту бабу из своей жизни.

Вычеркнуть? Это можно! — усмехнулся Глаз бога-ягуара. Нехорошо так усмехнулся, понимающе.

И увидела Катя, что ее соперница уже стоит над рекою, на сером камне, стесанном с одного боку быстрой водой, двое мужчин в доспехах из бурой кожи держат ее за связанные локти, ожидая приказа. А над водой несется тоскливая песнь Плакальщицы-Льороны: «Чего еще ты хочешь, смерть? Хочешь большего?»

— Ай! Льомира! — торжествующе завопила Кэт и бросилась к реке, прыгая по склону, словно горная коза.

Это же не Льомира! — хотела крикнуть Катерина, но поняла: никакой разницы, кто там ждет на камне божьего суда. Обидчица. Разлучница. Воплощение внезапных бед и утрат.

Медленно-медленно, увязая в завихрениях воздух, точно в клею, падала Льомира-Гаянэ в набежавшую волну. Косы расплелись и летели за ней, будто темные крылья за подбитой птицей. Сейчас ненавистное лицо разобьет речную гладь, раскрытый в крике рот сделает вдох, вода, раздирая трахею, хлынет в легкие… Обидчица уже мертва, хотя смертельный полет еще длится.

Останови! — жестко приказала Катя. Сию минуту останови! Она виновата передо мной, она виновата перед Кэт, но ты виновней всех, слышишь, Камень? Спасай свою подельницу — или я, начав мстить, не остановлюсь. Следующий удар нанесу по тебе. У мести нет конца, разрушитель. Единожды отомстив, входишь во вкус крови. Как Шлюха с Нью-Провиденса, так и не ставшая леди.

Сама останавливай… — пробурчал Глаз Питао-Шоо. И Катерина остановила.

Колючее змеиное тело хлестнуло воду, точно гигантская плеть. И снова поднялось над обрывом, торжественно и важно. В зубах речного дракона, будто мышь в пасти кота, висела не успевшая даже намокнуть Льомира, Шаганэ или как ее там.

— Витька-а-а! — раскатилось над рекой.

— Мама? Фто фы фуф фефаефь? — прошепелявило это бестолковое воплощение мудрости.

— Тебя жду, — только и смогла промолвить Катя.

Глава 13

Приходя поодиночке, мы убиваем

Хотелось бы мне знать, отчего в самоубийственные приключения мы, женщины, ввязываемся не реже, а, пожалуй, чаще мужчин, подумала Катерина. Мужчину, конечно, издали видать, когда он в шрамах и татуировках на страх окружающим фигурирует. Да и у него обзор широкий, потенциального противника загодя замечаешь. А женская война — тайная, партизанская, без пощады женщинам и детям, поскольку они-то и есть главные солдаты той войны. И длится женская война дольше, чем жизнь. Мужчины зачинают конфликт, а растим его мы, воспитывая все новых и новых солдат, партизан и снайперов…

Витька осторожно, точно кот — добычу на хозяйскую подушку, выложил Льомиру на траву. Во всяком случае, Катя предпочла бы называть эту женщину Льомирой, нежели певуче-есенинским Шаганэ или зажигательно-хачатуряновским Гаянэ. Сейчас, глядя в никогда не виданное прежде, но все-таки знакомое лицо, Катерина всерьез задумалась: интересно, если бы пришлось выбирать между патриотичной Гаянэ, разоблачившей диверсанта, и тихой персиянкой Шаганэ, перебиравшей кудри очередного солнца русской поэзии — кого бы она предпочла в качестве жены своего мужа?

Это что, новая игра: выбери жену своему мужу — да получше? — фыркнул тот, кто всегда жил в катиной голове. Нет, не Камень, другой — на тысячи лет моложе и в тысячи раз беспощадней. Сейчас, рядом с Глазом бога-ягуара, он смотрелся мелким, суетливым и нестрашным, словно Табаки возле Шерхана. На фоне Камня все прочие мастера порчи и разрушения терялись. С трудом, но Катерина припомнила, сколько крови выпил из нее «Табаки», комментируя каждый ее шаг, каждую мысль, каждое чувство. Она давно потеряла надежду угодить вредному созданию, терзающему ее день и ночь. И так же, как привыкала к скандальным соседям, жуликоватым продавцам и обозленным на весь свет учителям, Катя привыкла к своему внутреннему ментору.

Ну а сейчас она решила дать кровососу имя. Назову тебя Глазик, усмехнулась Катерина. Глазик — потому что ты плоть от плоти разрушителя, к твоему созданию явно приложил руку бог неудач Питао-Сих, а может, и бог примет Питао-Пихи, ты обманываешь мои надежды, осмеиваешь мои мечты, обращаешь твердь под моими ногами в зыбучие пески — но я еще живу, еще надеюсь, а значит, ты не Глаз бога-ягуара, а всего лишь жалкое его подобие, Глазик…

Ты дура и рохля, комси-комса паршивая, ни рыба ни мясо! — радостно отозвался Глазик, явно робевший от присутствия могущественного соперника, однако решивший побороться за родимую территорию, за оккупированную катину психику. Катя усмехнулась: зудишь? Ну зуди-зуди. Есть дела и поважнее, чем слушать комариный звон в собственной душе. Всегда.