Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Личный демон. Книга 1 (СИ) - Ципоркина Инесса Владимировна - Страница 42


42
Изменить размер шрифта:

Сакура постепенно приобрела закатный оттенок.

— Не смущай мальчика, — буркнула Наама. — Витя, не обращай внимания на правдивость богов. Они видели столько человеческих грехов, что утратили всякое представление о приличиях.

Катерина прочистила горло и фальцетом произнесла:

— А могу я высказать свое мнение? Как мать, м?

— Пожалста, — обиженно буркнул Виктор и демонстративно принялся перемещать свое шипастое тело в коридор.

— Нет уж, не уползай, когда с тобой разговаривают! — строго заявила Катя. — Вы, Апрель и Витенька, уж будьте добры забыть о своем большом чувстве, пока Мурмур на свободе. Мы что-то давно не вспоминали милое созданье Мурмур, которое о нас не забыло. И не забудет, пока не убьет. И твоя, Мама Лу, главная задача — не сына моего кохать, а исправлять то, что вы с Камнем накосячили. Никто не обращает внимания на Кэт, как будто она невидимка. А между прочим, ее страдания — побочный эффект ваших божественных разборок. Камень, будь добр исполнить мое первое требование: исцеление Кэт. И Сабнака подлечить, ему, может, на телесные травмы плевать, но я на эти ожоги смотреть не могу. У него скоро мясо с икр отваливаться начнет. И как он ходить будет, я тебя спрашиваю?

Да что ты от меня хочешь? — беззвучно возмутился Глаз Питао-Шоо. Тебе приспичило их лечить, ты и лечи. Твой выбор — твоя сила. Расходуй!

Как это «расходуй»? — в свою очередь рассердилась Катерина. Что мне делать-то? Лечить наложением рук? Пассами? Словами «встань и иди красивый»? И потом, ты что, мобилка? А подзарядка у тебя предусмотрена?

Какие же вы зану-у-уды, вздохнул Камень. Могла бы и сама догадаться. Надо очень-очень захотеть — и будет так, как ты хочешь. Это и есть главная трудность — захотеть не чего попало, а именно того, чего следует хотеть. По уму, а не по глупости. Давай, учись хотеть сознательно.

Гос-споди ты боже мой… — затосковала Катя. Сила оказалась не только могучей, но и норовистой.

И точно ребенка из рук недоглядевшей матери, она выкрала Катерину из мира и увела в страшные дебри памяти.

Глава 12

Дебри памяти

Мгновения боли никогда не бывают мгновенны. Мало того, что в настоящем переживание боли длится дольше прочих переживаний, так оно еще запускает свои хваткие щупальца в грядущее, ловя мысли в полете. Так мысли, отмеченные страданием, обращаются в орудие пытки. И если мысли твои неповоротливы, а спрут боли ловок и силен, предпочтительно иметь короткую память.

И у Кати, и у Кэт память была длиннее некуда. Стрекала злости и отвращения исправно всаживали в их общее подсознание микродозы яда, превращая красные воспаленные точки уколов в застарелые саднящие язвы. Такими они и встретились в своем личном аду: две запаршивевшие бродяжки, волокущие друг друга по колдобинам жизни — одной на двоих.

— Далеко еще? — на выдохе промолвила Кэт.

Катерина молчала. Что тут скажешь? Свою жизнь ты уже прожила, а сколько тебе посмертья дадено — не нам решать? И потом, откуда ей, Кате, знать наверняка: это — их общее посмертье?

Катерина выпрямила ноющую спину, размяла ладонями окаменевшую от напряжения поясницу, огляделась. Бескрайняя долина, вымощенная круглыми валунами, словно мостовая в городе великанов. Ни лесов, ни полей, ни дорог — от горизонта до горизонта сплошные выгнутые спины каменных рыб, косяком идущих на небывалый нерест… Катерина опустила глаза: между камнями черными беззубыми ухмылками щерятся узкие провалы, незаметные для великаньей ноги и смертельно опасные для человечьей — соскользнет ступня в расщелину и хрусть!

Тоскливый вздох растаял в синем равнодушном окоеме. Должно быть, для тех, кому не приходится мерить долину шагами, пейзаж красив. Летишь себе в поднебесье, снисходительно поглядывая вниз на белесое каменное плато с черным узором стыков — и лениво размышляешь, на что оно похоже.

На мозг, на что же еще. Извилины и бугры, бугры и извилины. Ползут по ним две неповоротливые увечные мыслишки — Катя и Кэт, несут на себе неведомое бремя. Целую вечность ползут. А зачем? Ради какой такой высшей цели? Или наоборот, цель у них самая низменная — спасти свою шкуру, выбраться из бесприютной каменной ловушки на зеленые заливные луга. Да есть ли они, луга? Существуют ли в этой вселенной? Из поднебесья хорошо видно, как далеко простирается великанья мостовая. Жаль, что никакая сила не поднимет Катю и Кэт на небеса.

— А-ах-х! — попутчица Катерины, похоже, совсем плоха. Падает без сил на колени и, сползая назад, к расщелине, пытается уцепиться за выемки в камне, гладкие и неприметные, не предназначенные для человеческих рук.

Ничто здесь для людей не предназначено. А для кого предназначено? Для прогуливающихся великанов? Для пролетающих драконов? Некогда об этом думать. Катя протягивает руку, перехватывая запястье Кэт. И немедленно платится за свое участие: ядовитое жало памяти — чужой памяти! — вонзается в ладонь изнутри…

Хорошо хоть новая порция воспоминаний из жизни Кэт не причинит Катерине вреда. Душа ее будто ледком подернута, боли не прорваться через анестезию недоумения.

Проникнув в подсознание Кэт, Катерина больше не подменяет чувств уличной девчонки своими. Истинные переживания Китти так же далеки от катиного понимания, как золотой век пиратства — от миллениума. У Кати кровь приливает к голове от унижений, из которых судьба Кэт состоит целиком, начиная с детства в веселом доме и заканчивая смертью на виселице. Зато сама жертва, подобно многим другим жертвам, нанесенного ущерба не замечает и на палачей не гневается. Катерину мучает мысль, что родители могут продать свое дитя в рабство и забыть о нем навсегда — ну а предмет купли-продажи не видит в совершенной сделке ничего постыдного. Катя с ужасом представляет себе чувства маленькой девочки, подвергнутой грязным домогательствам — а тем временем девочка, созревшая рано, как все сироты, досадует, что нет у нее защитника-сутенера, вот и приходится отдаваться задешево, а то и вовсе бесплатно. Катерину передергивает от жестокого отношения к падшим женщинам — но женщина, не знавшая других отношений, считает достоинство пустым сословным капризом. И даже пытки делит не на жестокие и терпимые, а на привычные и незнакомые.

И Катя отступается, поняв: жалость ее смешна и бессмысленна для шлюхи XVIII столетия. А главное, не туда направлена.

Эмансипированная женщина Катерина, оказывается, сочувствовала не тем бедам, которым стоило сочувствовать. Не грязная, всеми презираемая участь продажной девки мучила Кэт. Не бесчисленные мужские тела, воняющие потом, спермой и гнилыми зубами. Не синяки и кровоподтеки, оставленные насильниками. Не вечная боль от разрывов и зуд в потайных местах. Не жгучие мази невежественного лекаря, делающие скверную болезнь еще сквернее, а нежеланный секс еще нежеланнее.

Кэт страдала от безвестности.

И от безысходности.

Девчонка была карьеристкой и мечтала выбиться в дорогие куртизанки. А вокруг царила мода на знойных женщин с примесью дурной — одуряющей — дурманящей — крови, индейской или негритянской. Множество слов родилось на свет, дабы во всех тонкостях описать состав этой жидкости: «Креолами называют родившихся от испанца и американки и наоборот; метисами или тумами — от испанца и индианки; кастисами и терцеронами — от метиса и метиски; квартеронами — от негра и испанки; мюлатрами — от негритянки и европейца; грифами — от негритянки и мюлатра; самбами — от мюлатрки и индейца; кабрами — от индианки и самбоинца…»[32] Преступники, еще только заселявшие Новый Свет, и местные богачи, уже пустившие длинные родовые корни, предпочитали порочных полукровок. Кому была нужна блеклая, неразвитая плоть Кэт, ее холодность в странном сочетании с развращенностью, ее повадки дрессированного зверька, ненавидящего своих хозяев?

Нашлись бы любители, ой нашлись, усмехнулась Катя. Любители капризных маленьких девочек, топорно кокетничающих и неумело огрызающихся. Достаточно было разодеть юную Китти в золотистые шелка, взбить осенней копной ее мягкие рыжеватые косы — да и представить девчонку толпе нуворишей, замученных ностальгией по Европе, по родным франциям-голландиям. Что ж ты не расстаралась для наперсницы, Мама Лу, не пристроила ее на зависть товаркам? Ах, ну да, ты же богиня! Ты решила в корне поменять судьбу жалкого создания, отправив Кэт путешествовать по морям-по волнам в компании Камня. Сделала вид, будто не ведаешь о глупости людской, не знаешь, как мы упускаем подаренный судьбою шанс, когда некому рассказать, в чем этот шанс заключается.