Бесплодные земли - Кинг Стивен - Страница 6

Конечно, отнюдь не о'кей, далеко не о'кей, но так уж пошло в доме Динов: честенько все было так, как хотел Генри. И до недавнего времени Эдди думал, что это нормально: не о'кей, но нормально. Две, как говорится, большие разницы. И было тому две причины, что Эдди все это казалось нормальным. Одна причина – явная, другая – скрытая.

Очевидная причина заключалась в том, что Генри было поручено «присматривать» за Эдди, когда миссис Дин уходила на работу. Причем «присматривал» он все время, потому что когда-то у братьев Динов была сестра, если вы понимаете, что я имею в виду. Если б она не погибла, она была бы на четыре года старше Эдди и на четыре же года моложе Генри, но в этом-то и загвоздка: она погибла. Когда Эдди было два года, ее задавила машина. Водитель был пьян. А она просто стояла и наблюдала за игрою в классики…

Еще ребенком Эдди часто вспоминал сестру, когда по телеку шло «Янки-Бейсбол шоу» с Мелом Алленом. Когда кто-то кого-нибудь забивал, Мел орал дурным голосом: «Срань господня, он его замочил! УВИДИМСЯ В СЛЕДУЮЩЕЙ ПЕРЕДАЧЕ!» Так и этот пьяный водила замочил Глорию Дин, срань господня, увидимся в следующей передаче. Сейчас Глория пребывала на небесах, в землях вышних, и случилось это не потому, что ей просто не повезло, что власти штата Нью-Йорк почему-то не отобрали водительские права у этого дядьки после его третьего ДТП, и даже не потому, что Бог в этот момент отвлекся, чтоб подобрать с полу упавший орешек. Это случилось из-за того (как миссис Дин частенько потом говорила своим сыновьям), что никого не было рядом, чтоб «присмотреть» за Глорией.

Задача Генри и заключалась в том, чтобы с Эдди ничего подобного не произошло. Это – как работа, и Генри ее исполнял, и ему было трудно. В этом, если не в чем другом, Генри и миссис Дин полностью соглашались друг с другом. Они оба частенько в два голоса напоминали Эдди о том, чем жертвует ради него старший брат, оберегая от пьяных водителей, всяких шизов и наркоманов, и даже от злобных инопланетян из летающих тарелок и реактивных капсул, которые могут спустится с небес, чтобы похитить и увести с собой маленьких ребетят вроде Эдди Дина. Так что не стоило лишний раз выводить Генри из себя, ибо ему и так приходилось несладко под грузом тяжкой ответственности. Если Эдди вдруг начинал делать что-то такое, из-за чего Генри бесился, ему надо было немедленно прекратить. Так Эдди расплачивался со старшим братом за то, что тот тратил время, «присматривая» за ним. Если смотреть на все с такой точки зрения, то выходило, что делать что-нибудь лучше, чем Генри – это просто несправедливо по отношению к нему.

Но была еще одна, скрытая, причина («мир под покровом мира», можно сказать и так), причем, наиболее веская, ибо никто не решился бы высказать это вслух: Эдди не мог позволить себе быть лучше Генри в чем бы то ни было потому, что его старший брат, большей частью, был вообще ни на что не способен… разумеется, за исключением «присмотра» за Эдди.

Генри научил Эдди играть в баскетбол – на игровой площадке неподалеку от дома, в зацементированном предместье, где горизонт закрывали башни Манхэттена и всем заправлял Его величество Достаток. Эдди был на восемь лет младше Эдди и ростом поменьше брата, но когда он выходил с мечом на залитую растрескавшимся цементом площадку, все движения его, казалось, отзывались шипением в нервных окончаниях. Он был проворнее, но это еще не самое страшное. Самое страшное заключалось в том, что он был лучше Генри. Если бы он не сумел понять этого по результатам их игр, он бы понял по уничижительным взглядам, которые Генри метал в его сторону на площадке, и еще по тому, как Генри больно щипал его за руку по пути домой. Эти щипки надо было принимать за дружеские подтрунивания старшего брата… «Еще парочку для испытания на прочность!» – весело выкрикивал Генри, а потом – бац-бац! прямо Эдди в бицепс… но они чувствовались не как шутка. Как предупреждение. Как будто Генри ему говорил: «Лучше тебе не дурачить меня и не выставлять меня идиотом, братец, когда ты несешься к корзине; не забывай – я за тобою Присматриваю».

То же самое повторялось и со чтением… и с бейсболом… с «освобождением пленных»… с математикой… и даже, смешно сказать, со скакалкой, игрой для девчонок. То, что он все это делал лучше, или мог сделать лучше, Эдди приходилось держать в строгой тайне. Потому что он, Эдди – младший. Потому что Генри «присматривает» за ним. Но самое важное всегда просто: Эдди скрывал свое превосходство, потому что Генри был его старшим братом, и Эдди его обожал.

Два дня назад, пока Сюзанна освежевывала подбитого кролика, а Роланд готовил ужин, Эдди ушел в лес, что южнее лагеря. Там он набрел на подходящий кусок древесины, торчащий из свежего пня. Странное чувство – должно быть, то самое, которое называется deja vu – вдруг охватило его. Эдди поймал себя на том, что тупо пялится на деревяшку, похожую на грубо сработанную дверную ручку. Потом, словно издалека, он осознал, что во рту у него пересохло.

Через пару секунд он наконец сообразил, что смотрит он на деревяшку, а видит внутренний дворик за домом, где они с Генри жили… чувствует под седалищем теплый цемент, а от мусорной кучи из-за угла тянет вонью отбросов. В его памяти в одной руке он держал деревянный брусок, а в другой – перочинный ножик. Древесный нарост на пне разбудил в душе его воспоминания о том кратковременном периоде, когда он буквально влюбился в резьбу по дереву. Просто память об этом была упрятана так глубоко, что Эдди даже не сразу понял, о чем он думает.

Больше всего ему нравилось видеть: еще до того, как ты к ней приступил, ты уже видишь работу свою законченной. Иной раз ты видишь машину, иной раз – тележку. Кошку или собаку. Однажды, помнится, он увидел лицо какого-то идола… наверное, с тех жутких каменных монолитов на Восточном острове, фотография которых попалась ему как-то в выпуске «Национальной географии». Тогда у него в самом деле вышло нечто особенное. Игра заключалась в том, чтобы выяснить, сумеешь ли ты открыть то, что видишь, не испортив фигурки. Это редко ему удавалось, но если быть очень-очень осторожным, иной раз получалось вполне приемлимо.

Внутри нароста на пне что-то было. Эдди подумал, что с ножом у Роланда у него, наверное, получится освободить большую часть скрытой фигурки – такого острого и удобного инструмента у него раньше не было.

Что-то внутри деревяшки терпеливо ждало кого-то – такого, как Эдди! – кто разглядел бы его, это «что-то» и выпустил его на волю.

«Вы посмотрите на этого гомика! что мы сегодня творим, мой голубенький? Кукольный домик? Ночной горшок для твоей мелкой пиписки? Или рогатку, якобы ты собираешься выйти на кроликов, как большие ребята? О-о-о… КРАСОТУЛЯ какая!»

Ему вдруг стало стыдно, как будто он сделал что-то дурное; из глубин души поднялось неприятное чувство… надо хранить свою тайну, любой ценой… А потом он вдруг вспомнил – в который раз, – что Генри Дина, который в последние годы заделался величайшим из мудрецов и выдающимся наркоманом, давно уже нет в живых. Эта мысль до сих пор не утратила своей убойной новизны, так или иначе она продолжала его задевать каждый раз: то виной, то печалью, то яростью. В тот день, за два дня до того, как по зеленому коридору леса к ним в лагерь пришел исполинский медведь, мысль о смерти брата принесла совершенно новые, удивительные даже чувства. Эдди почувствоал облегчение и какую-то щемящую радость.

Он стал свободен.

Эдди попросил у Роланда на время нож. Осторожно он срезал нарост древесины с пня, потом вернулся к лагерю, уселся под деревом и принялся вертеть деревяшку так и этак, глядя не на нее, а внутрь ее.

Сюзанна закончила наконец с кроликом. Мясо отправили в котелок над костром. Шкурку она растянула на двух деревянных колышках, привязав сыромятными ремнями от дорожного мешка Роланда. Попозже, уже после ужина, Эдди займется ее очисткой. А пока суть да дело, Сюзанна легко скользнула, опираясь на руки, к Эдди, который сидел, привалившись спиной к вековой сосне. Роланд колдовал над котелком с крольчатиной, засыпая туда какие-то непонятные – и, несомненно, божественные на вкус – лесные коренья и травы.