Бесплодные земли - Кинг Стивен - Страница 41

– Я на тебя не работаю, – сказал Джейк. – Я твой сын, если ты не забыл. А если ты вдруг забыл, посмотри фотографию у себя на столе.

Верхняя губа Чемберса-старшего поползла вверх, обнажая безупречные зубы из лучшей металлокерамики. На две трети усмешка его состояла из изумления, но на одну треть – из ярости.

– Не смейте так со мной разговаривать, мистер… где, черт возьми, уважение к отцу?

– Даже не знаю. Наверное, я его потерял по дороге домой.

– Ты целый день где-то шлялся, без разрешения ушел, мать твою, а теперь стоишь тут и грубишь отцу…

– Прекратите! Вы оба! Немедленно прекратите! – воскликнула мама. Несмотря на громадную дозу транквилизатора, в ее голосе явственно слышались истеричные нотки. Казалось, она вот-вот расплачется.

Отец протянул было руку, собираясь опять схватить Джейка, но потом, кажется, передумал. Наверное, причиной тому послужили решимость и сила, с которыми сын только минуту назад стряхнул его – отца! – руку. Или причина была еще проще: взгляд Джейка.

– Я хочу знать, где ты был.

– Я сказал уже. Я гулял. И больше я вам ничего не скажу.

– Хрен моржовый! Сюда звонил ваш директор. А учитель французского приходил. Они оба хотели с тобою поговорить. Задать тебе пару вопросов! Я, черт возьми, хочу тоже задать тебе пару вопросов, и хочу, чтобы ты мне ответил!

– Ты весь грязный, – заметила мама и спросила едва ли не робко: – Тебя не ограбили, Джонни? Тебя что, избили… ограбили?

– Никто его не ограбил, – проревел Элмер Чемберс. – Ты что, не видишь, часы на нем.

– Но у него же кровь.

– Да все нормально, мамок. Это я просто ударился.

– Но…

– Я хочу спать. Я ужасно устал. Если вы все же хотите об этом поговорить, то давайте утром, о'кей? Завтра, быть может, у нас получится. Но сегодня мне просто нечего вам сказать.

Отец шагнул к нему, протянув руку.

– Нет, Элмер! – мама едва ли не закричала.

Но Чемберс-старший пропустил ее реплику мимо ушей и схватил Джейка сзади за блейзер.

– Нет, ты так от меня не уйде… – начал было он, но Джейк резко развернулся и вырвался. Разошедшийся шов на правом рукаве с треском разъехался окончательно.

Под пылающим взглядом сына отец отступил. Лицо его, только что искаженное гневом, вдруг как будто потухло, и на нем появилось теперь выражение, очень похожее на страх. «Пылающий взгляд» – это не просто метафора; глаза Джейка как будто действительно загорелись огнем. Мама бессильно вскрикнула, зажала рукою рот и, отступив на два шага, безвольно упала обратно в кресло-качалку.

– Оставь… меня, – отчеканил Джейк.

– Что с тобой происходит? – теперь голос отца стал едва ли не грустным. – Что такое с тобой происходит? Ничего никому не сказав, ты уходишь из школы в первый экзаменационный день, приходишь домой ближе к ночи, весь грязный… и ведешь себя, будто ты спятил.

Вот оно… и ведешь себя, будто ты спятил. Этого он и боялся – с того самого дня, как начались голоса три недели назад. Ужасного Обвинения. Но теперь, когда это произошло, Джейк вдруг обнаружил, что оно не так страшно – вообще не страшно, – может быть, потому что сам для себя он уже все решил. Да, что-то с ним произошло. И все еще происходит. Но он не спятил. Нет. Во всяком случае – пока.

– Утром мы поговорим, – повторил он опять и направился через столовую в коридор. На этот раз отец не пытался его остановить. Остановил его обеспокоенный мамин голос:

– Джонни… с тобой все в порядке?

Что на это ответить? Да? Нет? Или – и да, и нет? Или – ни то, ни другое? Но голоса прекратились, а это уже кое-что. Сказать по правде, это уже немало.

– Мне уже лучше, – выдавил он наконец. Спустился вниз к себе в комнату и твердо закрыл за собою дверь. От этого звука захлопнувшейся за спиною двери, отгородившей его от мира, Джейк преисполнился несказанного облегчения.

Он еще постоял у двери, прислушиваясь. Голос матери был едва различим. Голос отца – чуть громче.

Мама что-то сказала насчет крови и доктора.

Отец сказал, что малыш в порядке. Что с ним единственное не в порядке – так это словесный понос, но с этим он справится сам.

Мама что-то сказала в том смысле, что успокойся.

Отец ответил, что он спокоен.

Мама сказала…

Отец ответил.

Она сказала… блам-блам-блам. Джейк по-прежнему их любил – не смотря ни на что, он был в этом уверен – но теперь с ним случилось что-то, и это «что-то» влекло за собой неминуемую цепь событий, которым еще предстояло случиться.

Почему? Потому что с ней что-то творилось неладное, с розой. И еще, может быть, потому, что ему так хотелось играть, скакать и прыгать… и снова увидеть его глаза, голубые, как небо над дорожной станцией.

Джейк медленно подошел к столу, снимая на ходу блейзер. Пиджак он кончал – один рукав был оторван едва ли не полностью, подкладка свисала, как вялый парус в мертвый штиль. Повесив блейзер на спинку стула, Джейк уселся и выложил на стол две новые книги. Последние полторы недели он очень плохо спал, но сегодня, как ему казалось, он будет спать хорошо. Давно он так не уставал. Может быть, завтра утром, когда он проснется, он будет знать, что делать.

Раздался легкий стук в дверь. Джейк настороженно повернулся в ту сторону.

– Это миссис Шоу, Джон. Могу я войти на минутку?

Он улыбнулся. Миссис Шоу – ну конечно же. Родичи выслали ее посредником. Или, может быть «переводчиком» будет более точно.

Сходите к нему, – наверное, сказала мама. Вам он расскажет, что с ним такое. Я – его мать, вот этот мужчина с налитыми кровью глазами и мокрым носом – его отец, а вы – всего-навсего домоправительница, но вам он расскажет, чего не расскажет нам. Потому что вы с ним общаетесь чаще, чем мы, и, может быть, вы говорите на его языке.

У нее будет поднос, подумал еще Джейк и, по-прежнему улыбаясь, пошел открывать дверь.

У миссис Шоу действительно был поднос. На подносе – два сэндвича, большой кусок яблочного пирога и стакан шоколадного молока. Она смотрела на Джейка с тревогой, словно бы опасаясь, что он набросится на нее и укусит. Джейк заглянул ей через плечо, но родителей по близости не наблюдалось. Он представил себе, как они оба сидят в гостиной, беспокойно прислушиваясь.

– Я подумала, ты захочешь чего-нибудь перекусить, – сказала миссис Шоу.

– Да, спасибо. – Сказать по правде, ему ужасно хотелось есть; он с утра ничего не ел, только позавтракал. Он посторонился, освобождая проход. Миссис Шоу вошла в комнату (еще раз с опаской взглянув на него) и поставила поднос на стол.

– Ой, вы посмотрите! – она взяла в руки «Чарли Чу-Чу». – У меня точно такая же книжка была, когда я была маленькой. Ты сегодня ее купил, Джонни?

– Да. Родители вас попросили узнать, где я был?

Она только молча кивнула. Ни хитрила, ни притворялась. Это – ее работа. Как приготовить поесть или вынести мусор. Можешь мне рассказать, если хочешь, говорило ее лицо. А можешь и ничего не рассказывать. Ты мне нравишься, Джонни, я очень к тебе хорошо отношусь, но все это – только твои проблемы. Я всего лишь работаю здесь, и я сегодня и так задержалась на час сверх положенного.

Это ее выражение – и то, что оно говорило – его не обидело. Наоборот, успокоило. Для него миссис Шоу была еще одним человеком знакомым, почти что другом, но все-таки не совсем… но теперь Джейк подумал, что как друг или же «почти друг» она чуточку ближе ему, чем ребята из школы, и много ближе, чем мама и папа. По крайней мере, миссис Шоу была человеком честным. Она не пыталась как-то извернуться. Все это определялось счетом в конце каждого месяца, но, когда она делала сэндвичи, она всегда срезала с хлеба корку.

Джейк схватил сэндвич и откусил здоровенный кусок. С сыром и ветчиной. Его любимые. Еще одно очко в пользу миссис Шоу: она знала все, что он любит. Вот мама, скажем, до сих пор пребывала в уверенности, что он любит жареную на углях кукурузу и ненавидит брюссельскую капусту.