Бесплодные земли - Кинг Стивен - Страница 22

– Ка? – в голосе Эдди послышалась прежняя горечь.

– Все правильно. Ка. – Роланд подошел к полосатому киоску и провел рукою по желтым и черным линиям. – Мы отыскали Врата… одни из Двенадцати врат, что опоясывают мир по краю… один из шести путей к Темной Башне.

– И это тоже – ка.

Эдди сходил за коляской Сюзанны. Вызвался сам, никто его не просил: просто ему вдруг захотелось побыть одному, поразмыслить, взять себя в руки. Теперь, когда он отстрелялся и напряжение спало, все мышцы в теле его сотрясаясь толчками. Его била неудержимая дрожь, и он не хотел, чтобы Роланд с Сюзанной видели его в таком состоянии – и даже не потому, что они могли бы принять эту дрожь за страх, а потому, что могли распознать ее истинную причину: предельное возбуждение. Ему это понравилось. Даже при том, что летучая мышь едва не сняла с него скальп, ему это понравилось.

«Выгребываешься, приятель. И сам это знаешь».

Но в том-то и заключалась проблема, что он не знал. Только что Эдди столкнулся лицом к лицу с тем же самым, что открыла для себя Сюзанна, когда пристрелила медведя: можно сколько угодно кричать о том, что тебе не хочется становиться стрелком, быть стрелком, как тебе надоело шляться по этому шизанутому миру, где, кажется, кроме тебя и твоих двух товарищей больше нет ни единого человеческого существа, что больше всего тебе хочется оказаться сейчас на углу Сорок-Второй и Бродвея, стоять там, щелкать пальцами, подзывая лотошника, есть хот-дог с соусом чили, включить плейер, слушать «Creedence Clearwater Revival» и глазеть на девчонок, сексапильных нью-йоркских девчонок в мини-юбках, с длинными ногами и пухлыми губками, так заманчиво выговаривающими: «Я не пошел бы ты к буйволу»… Ты можешь вопить обо всем этом до посинения, но себя все равно не обманешь. Сердцем ты знаешь, что тебе это нравится. Он ловил кайф, паля по шагающим элекронным зверюгам… по крайней мере, пока держал в руках револьвер, превратившийся в этакий портативный «перун карающий» для личного пользования. Он словил кайф, пнув робота-крысу, хотя ноге было больно, а сам он перепугался до полусмерти. И, как бы дико оно ни звучало, даже то, что он перепугался, только добавило ему кайфа.

Все это – само по себе уже гадко, но Эдди сегодня узнал про себя кое-что еще: если прямо сейчас перед ним вдруг возникнет волшебная дверь и откроется обратно в Нью-Йорк, он, может быть, и не вернется туда. Во всяком случае, пока не увидит своими глазами эту чертову Темную Башню. Он уже начал подозревать, что болезнь у Роланда – заразная.

Так, пихая коляску Сюзанны сквозь густые заросли ольхи, кляня на чем свет стоит тонкие ветки, что норовили ударить его в лицо и задеть глаза, Эдди нашел в себе силы признаться себе кое в чем не слишком для себя лестном, переварить это все и принять, и допущения эти поостудили немного разгоряченную его кровь. «Просто мне хочется посмотреть, она такая же как в моем сне или нет, – думал он. – Увидеть воочию нечто подобное… это будет действительно фантастично».

И тут в голове у него прозвучал иной голос. «Зуб даю, остальные его друзья… ну эти, со странными именами, как у рыцарей Круглого Стола при дворе короля Артура… зуб даю, они тоже что-то такое похожее переживали, Эдди. А теперь они все мертвы. Все до единого».

Он узнал этот голос. Генри. Вот почему ему было так трудно его не слушать.

Держа Сюзанну на правом бедре, Роланд стоял перед металлическим кубом, напоминающим запертый на ночь вход на станцию подземки. Оставив коляску на краю поляны, Эдди тоже подошел. Здесь, ближе к кубу, гул и вибрация под ногами стали гораздо громче, то есть, механизм, этот гул издающий, располагался либо внутри «коробки», либо под нею. Эдди казалось, что он его воспринимает не слухом, а каждой клеточкой мозга или прямо нутром.

– Значит, это – врата из тех самых двенадцати. И куда они открываются, Роланд? В Дисней-ленд?

Роланд покачал головой.

– Я не знаю, куда. Может, вообще никуда… или во всюду. В этом мире есть много, чего я не знаю… вы это, наверное, уже поняли. И многое из того, что я знал, изменилось.

– Потому что мир сдвинулся с места?

– Да. – Роланд взглянул на него. – Знаешь, это не просто такой оборот. Мир действительно сдвинулся с места… он и сейчас еще движется, только быстрее. И все здесь приходит в упадок, ветшает… разваливается на части… – Он пнул механический трупик ходячей коробки, как бы подчеркивая свои слова.

Эдди вдруг вспомнил круглую схемку, которую Роланд чертил на земле.

– И, стало быть, это – край света? – спросил он едва ли не робко. – Я хочу сказать, место как место. Ничего особенного. – Он хохотнул. – Я так себе представлял, что должна быть какая-то пропасть… только что-то ее не видать.

Роланд покачал головой.

– Это не тот край света, а просто такое место, откуда выходит один из Лучей. Во всяком случае, меня так учили.

– Лучей? – переспросила Сюзанна. – Что еще за Лучи?

– Древние не создавали мир… они его воссоздали. Кое-кто из сказителей утверждает, что Лучи спасли мир; кое-кто убежден, что они заключают в себе семена разрушения. Их создали Древние. Это такие линии… они удерживают… и связуют…

– Ты, случайно, не о магнитных полях говоришь? – осторожно осведомилась Сюзанна.

Лицо Роланда, вечно суровое и угрюмое, вдруг словно бы просветлело и стало совсем другим, новым и удивительным, и Эдди подумал, что он теперь знает, каким будет Роланд, когда дойдет наконец до своей Темной Башни.

– Да! И об этом тоже… и еще – о гравитации… и о надлежащем соотношении размера, пространства и измерения. Лучи – это силы, которыми все это сводится воедино.

– Добро пожаловать к нам в психушку с узкой физической специализацией! – буркнул Эдди, понизив голос.

Сюзанна не обратила на него внимания.

– А Темная Башня? Она – типа базового генератора? Главный источник энергии для Лучей?

– Я не знаю.

– Но зато знаешь, что мы сейчас в точке А, – сказал Эдди. – Если мы будем отсюда идти по прямой, то в конце концов мы придем к противоположным Вратам… назовем их точкой С… на том краю света. А посередине отрезка А-С расположена точка В. Центральная точка. Темная Башня.

Стрелок кивнул.

– И долго придется идти? Ты, случайно, не в курсе?

– Нет, знаю только, что долго. Она далеко, и с каждым днем – все дальше. Расстояние растет.

Эдди нагибался, чтобы рассмотреть ходячую коробку. Теперь он выпрямился и взглянул на Роланда.

– Не может такого быть, – тон его походил на увещевания взрослого, который пытается убедить ребенка, что в шкафу у него не живет маленький домовой, что такого не может быть, потому что домовых вообще не бывает. – Миры не растут, Роланд.

– Правда? Когда я был маленьким, Эдди, помню, у нас во дворце были карты. Одну я запомнил. Называлась она «Великие королевства Западной Земли». Была там моя страна, Гилеад. И Низинные Феоды… в тот год, когда я получил свои револьверы, там уже шла гражданская война… И холмы, и пустыня, и горы, и Западное море. По этой карте от Гилеада до моря расстояние было неблизким – тысяча, если не больше миль, – но чтобы его пройти, мне понадобилось целых двенадцать лет.

– Но это же невозможно, – едва ли не в страхе выпалила Сюзанна. – Даже если ты все эти мили прошел пешком, все равно это много – двенадцать лет.

– Ну, если учесть, что тебе приходилось не раз останавливаться, чтобы отправить домой открытки и выпить пивка… – начал Эдди, но Роланд с Сюзанной его просто проигнорировали.

– Я не пешком добирался. Почти всю дорогу я ехал верхом, – сказал Роланд. – Меня то и дело… задерживали, скажем так… но я старался зря время не тратить. Чтобы убраться подальше… подальше от Джона Фарсона, который начал мятеж, опрокинувший мир, мне знакомый, мир, в котором я вырос… он спал и видел, как бы снести мне башну и водрузить ее на кол у себя на переднем дворе… должен признать, у него были на то причины, поскольку я и мои друзья перебили весь «цвет» его шайки… и, потом, я кое-что спер у него, очень ему дорогое.