Томминокеры. Трилогия - Кинг Стивен - Страница 138

ПРОГРАММА?

Он попытался оградить свои мысли и снова попытался подняться на ноги. На этот раз ему это удалось. Из преобразователя выходило еще несколько проводов. Они были тоньше. Их было… Он подсчитал. Да. Всего восемь. Заканчивающихся наушниками. Наушники. Фриман Мосс. Дрессировщик зверей, управляющий механическими слонами.

Здесь было больше наушников. Каким-то сумасшедшим образом это напомнило ему языковую лабораторию высшей школы.

Может, они учат здесь другой язык?

Да. Нет. Они учатся «превращаться».

Машина обучает их. Но где здесь батареи? Я не вижу ни одной. На эту штуку должно быть повешено десять или двенадцать старых добрых «Делкоу». Чтобы поддерживать протекание через нее заряда. Должно быть…

Ошеломленный, он снова поднял глаза на душевые кабинки.

Он взглянул на коаксиальные кабели, выходящие из лба женщины, глаза старика. Он смотрел на лапы Питера, совершающие большие, широкие сонные шаги, и удивился тому, как только у Бобби на платье могли оказаться собачьи волосы может, она меняла у Питера этот эквивалент межзвездной смазки? Преодолела ли она простые человеческие чувства? Любовь? Раскаяние? Вину?

Обнимала ли она свою собаку перед тем, как снова наполнить кабинку жидкостью?

Они и есть батареи. Органические «Делкоу» и «Эвреди», можно сказать. Они высасывают их досуха. Высасывают их как вампиры.

Новое чувство появилось у него, несмотря на страх, замешательство и ошеломленность, — это была ярость, — и Гарденер приветствовал его.

Они делают больно., делают больно… делают больноооо…

Ее голос внезапно оборвался. Монотонный гул преобразователя изменил высоту — он стал еще ниже. Свет, излучаемый рамой, немного поблек. Он подумал, что она потеряла сознание, уменьшив таким образом общую мощность машины некоторое количество., чего? Вольт? Дин? Ом? Хрен знает чего?

Покончи с этим, сынок. Спаси моего внука и затем покончи с этим.

В какой-то момент голос старика заполнил его голову, абсолютно ясно и абсолютно понятно. Затем он пропал. Глаз старика закрылся.

Зеленый свет, идущий от машины, стал еще бледнее.

Они пробудились, когда я вошел, подумал он лихорадочно. Гнев все еще колотил и сверлил его мозг. Он выплюнул зуб, почти не заметив этого. Даже Питер немного проснулся. Теперь они возвратились к состоянию, в котором находились., раньше. Спали? Нет. Не спали. Что-то другое. Замороженное хранение органики.

Он повернулся назад, прочь от преобразователя (что все-таки он преобразует, как, зачем). От душевых кабин, от кабелей. Его глаза обратились к массе приспособлений, выстроенных в ряд у дальней стены. На стиральной и выжимающей машине было что-то прикреплено к крышке, что-то похожее на изогнутые телевизионные антенны в форме бумеранга, которые можно иногда увидеть сзади у лимузинов. Чуть позади стиральной машины и левее нее стояла старомодная ножная швейная машинка со стеклянной воронкой, прикрепленной к ее боковому колесу. Керосиновые цилиндры со шлангами и стальными руками., он заметил, что к концу одной из рук был приварен мясницкий нож.

Христос, что это все такое? Зачем это все?

Голос прошептал: может, это охрана. Гард. На случай если полиция Далласа объявится слишком рано. Это Новобранческая Армия Томминокеров — старые стиральные машины с ячеистыми антеннами. Пылесосы «Электролюкс» с шипованными цепями на колесах. Назови и требуй, детка.

Он чувствовал, как его рассудок колеблется. Его глаза неустанно возвращались к Питеру. Питеру, чья черепная коробка была почти полностью удалена, Питеру, у которого из того, что раньше было его головой, теперь торчал пучок проводов. Его мозги выглядели как мертвенно бледный кусок телятины со связкой температурных зондов, воткнутых в него.

К Питеру, чьи ноги сонно неслись по жидкости, как будто он убегал.

Бобби, подумал он с отчаянием и яростью, как ты могла сделать такое с Питером? Христос!

С людьми было гадко, отвратительно, — но с Питером было как-то еще хуже. Это кощунство переходило границы всяческого цинизма. Питер, его ноги скакали и скакали, как будто он убегал в своем сне.

Батареи. Живые батареи.

Попятившись, он ударился обо что-то. Послышался монотонный металлический удар. Он повернулся и увидел еще одну душевую кабинку, ее стенки уже слегка цвели ржавчиной, передняя дверь исчезла. Сзади были пробиты дыры, Через них были пропущены провода, сейчас они слабо свисали, на их концах были вилки большого диаметра.

Для тебя, Гард! — заверещал его мозг. Эта вилка для Вас, как говорят рекламы. Они откроют сзади твою черепную коробку, может быть, отключат твои центры двигательного аппарата, чтобы ты не мог шевелиться, и потом будут сверлить — сверлить до того места, где они смогут получить свою силу. Эта вилка для тебя, что бы ты ни делал., все готово и ждет! Ух ты! Просто изумительно!

Он ухватил свои мысли, которые закручивались в истерическую спираль, и взял их под контроль. Не для него; по крайней мере, не изначально. Она уже была использована. Здесь был легкий запах и пена. Потеки высохшей слизи на внутренних стенках — все, что осталось от плотной зеленой жидкости. Выглядит, как сперма Волшебника из Страны Оз, — подумал он.

Ты имеешь в виду, что Бобби пустила свою сестру плавать в большой банк спермы?

Страшный смешок снова вырвался у него. Он прижал тыльную сторону руки к губам, прижал сильно, чтобы заглушить его.

Он взглянул вниз и увидел пару кожаных туфель, валяющихся рядом с душевой кабинкой. Он поднял одну и увидел на ней засохшие брызги крови.

Это Бобби. Ее единственная пара хороших туфель. Ее «выходные» туфли. Она была обута в них в тот день, когда поехала на похороны.

Другая туфля также была в крови.

Гард заглянул за душевую кабинку и увидел остальную одежду, в которую Бобби была одета в тот день.

В крови, все в крови.

Он не хотел дотрагиваться до блузки, но предмет под ней был слишком ясен. Он ухватил ее за самый маленький краешек, за какой только мог, двумя пальцами и оттащил ее от хорошей угольного цвета юбки Бобби.

Под рубашкой лежал револьвер. Это был огромнейший револьвер, выглядевший самым старым из тех, которые Гард когда-либо видел, исключая картинки в книжках. Слегка помедлив, он поднял револьвер и прокрутил барабан. Четыре патрона еще были здесь. Двух не было. Гарденер был готов поспорить, что один из них был выпущен в Бобби.

Он вставил барабан на место и сунул револьвер за пояс. Сразу в его голове заговорил голос. Застрелил свою жену., хорошее дело., твою мать.

Ничего. Револьвер может пригодиться.

Когда они заметят, что он исчез, это будешь ты, кого они будут сразу искать. Гард. Я думал, что ты уже пришел к этому заключению.

Нет, он полагал, что это не та вещь, о которой ему стоило беспокоиться. Они заметили бы измененные слова на экране компьютера, но до этих вещей не дотрагивались с тех пор, как Бобби сняла их (или они сняли их с нее, что более вероятно).

Они должны быть слишком возвышенны, чтобы, входя сюда, беспокоиться слишком много о домашнем хозяйстве, — подумал он. Эта чертова ерунда не заслуживает внимания.

Он снова потрогал револьвер. Сейчас голос в его голове молчал. Возможно, он решил, что тут нет тем, о которых стоит беспокоиться.

Если ты должен застрелить Бобби, сможешь ли ты это сделать?

Это был вопрос, на который он не мог ответить.

Слишшш — слишшш — слишшш.

Как долго отсутствует Бобби и ее компания? Он не знал — не имел ни малейшего понятия. Время не имело никакого значения здесь; старик был прав. Здесь был ад. И откликался ли Питер на ласку своей странной хозяйки, когда она приходила сюда?

Его желудок был на грани тошноты. Он должен был убраться отсюда — убраться прямо сейчас. Он чувствовал себя персонажем из волшебной сказки, женой Синей Бороды в тайной комнате, Джеком, копающимся в куче золота великана. Он ощущал себя готовым к открытию. Но он держал перед собой заскорузлую от крови одежду, как будто был примерзшим. Не как будто; он и был примерзшим.