Крылья - Нестеренко Юрий Леонидович - Страница 19

Отчима осторожно уложили в его спальне. Прибыл доктор Ваайне, о чем-то озабоченно пошушукался с коллегой; затем тот, получив плату за свои услуги, откланялся. Ваайне велел маме вскипятить воды и выгнал всех из комнаты. Двое стражников остались на всякий случай караулить внизу.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем доктор снова вышел к нам, неодобрительно покачивая головой.

Пока он жив, но шансов очень мало. Клинок прошел насквозь, повредив позвоночник. Даже если Кйотн выкарабкается, он уже не сможет ходить.

Мама, заставившая было себя успокоиться, вновь расплакалась. Я чувствовала, что у меня тоже предательски влажнеют глаза, и зло стискивала зубы, пытаясь подавить это проявление слабости. Мне было в этот миг труднее, чем маме. Мне хотелось плакать не только от жалости к отчиму, — хотя в тот момент, увидев его умирающим, я поняла, что все-таки любила его. Но не менее острой была и моя жалость к маме, которой вслед за мужем предстояло теперь потерять и дочь.

Ибо ничто на свете не могло отвратить меня от желания вернуться в мир крылатых.

В тот миг я твердила себе, что уезжаю не навсегда, что, возможно, я еще прилечу в Йартнар со своими новыми друзьями со звезд и что, может быть, они согласятся взять маму с собой на летающую башню и мы заживем счастливо там, на небе… Конечно, это были очень детские, очень наивные мечты, но они помогли мне удержаться.

Я не заплакала.

Явился дознаватель из Тайной Канцелярии. Он спрашивал нас, нет ли у нас подозрений о личностях злоумышленников. Мы ответили, что не знаем ничего конкретного и можем лишь предположить, что это месть сообщников кого-то из казненных. Дознаватель подтвердил, что следствие тоже склоняется к этой версии, тем более что в это утро отчим как раз казнил главаря банды, охота за которым шла уже не первый год. Затем он поинтересовался у доктора перспективами и, услышав, что отчим в любом случае уже не сможет выполнять свои обязанности, сообщил нам, что семье выплатят компенсацию, но в то же время дом будет передан новому королевскому палачу, а потому нам следует позаботиться о поисках нового жилья.

Услышав об этом, я вдруг поняла, что кое-какие подозрения у меня имеются. В самом деле, кто как не Ллуйор был заинтересован в смерти отчима, дабы унаследовать дом и доходную должность? И он имел зуб на отчима и даже угрожал, когда тот отказал ему от дома. Да и кабацкие дружки Ллуйора наверняка были немногим лучше бандитов из ныне обезглавленной шайки. Все это я немедленно высказала дознавателю, не обращая внимания на удивленный и осуждающий взгляд матери, которой подобная мысль явно казалась слишком чудовищной. Чиновнику, однако, моя гипотеза показалась вполне правдоподобной, и он заявил, что Ллуйор не вступит в должность, пока не будет проведено полное расследование.

Однако я не могла дожидаться, чем все это кончится. Я приняла твердое решение ехать на следующий день.

Не стану пересказывать все подробности разговора, состоявшегося у меня с матерью наутро. Сами понимаете, приятным и легким этот разговор не был. Сначала она просто не могла поверить, что я говорю серьезно, потом, конечно, решила, что моя затея — обычная подростковая блажь, от которой я по здравом размышлении («ну ты же умная девочка!») откажусь. Не могу не признать, что со стороны это действительно выглядело безумием — мне еще не исполнилось пятнадцати, а я собиралась одна «на край света» (до чего же живучи в языке неграмотные выражения!), к каким-то пришельцам из чужого мира, о которых ходят лишь смутные слухи и которые на самом деле совсем необязательно настроены дружелюбно. Упомянуты были и мой родной отец, тоже сбежавший из дома в четырнадцать лет («и ты знаешь, чем он кончил»), и отчим, находящийся в тяжелом положении, и грядущие сложности со сменой жилья и началом фактически новой жизни, где без моей помощи не обойтись, и как-то совсем жалко, почти смешно прозвучавший на фоне всей этой тяжелой артиллерии аргумент, что мне надо закончить школу. Все это было верно, но каким бы призрачным ни был мой шанс попасть в мир крылатых, я не собиралась его упускать. «Но ты хоть понимаешь, что, прежде чем ты до них доберешься, с тобой могут сотворить такое, что школьные беды покажутся ерундой? Ведь нас с тобой чуть не убили в родной деревне! А тут — чужие аньйо и другие страны, где нет наших мягких законов…» Я возразила, что ни в деревне, ни в школе у меня не было оружия, а теперь есть и я умею им пользоваться. Но этот довод, похоже, напугал маму еще больше, так что я поспешно добавила, что не стану показывать свои крылья там, где не надо.

В конце концов она поняла, что ни увещевания, ни слезы не могут изменить моего решения и что, даже обратись она в полицию, я все равно сбегу, так что лучше отпустить меня и дать денег на дорогу.

— Ты жестокая, Эйольта, — сказала она.

— Не моя вина, что я родилась крылатой среди бескрылых, — возразила я.

Кажется, мама поняла это как личный упрек, хотя я вовсе не это имела в виду.

Наконец сборы были закончены; я оделась и спустилась по лестнице, по которой мне столько раз доводилось сбегать во двор. Отчим так и не пришел в сознание, и я не стала заходить в его комнату. Во-первых, это было бессмысленно, а во-вторых… я боялась, что это может поколебать мою решимость. Точно так же я не окидывала взглядом стены, портьеры, старинные картины, не пыталась сохранить в памяти каждую частицу этого дома — нет, я старалась делать все так, словно уезжала на обычную загородную прогулку. Я вышла во двор и вывела Йарре из тйорлена. Он возмущенно фыркнул, выражая недовольство холодом и снегом, щекотавшим ему нос, но, пройдясь лихим аллюром вокруг двора, повеселел — все-таки это было приятнее, чем простоять всю зиму в сарае.

Мы с мамой обнялись — если вам когда-нибудь доведется обнимать крылатого, берите его за плечи, а не за крылья, — потом некоторое время стояли молча.

— Ты хоть вернешься? — спросила она наконец.

— Да, — ответила я.

Мы обе знали, что это неправда.

Я снова почувствовала влажное тепло в глазах и, поспешно отвернувшись, направилась к тйорлу. Словно поняв мое настроение — а может, просто желая поскорее согреться, — Йарре сразу же припустил крупной рысью. Я не оглядывалась, а спустя буквально несколько секунд это уже и не имело смысла — снег, валивший большими белыми хлопьями, скрывал все кругом подобно густому туману. Наверное, он очень быстро замел мои следы в переулке…