Победивший платит (СИ) - "Жоржетта" - Страница 33

Судя по тому, с каким удовольствием барраярец пьет чернейший кофе, легкие оттенки и привкусы ему недоступны. А жаль.

- Подберем покрепче, - посмеиваюсь, - хотя вкус для травяных настоев - не главное.

Удивительное ощущение владеет мною: завтрак тянется, как карамельная нить, золотясь и истаивая на языке, ни к чему не обязывающий разговор оказывается интересен не только темой - компанией, и то, что собеседнику пора отправляться на медицинские процедуры, вызывает досаду. Впрочем, долгим рассказом о тонкостях изготовления натуральных декоктов различного назначения можно утомить и более выдержанного, чем Эрик, человека.

***

В тишине кабинета, куда я удаляюсь ради бумаг и размышлений, мелодичная трель звонка звучит особенно мягко. Аккорд сложного струнного инструмента, прихотливого, как женская душа.

- Дорогая, - приветствую, улыбаясь изображению нежного лица. - Ты вполне благополучна, если судить по прелести черт.

- Надеюсь, что и тебя не мучает ни что большее, нежели загородная скука, - отвечает улыбкой жена. - Непозволительно разрешать делам отнимать столько твоей жизни, супруг.

- Что поделаешь, если дела насущны, - отговариваюсь я. - Дети не измучили тебя непослушанием?

- Нет, но мне хотелось бы развеяться от домашних забот, - решительно отвечает Кинти, блеснув взглядом. - Сегодня вечер с декламацией стихов в салоне "Небесное вдохновение", и я хочу быть там вместе с тобою, мой дорогой. Даже дела должны уступать высокому искусству.

Мне не хочется уезжать отсюда: не только по причине того, что поэзию я предпочитаю читать самостоятельно и молча, но и из-за Эрика. Но леди не заслужила пренебрежения, а он - не младенец.

- Конечно, - приходится согласиться на поэтов, если Кинти так хочется. - Когда?

Конечно же, миледи не стала бы намеренно организовывать мне цейтнот, и время не поджимало бы, если не учитывать того, что я не держу на загородной виде парадной одежды и полного набора духов, а появляться на поэтическом вечере в таком виде, будто впопыхах вернулся с загородной прогулки, по меньшей мере нелепо. Впрочем, флаер с водителем наготове, а дом и одежду Кайрел держит в образцовом порядке. Кстати, к декламаторам, в отличие от светских раутов, я питаю стойкую нелюбовь. Не потому ли умница Кинти не позвонила часом раньше, но прекрасно рассчитала и не оставила мне шанса передумать или потянуть время?

Заручившись моим согласием и торжественным обещанием не посрамить блеска и сияния олицетворенной красоты дома, Кинти прощается, оставив за собой, точно шлейф аромата, предвкушение хорошего вечера. Предстоящее празднество в светской атмосфере будоражит кровь контрастом, по жене я соскучился изрядно. Остается лишь одна проблема, скорее техническая: Эрик пока спит в лечебной капсуле, и приходится послать на его комм сообщение, предупреждающее о моей отлучке.

***

Кинти ждет меня в своих покоях. Она очаровательна, как очаровательна нестареющая картина талантливого мастера: за двадцать лет хрупкая прелесть не тронута ни трещинкой, ни тенью, светлые волосы легкой фантазией вьются, сверкая россыпью мелких самоцветов, а изысканный аромат новых духов добавляет впечатлению глубины. Миледи прекрасно умеет производить эффект.

До начала вечера еще достаточно времени, и никто не помешает обменяться новостями. Супруга терпеливо ждет, пока скрученная чайная почка развернется в чашке, превращаясь в элегантный калейдоскопический узор на донышке, хотя обуздать любопытство ей явно непросто. Женщин изводит неизвестность, впрочем, как и мужчин.

- Обязанности тебя утомили, - безошибочно определяет она, то ли угадав напряжение возле глаз даже под слоем грима, то ли сделав такой вывод еще по каким-то, невидимым мне, признакам. - Обуза оказалась настолько беспокойной?

- Не настолько тяжелой и бессмысленной, как я того боялся, - старательно смягчая возражение, - и тебе ли не знать, что обязанности лучше их отсутствия?

- И не узнать, за какие грехи она свалилась на нашу семью, - пропускает ответ мимо ушей Кинти. Поведение для нее нетипичное, но испытания обрушиваются на нас, к счастью, не настолько часто, чтобы можно было привыкнуть воспринимать их как должное. - Барраярец настолько опасен, что ты предусмотрительно содержишь его поодаль от нас?

- Он болен, и пока что вам лучше не встречаться, - ни словом не погрешив против истины, отвечаю я. Дело не в теле, но в духе, а дух Эрика сейчас не выдержит колючек из-под нежного языка.

- Я так и подумала, - кивнула жена. - Надеюсь, что его безумие возможно удержать в рамках хотя бы ненадолго. Потому что придет срок, и его придется показать людям, - чуть покусывая губу, Кинти замолкает, предоставляя возможность оценить разницу между людьми и выходцем с дикой планеты. И, как тяжеловесную точку, роняет. - Увы.

Кажется, это не рассеянность - это намеренное нежелание воспринимать мои намеки.

- Он не так безнадежен, Кинти, - уже практически открытым текстом настаиваю я, - и, кроме того, весьма велика вероятность того, что он уедет отсюда, как только сможет стоять на ногах, не шатаясь.

Миледи улыбается. Точно так же она улыбалась, выиграв столичный конкурс геномной вышивки, сложнейшей кропотливой игры.

- Хвала твоей предусмотрительности, муж. Хотя жаль даже. Вряд ли выпадет иной случай увидеть вблизи варвара из тех, о которых не одно десятилетие говорилось в империи, - подытоживает супруга. Длинная ажурная серьга в ее ушке позванивает крошечными колокольцами от небольшого движения, а я внезапно понимаю, что разговор меня злит. Отчего же?

- Барраярец - не животное в вольере, - резко и откровенно замечаю. Я сам знаю, что Эрик угловат и диковато неправилен: мой интерес это лишь подстегивает, но Кинти нечего искать в моем новом родиче черты диковинного зверя.

Миледи кривится - самую малость, намеком на выражение лица. Избыток эмоций в мимике уродует, красивые женщины помнят об этом ежеминутно.

- Если так, - холодно возражает она, - почему он кидался на тебя и почему ты вынужден содержать его взаперти? Почему барраярцу необходим твой постоянный, личный присмотр? Я не оспариваю верность твоих решений и даже рада, что ты снял с семьи это бремя, но должна же я знать, что мне говорить, когда меня спрашивают о столь щекотливом предмете.

- Честность - лучшая политика, - по крайней мере, когда прочие средства сохранения в секрете проблем дома себя исчерпали. - Говори, что твой муж снял с тебя эту ношу и не считает необходимостью делить ее с кем бы то ни было еще.

- Ты собственник? - подливая чая, усмехается Кинти, и я понимаю: да.

Злость, острая и греющая, внезапно обретает черты. Вот в чем дело: я не желаю обсуждать Эрика, даже и с женой. Я - собственник, и мне не нужно ничье мнение, ничье вмешательство, пусть даже ради моего блага, потому что происходящее между мною и барраярцем неоднозначно, хрупко и неясно даже мне. Мое отношение к Эрику не назовешь ни мягким, ни покладистым, жгучего интереса в нем больше, чем сочувствия и опаски, но в любом случае - это мое, и только мое дело, пусть формально касающееся всей семьи. Потому привычная и милая манера Кинти добираться до сути сейчас меня так раздражает. Ни мой интерес, ни клятва, ни Хисока с его грехами - ничто из этих, бесспорно неоднозначных событий, не вызывает, вопреки обыкновению, потребности обсудить происходящее с супругой. Я хочу разобраться сам. И не желаю ни выслушивать шокированных возгласов недовольства, ни - если Кинти, паче чаяния, сочтет игрушку приемлемой для великовозрастного меня, - покровительственного одобрения.

Проще говоря, я не желаю делиться.

- Раньше ты охотно показывал мне новые диковинки, - укоризненно замечает Кинти, прерывая молчание. Она права, я предпочитал умножать радость новых увлечений, делясь впечатлениями с теми, кому доверял, и ей я доверяю по-прежнему, но это - мое, и только мое, не знаю почему.