Победивший платит (СИ) - "Жоржетта" - Страница 27

Несколько дней спустя я получаю обещанную встречу.

В небольшом городке, отделенном от столицы парой часов полета, нет ничего примечательного, кроме ботанического сада и гарнизона поблизости. - Случилось так, - рассказывает Торем, - что в этом гарнизоне служит некий сержант Остин, лишь недавно переведенный туда после расформирования экспедиционного корпуса, и сегодня у него, что очень удобно, выходной. Он из простонародья, но с безупречным послужным списком. Самый достоверный источник из тех, что мне удалось найти, не покидая планеты и не поднимая излишней шумихи.

Сержант Остин производит впечатление ожившего каменного тролля в воинском гриме: здоровенный, и в обхвате тоже немал, а чашечка с кофе в квадратной лапище кажется игрушкой. Впрочем, приветствиям тролль обучен: почтительно привстает, когда мы подходим, - но общаться с Торемом ему явно легче. Может быть, из-за мундира.

- … капитан сказал мне, - покончив с представлениями, басит сержант, - будто вы, милорд, хотите поговорить о моей прежней службе. Судя по фамилии, вы родственник гем-полковника, да будет покойна его душа?

- Брат, - сообщаю я. - А вы долго служили под его командованием, Остин?

- Четыре года, - отвечает Остин. Немалый срок, если говорить о военной службе; хотел бы я знать, что за обязанности были поручены этой живой скале. Как выясняется пятью минутами спустя - безопасность лагеря, охрана заключенных и предотвращение диверсионной деятельности. Лучшего и желать нельзя, так что на Торема я смотрю с глубочайшим уважением.

Сержант должен ответить мне на несколько конфиденциальных вопросов относительно моего брата. Возможно, не слишком обычных, это вызывает у него опасения. Поэтому мы уговариваемся на том, что ответы, касающиеся секретности, бдительный унтер доверит центурий-капитану, а тот по возможности перескажет мне.

- Каково вам было служить под началом полковника? - уловив в стандартной формуле сожаления нотку искренности, спрашиваю я. - Вы можете быть откровенны, этот разговор неофициален.

- Я был горд службой под его рукой, - начинает было тот, и взмахом тяжелой ладони обрывает автоматически сорвавшийся официоз. - Нормальная служба, - говорит уже обычным тоном. - Полковник, простите за прямоту, милорд, ни придирой не был, ни бардака не допускал.

Но мой вопрос о заключенных в услужении заставляет даже грубо вырезанные черты лица изобразить некоторое замешательство.

- Служба у нас, милорд, не самая почетная, но главное, скучная, - объясняет он издалека. - Для такого блестящего гем-лорда - не то, к чему он привык, это видно было. Но ведь куда Небесный Господин отправит, там и служишь с честью? Милорд полковник скучал, - удается ему выдавить, наконец, - ну и... развлекался немного. - Приходится поощрить наводящими вопросами. - Не он один, - объясняет сержант. - Кое-кто предпочитал женщин из города, но в лагерь таких привозить не разрешалось. А кому покорность по вкусу... сойдут и заключенные.

Покорность? Духи-покровители, да это последнее, что я мог бы заподозрить в новом родиче! Как и то, что моему брату было так сладко подчинять других. Точнее, как выразился сержант, "ломать дикую штучку вроде этого, последнего". Тошнотворные были развлечения у Хисоки. Кофе внезапно начинает страшно горчить на языке, а в голове поселяется неприятная пустота...

Впрочем, "этот последний" - Форбин, как коверкает фамилию моего нового родича Остин, - запомнился ему особо. Повествование, которое ведет сержант, предварительно пригладив ладонью волосы и расправив на коленях берет, по меньшей мере занимательно и столь же жутковато:

- Заключенные у нас чуть не бежали. Хотели испортить генератор поля - кто-то из этих дикарей неплохо разбирался в технике. Мы их отследили. Господин комендант не стал их подводить под высшую меру, хотя обычно за побег на месте и стреляют... не хочу оспаривать решение покойного командира, милорд... - Пауза. - Один ли был зачинщиком, другой, сказать трудно. Но уж раз полковник взялся быть с ними милосердным... как он это понимал, - с сухим смешком уточняет, - каждому по-своему досталось. Одного увезли с конвойной группой в город, и больше я его не видел. Шестерых назначили на каторжные работы. А увечного фора полковник определил себе в денщики.

Неужели это создание могло привлечь внимание Хисоки своей далекой от совершенства внешностью? Или выдающимся упрямством, раз уж братец был на него так падок? Скажи, сержант, неужели только угроза смерти пригнула голову этого дикого упрямца к земле?

- Не очень-то пригнула, милорд, - гулко вздыхает Остин. - Полковнику то и дело случалось добавлять ему по наглой физиономии. Регулярно украшал, видно было, варвары же не красятся. Но для своих обязанностей дикарь подходил. Рано или поздно господин полковник обломал бы его окончательно, да вот не дожил... Нет, прежние мальчики у господина коменданта были попроще и помоложе, чего им мордашку портить?

Восхитительно прямо, и никаких иллюзий. Какая уж тут внезапная, не признающая рангов, войн и здравого смысла, страсть, соединяющая врагов? Смешно даже. Если бы не было так тошно от этой… обыденной регулярности.

- А привилегии, которые Форберг зарабатывал покорностью, были велики? - безнадежно спрашиваю.

- Ну, - задумывается, - жил при офицерских комнатах, а не со всеми, на поверку выходил лишь раз в день, камни не ворочал, куда ему... и той чести не ценил. Господин комендант ему алкоголь разрешал, когда был доволен, хоть и против правил это. И других заключенных к нему не подпускали, а то барраярцу бы не жить, эти на что угодно способны - дикари ведь, должного обращения не понимают.

И один из этих дикарей в настоящий момент старательно пытается умереть в стерильном боксе. Я видел пару записей из медблока; обтянутый кожей череп производит чудовищное впечатление...

На том разговор и заканчивается - веской благодарностью в виде заранее подготовленного чека.

На улице оказывается неожиданно ветрено, и короткой прогулки до флаера мне хватает, чтобы утрясти в голове услышанное и остро пожалеть о таблетке хорошего успокоительного. Чудовищно, как люди отличаются от того, что мы привыкли о них думать...

- С Форбергом у вас осталось меньше вопросов? - интересуется Торем, выставляя автопилот на требуемый курс и разворачиваясь ко мне.

Остался. Один, но глобальный. Я опускаю веки, стараясь не двигать головой: сверлящая горячая боль вцепилась в висок.

- Следствие по делу о его потенциальной опасности еще не завершено, - хладнокровно утешает меня центурий-капитан. - Может статься...

- Не нужно, - отвечаю без колебаний. И не выдерживаю. - Неужели это действительно общепринятая практика?! И я, по скудости цивильного ума, не понимаю данной нормы?

- Пара моментов действительно показалась мне не совсем обычной для подобных случаев, - поднимает палец Торем. Как будто в таких случаях может быть хоть что-то обычное! - Возраст. Характер ранения. Следы регулярных побоев. Записи допросов... - перечисляет он, загибая пальцы. - Похоже, ваш брат пошел путем наибольшего сопротивления, а не наименьшего, как обычно.

Проще говоря, мой брат - насильник. Останься Хисока в живых - и ему пришлось бы очень долго восстанавливать ущерб, нанесенный семейной чести. Но он мертв, и значит, этим придется заняться мне.

- Полковник, - напоминает Торем, - выражаясь словами сержанта, ломал вашего барраярца. Но не закончил дела. Я настоятельно рекомендовал бы вам быть с ним поосторожней. Форберг сочетает в себе навыки диверсанта, упорство варвара и отсутствие сдерживающих центров; пожалуйста, помните об этом, Старший.

Предупреждение несколько запоздало; решение уже принято.

- Что сделано, то сделано, - говорю я, и головная боль вспыхивает злым светляком. - Невозможно жить с таким скелетом в доме.

Центурий капитан чуть улыбается, неприятно понимающей улыбкой.

- Я понял, - произносит он. - И вы знаете, что я буду рад вам помочь, в случае чего.