Победивший платит (СИ) - "Жоржетта" - Страница 126

Я откидываюсь на спинку кресла и некоторое время смотрю на суховатого законника, не в силах выразить ни радости, ни облегчения. Сбежал. Ушел из-под удара и из-под моей, как никогда слабой, руки.

- Когда этот грузовик прибудет на Комарру? - тихо спрашиваю я.

- Через пять без малого суток, - сверяется Деррес с бумагами. - И, конечно же, опередить его прибытие может лишь скоростной курьер либо сообщение по прямому лучу.

Мой адвокат прекрасно умеет отвечать на невысказанные вопросы.

- Именно о пересылке подобного сообщения я вас и попрошу, - киваю я. Эрику как можно скорее необходимо узнать, что Цетаганда для него означает гибель... но что весь прочий мир - безопасен, до некоторой степени. - Я хотел бы, чтобы к прибытию корабль на Комарре ожидало письмо.

- Вы оставите мне указания по составлению или передадите точный текст? - уточняет адвокат. Электронное стило выжидательно замирает над поверхностью органайзера.

- Скопируйте наше с миледи соглашение, оно же судебный вердикт, - морщусь. И спрашиваю честно: - Деррес, вы уверены, что вас и меня не обманывает надежда?

- Я ничего не утверждаю, милорд, - говорит Деррес твердо, - и не могу быть уверен ни в чем, не подкрепленном проверенными фактами. Списки пассажиров можно затребовать у перевозчика разве что по суду, о каковом речи не идет. Я бы предложил оставить в пункте прибытия сообщение до востребования, именное, с уведомлением получателя. И почти уверен, что из соображений безопасности ответа на него не будет. Из тех же соображений я рекомендую и вам, как моему клиенту, не поддерживать более подобной переписки вплоть до полного окончания тяжбы в вашем доме.

Дилемма. И риск, но кто еще мог знать о пресловутом стакане воды, за которым недоглядел в полиции адвокат и в котором Эрик выпил наркотик?

- Так и поступите, - решаю я. Жаль, денег с почтовым лучом не передать. - Не будем рисковать понапрасну, но и терзать адресата неопределенностью его статуса тоже. И, Деррес...

Юрист поднимает бровь, ожидая моей просьбы.

- Начните готовить документы о моем разводе, - суше, чем обычно, требую я.

- С выделением Лероя Эйри в отдельный дом? - понимающе осведомляется Деррес. - И что я должен указать в качестве формальной причины разрыва?

Дробить клан? Может быть, так и придется поступить. Но пока я ни в чем не могу быть уверен. Может быть, родичи не захотят довольствоваться частью, имея возможность со временем получить все.

- Предусмотрите все возможные варианты, - прошу я. - Я выберу подходящий.

***

Восстановив самообладание в достаточной степени, чтобы не испугать своим видом хозяина дома, куда я намереваюсь напроситься в гости, я набираю въевшийся в кончики пальцев номер и прошу Нару о вечере на двоих. Просьба звучит жалобно и даже, пожалуй, жалко, но сейчас я себе прощу. И милорд простит: от своих боли не таят. А оставаться в пустом доме я не способен.

Да и Нару не проявляет недовольства: у него на лице такое выражение, словно только лишь безупречное воспитание удерживает его от непрошеных соболезнований, и он не задает вопросов о том, ждать ли меня одного.

Ранние сумерки, накрывшие город, превращают мерцающие в вечернем тумане фонарики в саду в неслучайный символ убежища. От собственных мыслей? От собственного дома? От меня самого?

Покровитель не комментирует мое одиночество, отметив его лишь коротким взглядом и милосердно ограничившись парой вежливых приветственных слов, а сразу ведет меня во внутренние покои к неизменной чашечке с чаем. Я грею пальцы о чашку, чай чуть горчит приятной травяной терпкостью, но что в него подмешано - кто знает.

- Все прошло ужасно, - наконец, говорю я. - Но я действительно в состоянии об этом говорить, и это действительно не смертельно.

- Да, - спокойно соглашается Нару. - Надеюсь на это, и знаю, что тебе это под силу. Ты в состоянии мне рассказать, что произошло? - и после короткого молчания добавляет. - После.

Да ведь он считает, что я исполнил приговор!

- Эрик сбежал, - развеиваю я недопонимание. - Милорд, вы можете считать мое малодушие преступным, но даже если бы его вина была доказана безоговорочно, я бы не смог исполнить приговор.

Милорд молчит, и за это молчание я ему благодарен, как никогда в жизни.

- Кинти в бешенстве, конечно, - продолжаю я, - и ее можно понять: она считает, что я помог барраярцу скрыться. Хотя он справился сам, и при этом, ведомый заботой, сделал все так, что обвинить меня не в чем. Я надеюсь, что верно его понял, и еще - что смогу теперь сделать то, что давно следовало бы.

- Не знаю, что ты собираешься сделать, - замечает Нару мягким, почти рассеянным тоном, - но твое нынешнее состояние меня тревожит. Пожалуйста, просто помни, что необратима лишь смерть и что мосты красиво горят, но лучше оставить их целыми, даже перейдя через реку.

- Я и не намереваюсь буйствовать, - успокаиваю, в свою очередь, я, - и рад тому, что уже сорвал свою злобу на безвинных предметах обстановки. Всего лишь. Думаю, в этом можно признаться без стыда.

- Все, что нужно тебе на ближайший час - покой и тепло, Иллуми, - решает милорд. - Первое, чем можно помочь человеку в шоке, в прямом или переносном смысле.

Как всегда, он прав. Мне отчего-то холодно... или это нервная дрожь.

- Кажется, - замечаю я, - ваш чай на меня действует парадоксальным образом. Не примите за претензию, милорд.

- Что там в нем - фенхель, мелисса... ты думаешь, я собрался тебя усыпить? - осторожно улыбается Нару. - Тебя подстегивает твое собственное существо, а не мои травы. Решать все в спешке и сгоряча ты, надеюсь, не намерен?

Я отрицательно качаю головой. - Я просто осознал то, что уже случилось. Мой дом с некоторых пор кажется мне чужим... во всех смыслах, и я не думаю, что это говорит шок. Признаюсь, было мгновение, когда я поймал себя на сожалении о том, что мой сын выжил. Это невыразимо стыдно, но это симптом. Между мною и семьей пропасть, и ей не сомкнуться.

- Я понимаю, что сейчас вами владеет обида, горе и гнев - каждым по-своему, - сочувственно говорит Нару, - но как это может отменить твою принадлежность по крови? Ты способен расстаться с женой, даже отвергнуть сына, но отказаться от себя самого и своего клана так же немыслимо, как вытащить себя из пропасти за волосы. Подумай об этом, пожалуйста.

- Нару, - мягко отвечаю я. - От крови я не отказываюсь. Но кровь и статус разнятся, вам ли этого не знать? Кинти видит Лероя на моем месте и сделает ради этой мечты все, что потребуется; я не хочу вручать ему старшинство, но сделаю это... на определенных условиях. Я могу сердиться на Лероя, но Старший из него со временем получится, я сам его так воспитал.

- Так ты отдаешь старшинство? - вздыхает милорд. - Раньше, чем предполагал, но рано или поздно ты собирался это сделать. Не поверишь, но часто я считал себя счастливей тебя именно потому, что не нес этой ответственности. Поверь, твой семейный долг меня волнует лишь той его частью, что пустила корни в твоей собственной душе.

- Я не хочу отдавать его Лерою, - с внезапной вспышкой ненависти повторяю я. - И это еще одна из причин, по которой мне следует поступить по закону, прежде чем я успею запятнать собственное имя. Одним словом, меня ожидают нелегкие времена, но они, я надеюсь, во благо.

- Ты сейчас скажешь, что происшедшего ты давно и подсознательно желал, и только благодарен Эрику за то, что его милостью ты практически слетел со своего поста, - усмехается Нару. - Есть менее травматичные варианты отставки, не находишь?

- Нет, все не так трагично, - подумав, возражаю я. - Принудить меня по большому счету никто не в силах, но без всей этой истории я не выяснил бы, кто я на самом деле, чего хочу, и в которой ипостаси нужен семье. Это очень странное ощущение, готовность получить чуточку больше свободы, чем то количество, которым довольствовался всю жизнь, но меньше, чем то, с которым не сумеешь справиться. Но вот то, что я все свое старшинство протрясся от осознания несоответствия и собственной не идеальной компетенции - с этим не поспоришь, теперь же бояться нечего.