Победивший платит (СИ) - "Жоржетта" - Страница 116

Я не могу себе позволить ни слова, ни жеста, и иду, всей спиной чувствуя взгляд Эрика. Надеюсь, он не испугается. А я не обману его доверия.

Раздавшийся звук гонга эхом плывет по залу, и приглушенные голоса смолкают, даже шелест одежды стихает как по волшебству.

- Высокий суд гем-кланов собрался по просьбе дома Эйри, чтобы вынести решение по истине и справедливости, да ниспошлют нам правосудие небеса, - раздается четкий и безликий голос из-за занавеси, и непонятно даже, мужчина говорит или женщина.

- Как Старший клана, я прошу разрешить наш спор, - не глядя ни на сына, ни на любовника, произношу я. - И тем спасти семью от раздора.

- Кто желает принести суду обвинение? - слышится вопрос; кресло Лероя мягко скользит вперед. Эрик не смотрит на него - только вперед, на матовую завесу.

Все время, что Лерой - достаточно спокойно и коротко, следует отдать ему должное, или это заслуга Кинти? - высказывает обвинения, я старательно удерживаю выражение лица в рамках пристойного. Лери можно понять, не так ли? Пусть мысленно я сейчас желаю ему поражения и обещаю все кары небесные, но когда дойдет до дела, я буду скорее грозен, нежели жесток.

Когда голос невидимого секретаря передает слово Эрику, он впервые поднимает на меня взгляд, и тут же отводит, усердно глядя в пол.

- Я не имею никакого касательства к покушению на жизнь сына моего Старшего, Лероя Эйри, - ровным голосом говорит он. - Я не нападал на него сам, не поручал это сделать никому другому и не высказывал никогда подобного пожелания ни в чьем присутствии. Я не знаю, кто это сделал, но желаю лишь одного: чтобы преступника покарал суд, человеческий или небесный. И даю в том мое слово.

Кинти кривит губы, и я знаю, что она имеет в виду - много ли веры слову дикаря.

- Я поручусь своим семейным именем, - произношу ритуальную фразу, - что мною движет только желание справедливости и что я беспристрастно убежден в невиновности моего младшего, Эрика Форберга д'Эйри.

- Выслушаем того, кому говорить первым позволяет старшинство, - в голосе мне просто слышится сухая ирония или она там есть на самом деле? - Достопочтенный лорд Эйри, что посеяло семена раздора в твоем доме?

Хороший вопрос... и солгать невозможно.

- Брак моего брата, - отвечаю, не кривя душой. - Это была неожиданная перемена.

- Он был неподобающим или всего лишь неожиданным?

Тональность голоса чуть меняется. Словно спросил кто-то другой, более мягко настроенный.

- Неожиданным, - стараясь говорить спокойно, замечаю я. - Мой брат, да будет его посмертие тихим, всегда с уважением относился к вопросам крови.

Ох, по тонкому льду... а если треснет? Лерой еле заметно хмурится. Вопросы законности брака его явно сейчас волнуют меньше всего прочего, но я не успеваю понять, хорошо это или плохо, подгоняемый следующим вопросом.

- Так кровь рода Эйри приняла новое родство или пролилась из-за него? - уточняет невидимый обладатель голоса.

- Приняла, - обмерев душой, отвечаю. - Мой сын считает, что и пролилась тоже - а я, увы, не способен убедить его в обратном.

А был бы способен - не стоял бы тут, умирая от ужаса.

- Почему ты уверен, что это не так, Старший? - пожалуй, электронные фильтры изрядно потрудились, убирая из этого вопроса иронию. Я понимаю, что вот он - главный вопрос. А действительно, почему?

- Потому, что это был бы бесполезный, глупый и опасный для Эрика поступок, - с крайней осторожностью отвечаю я, обдумывая каждое слово. - Но моя убежденность основана еще и на том, что Эрик ни при каких обстоятельствах не причинил бы мне боли, используя третье, не относящееся к делу и, по большому счету, беззащитное лицо.

- Твою убежденность питает твое же мнение о чувствах и разуме нового родича? - перефразирует голос судьи. - Спасибо, лорд Эйри, ты был услышан.

"Вот проклятье!" - думаю я, садясь. Впрочем, если мое мнение будет подкреплено мнением Нару? Поможет ли это делу?

Небесные принимаются за выставленных сторонами свидетелей - два от защиты, два от обвинения. По традиции время Высокого суда драгоценно, как минуты, отмеряющие движение солнца по небосводу, поэтому каждому из свидетелей задается ровно по три вопроса - помимо окончательного и короткого, какую из сторон они считаю правой. За силовым полем не видно чаши с жребиями, но я знаю, что она там есть - и отвечать первым выпадает Рау, который, выйдя вперед, выглядит среди переливающихся мозаичных стен так же органично, как орхидея, пестрая и нахальная, в прическе Пела.

- Хенн Рау, - произносит голос, который я понемногу начинаю ненавидеть от страха, и майор, стоявший до того в расслабленной, хоть и сдержанной позе, выпрямляется. Выправку воевавшего человека не скроешь. - Почему вы решили свидетельствовать за обвиняемого?

- Произнести правду перед лицом небес - это честь. - Рау едва заметно склоняет голову. - А Эрик Форберг кажется мне достойным человеком. Он не лгал ни мне, ни при мне, и держался хорошо. Я неплохо знаю барраярцев и их привычки, и я склонен ему верить.

Я затаиваю дыхание. Пусть я терпеть не могу наглеца, пусть я неприглядной хитростью заманил его в зал суда, но если он скажет то, что заставит Небесных поверить, и если вес его слова склонит нужную чашу...

- Среди барраярских привычек есть и привычка убивать цетагандийских подданных, - усмешка в голосе слышна отчетливо. - Предпочтительно - холодным оружием. Что заставляет вас доверять не общему опыту, но конкретному человеку?

- Я позволю себе высказать суждение, основанное на фактах, высокие лорды, - отвечает Рау. Кажется, он немного освоился, поборов первоначальную робость. - На войне барраярцы резали глотки нашим, но всегда бравировали этим. Я не вижу в этом человеке трусости. Вина или невиновность - это дело небес, но храбреца от малодушного я отличить сумею.

- Будь обвиняемый вашим родственником, вы приветствовали бы это родство? - интересуются из-за бледного сияния. Как же точно эти вопросы попадают в цель.

- Я бы, безусловно, отказался, чтобы дети моего рода несли дикую кровь. Но был бы не против иметь его в приятелях или в клиентах моего клана, - пожимает плечами майор.

Время последнего вопроса, и я снова вспоминаю, как дышать.

- Вы отдаете свой голос за или против виновности Эрика Форберга д'Эйри?

- Я считаю, что он не виновен и не совершил того, в чем его обвиняют, - говорит Рау твердо.

- Достаточно, - останавливает голос. - Вы можете быть свободны, Хенн Рау.

Следующий жребий достается Эрни. Словно кто-то намеренно решил перетасовать колоду карт. Мой домашний врач выходит вперед, не скрывая трепета; он не гем-лорд, стоять здесь ему не случалось, и даже врачебный цинизм не спасает его от опасливой настороженности, звучащей в каждом слове стандартной клятвы, в коей по сути нет нужды - кто рискнет лгать здесь, навлекая на себя ярость высших сфер?

- Нам известно, что вы давно являетесь семейным врачом дома Эйри, - спокойно и твердо заявляет голос. - Лечили ли вы обвиняемого, когда и от чего?

- Эрик Форберг потребовал от меня множества трудов, - охотно отвечает Эрни. - Он попал в дом Эйри в достаточно скверном состоянии, которое позже еще усугубилось. Осколочное ранение позвоночника. Попытки суицида. Травма головы; контузия, - словно зачитывает медицинский отчет. - Общее инфекционное заболевание на фоне нервного истощения - последнее совсем недавно, пациент был выписан две недели назад. Господин Форберг доставил нам много хлопот, - признается то ли со смущением, то ли с гордостью.

- Таким образом, уже находясь на Цетаганде, в браке и в доме Эйри, ваш пациент пытался покончить с собой и страдал лихорадкой? - чуть удивленно. - При каких обстоятельствах?

- Лихорадка была именно следствием, - объясняет Эрни. - Следствием очередной попытки суицида господина Форберга. Ослабленный иммунитет наложился на психосоматические эксцессы, сперва Форберг пытался застрелиться, потом - объявил голодовку. Лишь когда милорд Эйри распорядился не удерживать его больше силой, Форберг начал постепенно выздоравливать.