Тяжела и неказиста... (СИ) - "Terra" - Страница 30

Катя кивнула и обняла меня, я закрыл глаза, прижимая её к себе и вдыхая запах таких знакомых духов.

Отец хмыкнул, всё это время он наблюдал молча и снова вернулся в теплицу.

Тут и Александров подошёл:

- Ай-яй-яй, Костюнчик, стоит тебя на пять минут оставить одного, и ты уже начинаешь обниматься с чужими девушками, - Александров притворно осуждающе покачал головой, Саня усмехнулся и обнял Катю за талию.

А я молча снял перчатки (беленькие такие в синюю пупырышку) и направился в сторону домика, процедив себе под нос:

- Спокойствие, Костя, только спокойствие!

***

Мы сидели с Саней в летней кухне. Катя и мама накрывали дома на стол, а Александров куда-то умотал.

- И всё-таки я не врублюсь, как так получилось? – в очередной раз поинтересовался мой друг.

- Слушай, Сань, может, харе уже сто раз одни и те же сопли пережевывать, - устало отметил я.

- Просто за тобой раньше таких наклонностей не наблюдалось. Я думал, ты, как всегда, втюрился в какую-нибудь плоскогрудую красотку модельной внешности ростом под метр восемьдесят.

- Ну а чем тебе Александров не плоскогрудая красотка? – флегматично отметил я.

- Ну да, плоскогрудая, так это точно…а то, что у этой красотки причиндалы другие, тебя не смущает?

- Какая теперь уже разница! – не выдержал я. – Я вообще не думал, что у нас до этого дойдёт…

- Да ты вообще, я чувствую, не думал… - пробурчал Саня, - трахаться с мужиком, да, блять, где ж это видано?

Я останавливающе поднял руку:

- Всё, умолкни. Хватит, может, меня уже осуждать!

Тут на кухню зашёл Александров:

- Н-да, еле-еле тут, у вас, толчок нашёл.

- Угу, правда, тут толчок под каждым кустом, - сам себе под нос пробурчал я, а затем громче добавил, - зачем сгоношил Саню с Катей?

- Ну уж, прости, я не знал, где находится твоя дача, - а затем хитро добавил, - а что, ты не рад своим друзьям?

Я промолчал, а Саня поинтересовался:

- Серёг, есть закурить?

- Бросил, - коротко ответил он, не сводя с меня цепкого взгляда, ууу…как репей-липучка, - Скворецкий, не веди себя как ребёнок, в конце-то концов…

Я лишь устало покачал головой:

- Ладно, идёмте есть…

***

Мы сидели за столом, в основном разговаривали отец с Александровым. Папаня интересовался, как они жили после нашего отъезда с гарнизона, спрашивал про Лизу и Людмилу Михайловну. Александров рассказывал охотно, не упуская даже мелких деталей – рассказчик, как оказалось, из него был неплохой. Маме явно не нравилось, что отец так интересовался чужой семьёй, но она молчала, делая вид, что всё в порядке. Вообще мать всегда любила уходить от проблем, не решая их, а лишь откладывая в большой пыльный ящик. Жила в каком-то своём иллюзорном мире, замыкаясь в себе, если ей что-то не нравилось. Я думаю, даже новость о моей личной жизни внешне она восприняла легко, но внутренне она наверняка очень переживала, и мне просто-напросто было стыдно и за себя и за отца. Мы совсем не жалели матери, а она страдала и молчала.

Тут отец отодвинул стул и заглянул в окно:

- Поздно уже, оставайтесь у нас, места всем хватит. А завтра с утра поедете.

- Спасибо, мы так и поступим, - Александров кивнул.

***

Я вышел во двор, было уже темно. С окна лился свет, едва освещая цветущую калину.

Тут послышалось щёлканье зажигалки и гнусавое пение:

- Ой, цветёт калина в поле у ручья, парня молодого полюбил же я… - из темноты вышел Саня.

- Хватит уже ёрничать, - ох как кулаки чесались, но я сдерживался.

- Ладно-ладно, извини, - он затянулся.

- Где сигареты достал? – я прищурился, глаза ещё не привыкли к темноте.

- Отец твой заначкой поделился.

- Больше нет?

Саня засуетился и достал из кармана помятую сигаретку:

- Всё, что есть.

- Давай, - я забрал сигарету и прикурил.

- Слышь…- через несколько минут молчания отозвался Саня.

- Ну? – безразлично протянул я, ёжась и смотря на звёзды.

- Знаешь,- медленно, будто подбирая слова, сказал он, - раньше ты был другим: весёлым, открытым, я всегда знал, как ты поступишь и что у тебя на уме, знал, какие девушки тебе нравятся. Но как только ты связался с этим Александровым, я перестал тебя понимать, и, честно, мне больно видеть, как ты калечишь свою жизнь, - он сострадательно хлопнул меня по плечу.

Я же повёл плечом, скидывая его руку:

- И к чему ты ведёшь?

Саня тяжело вздохнул и снова замолчал. Я же прекрасно понимал к чему всё идёт, но, возможно, где-то в глубине души ещё надеялся.

- Честно, я не знаю…не знаю…я…прости, - он говорил так, будто губы его плохо слушались, - это всё отвратительно.

Я сглотнул и закрыл глаза. Тут хлопнула входная дверь, и из темноты послышалось:

- Пацаны, вы тут?

Саня прокашлялся:

- Ладно, пошёл я спать, нам с Катюхой уже постелили.

Серёга подошёл к нам:

- Иди-иди, она тебя уже потеряла.

Саня кивнул, выкинул окурок и ушёл в дом.

- Сам не курю и тебе не советую, - Александров тут же выхватил у меня сигарету изо рта и выкинул вон.

- Если у тебя ломка, то я не виноват, - грубо ответил я, в голове до сих пор не укладывались слова Сани.

Александров это, видимо, понял:

- О чём говорили с Евгеньевым?

- О том, чего больше нет, – и я уже было направился к дому, но Александров меня остановил.

- Подожди, как дела-то хоть?

- Нормально, - ровно ответил я. – А у тебя?

- Квартиру снимаю, с отцом по-прежнему не общаюсь.

- Хуёво, - я вздохнул и зашёл в дом, сил разговаривать больше не было.

***

Было тихо, за исключением попискивания летучих мышей, которые летали на улице. Мы лежали с Александровым на веранде, на пружинистых кроватях, которые от каждого движения протяжно скрипели. За тонкой, картонной стенкой спали родители, и, честно говоря, я даже пошевелиться боялся лишний раз. Александров же закутался в клетчатое верблюжье одеяло по самый нос и молчал уже несколько минут.

- Холодно, - наконец сказал он.

- Возьми там, на стуле, ещё одно одеяло лежит, - шёпотом сказал я и перевернулся на бок, от чего кровать противно заскрипела.

Александров почему-то одеяло не взял и тут же перевёл тему:

- Кто на улице так мерзко пищит?

- Мышки, - спокойно ответил я.

- Мышки? – в его голосе проскользнула нервная нотка.

- Ага, летучие, - невозмутимо добавил я.

- Вот же блять!

- Боишься? – с удивлением поинтересовался я.

- Нет, чёрт! Лежу тут в холоде и считай в кромешной тьме, да ещё эти твари тут голос подают!

- Так тебя ж никто не заставлял оставаться здесь…машина под боком, вставай и шуруй нафиг отсюда…

- Нет, - совершенно спокойно сказал он и повернулся ко мне спиной.

Вот же интересно, когда я начинал раздражаться, Александров наоборот успокаивался, просто чудеса в решете какие-то.

Я несколько секунд собирался с мыслями, а потом еле слышно спросил:

- Серёг, зафига ты здесь?

- А ты у нас такой умный, Скворецкий, всё-то тебе по полочкам разложить надо, да? – с некоторой досадой отозвался он, - по-моему, тут и так всё ясно.

- Ну не скажи…от тебя всего чего угодно можно ожидать. У нас как только что-то начинает просветляться, тут же случается глобальный пиздец, и этим всё заканчивается.

Александров неожиданно рассмеялся и довольно-таки громко. Я тут же спрыгнул с кровати и зажал ему ладонью рот. В стенку недовольно постучали родители.

- Да тихо ты, припадочный, родители ещё не уснули, - прошипел я.

Он молча отодвинулся к стенке, оставляя немного места для меня, я прилёг, накрывшись его одеялом, а Александров тут же обвил меня словно лиана, грея свои холодные конечности.

Я недовольно отметил:

- Чего ж ты вечно такой холодный!

- Как айсберг в океане, - голосом Бори Моисеева томно прошептал он мне в ухо и тут же неожиданно поинтересовался, - не хочешь пожить со мной, отдельно от родителей?

- Да отстань ты, - я сердито отодвинулся на самый краюшек кровати, да так, что металлическая решётка теперь больно упиралась мне в бок.