Переживая прошлое (СИ) - Косачев Александр Викторович - Страница 25

Приехав к ней на машине, я начал колотить в дверь. Она не сразу открыла, боясь, что меня могли заставить стучаться к ней, чтобы что-нибудь еще подписать. Убедившись, что я один, она в слезах кинулась ко мне на шею.

– Тише-тише, – говорил я, поглаживая ее по спине. Через пару дней я забрал ее к себе, потому что она не могла находиться в прежней квартире.

Шло время. Аня понемногу приходила в себя, и так вышло, что когда мне было двадцать семь лет, мы сыграли свадьбу. За это время у нее развилось пограничное расстройство личности, которое было у моей жены из прошлой жизни. Мне было привычно подобное поведение, поэтому я спокойно на нее реагировал. Высшее образование, которое мне сделал Виктор Александрович, пригодилось: через некоторое время после потери бизнеса я устроился в ту же самую психиатрическую больницу, что и в прошлой жизни. Работал я там психологом, периодически заменяя психотерапевта. Меня приставили зарабатывать деньги в общий котел: неофициально мой кабинет был платным. Также я мог положить клиента в общее отделение психиатрии, а мог и в специализированное, например, в наркологию. Жизнь в определенной степени принимала прежний вид, только воспоминания были другие, и ошибки я хотел исправить далеко не те, что были раньше.

О детях я задумался, когда ко мне на прием привели девочку десяти лет.

– По ночам я встаю, – говорила она, – и, когда открываю глаза, мне кажется, что стены моего дома сужаются. Когда я нахожусь в машине, мне кажется, что мы разобьемся. А позавчера я ехала домой в маршрутке, окно ее было открыто, и водитель, нечаянно сбил птицу. Она в лепешку разбилась о стекло, а капли крови попали на меня. Я была в шоке, кричала, плакала, и теперь каждую ночь мне снятся кошмары!

– Все началось после того, как произошел случай с птицей? – спросил я.

– Нет. Все началось четыре года назад, когда мне было шесть лет.

– Перед тем, как все это началось, до шести лет, происходило что-то эмоциональное? К примеру, развод родителей, смерть близкого человека или что-то подобное?

– Да, было. Перед этим я упала в колодец.

– Долго ты там пробыла? Было страшно? – спросил я.

– Примерно полчаса. Да, очень страшно, стены были склизкие, и у меня началась сильная паника! – эмоционально говорила она, сопровождая слова активной жестикуляцией.

– Значит, теперь тебе кажется, что стенки сдвигаются и воздуха не хватает? А больше ничего не беспокоит?

– Еще по ночам, когда я начинаю засыпать, мне кажется, что меня убьют во сне. Потом я просыпаюсь, и стенки как будто двигаются, – ответила она. Я пару секунд подумал и ответил:

– Это следствие попадания в колодец. Ты не знала наверняка, придет ли помощь, оттого и появился страх смерти, который теперь тебя преследует. Стенки сужаются по этой же причине: в колодце было тесно, он казался очень узким, – объяснял я. – Следует понять, что ты больше не в колодце и вряд ли уже когда-нибудь туда попадешь. Чтобы твой страх прошел, нужно для начала в реальной жизни найти способ, как выбраться из колодца. Это ты должна сделать самостоятельно, иначе процедура окажется безуспешной. Когда ты будешь спать, проделай это во сне. Сон сам придет, нужно только время. Можно помочь приблизить его, дав перед сном установку подсознанию: я хочу выбраться из колодца! Повтори это про себя раз пять и уверенно, прежде чем заснуть.

Мой метод основывался на том, что я нацеливал ее на самостоятельное преодоление ситуации. Метод был хоть и сложнее классического психоанализа, но он помогал не бояться трудностей и справляться с ними. Девочка была смышленая, поэтому у нее должно было получиться.

Вскоре мне позвонила ее мама, поблагодарила и рассказала, что из колодца Виктории удалось выбраться, нажав кнопку подъема вверх, как в лифте. Вполне логичное решение, учитывая, что она жила в квартире десятиэтажного дома.

Я помог девочке, но для меня эта встреча обернулась вопросом к себе: «А где же мои дети?». Мне было двадцать семь, а ни одного ребенка у меня еще не было! Я вспомнил своих детей из прошлой жизни и наши победы, как психологические, так и вполне реальные. Мне захотелось вновь испытать счастливые моменты отцовства. Проблемой было то, что Анна потеряла сына, и разговор о детях вызвал бы у нее эмоциональный всплеск. Так или иначе, я психотерапевт с огромным стажем, и поэтому должен был справиться. Проблема была, в большей степени, в том, что пограничное расстройство личности – не лучший диагноз, и сложно было выгадать подходящий момент для разговора о детях. Не желая долго ждать, я выбрал один спокойный вечер и начал разговор.

– Аня, – сказал я, обнимая жену, – ты не думала о детях?

Услышав это, она насупилась, затем резко поменялась в лице.

– Дети? – вскричала она. – Чтобы все повторилось?! – Затем последовали разные обвинения, многие из которых были абсолютно дикими и безосновательными.

– Просто почувствуй себя немного теплее, – громко произнес я, а затем ушел в другую комнату. Я знал, что она придет, поэтому специально сел в кресло так, чтобы она могла подойти сзади, не встречаясь со мной глазами. Для того чтобы переключить Анну, нужно было заставить ее обратиться к ощущениям. Чувства – очень важный инструмент в работе с такими больными. Через пару минут жена тихонько подошла ко мне и села рядом, сохраняя отсутствие зрительного контакта.

– Я не могу иметь детей, – сказала она. – Мне проводили гисторектомию из-за сильного кровотечения: матку вырезали, поскольку был большой риск. Прости, Саш, я ужасна, я не должна была выходить за тебя замуж, но я боялась тебе раньше сказать, – настроение у нее опять сменилось, и для нее стало все плохо: жизнь стала бессмысленной, и любые разговоры жена не воспринимала и не слушала.

Я остался один в комнате и задумался, как быть. Забеременеть она уже не смогла бы при всем желании, а другой женщины мне не нужно было. Вопрос о детях повис в воздухе. Было больно признавать тот факт, что общих биологических детей у меня с ней не будет. Это наводило на разные мысли: уговорить забеременеть Ольгу, они ведь двойняшки и дети были бы очень похожи; найти суррогатную мать, чтобы сохранилась моя биологическая причастность; взять ребенка из приюта; не иметь детей вообще; уйти к Ольге; уйти к другой женщине. Вариантов было множество, но одному с такой проблемой сложно справиться, поэтому вечером я встретился с друзьями.

– А ты сам-то действительно хочешь детей или это у тебя временное желание? – спросил Вася.

– Действительно хочу, – ответил я.

– Что для тебя важнее: Аня или дети? – спросил Слава.

– Ты сейчас задал такой вопрос, где невозможно выбрать, – сказал я. – Вот какая тебя нога больше нужна? Или почка? Это ситуация, когда и без Ани никак, но и с ней неполноценно.

– Да уж, ситуация! – проронил Вася.

– Если ты так хочешь быть с ней, то найди более приемлемый для тебя выход. Пусть ребенок будет неродным ей, но ты можешь поискать суррогатную мать. Разве нет? – спросил Слава.

– Так у нее же пограничное расстройство личности. Она воспримет это как собственную ненужность. Еще сделает что-нибудь с собой...

Сказав это, я вспомнил, в каком состоянии Анна осталась одна. Вскочив с места, я помчался домой, пытаясь до нее дозвониться. Телефон молчал. В голове промелькнуло самое худшее. Мне казалось, что она обязательно что-то с собой сделала. Например, выбросилась в окно со второго этажа, при падении сломала себе ноги и лежит на земле, истекая кровью, или наелась таблеток, и прочие вещи, которые могли бы нанести ей вред.

Пять раз нарушив ПДД, я примчался домой. К моему удивлению, Аня сидела на полу, опершись спиной о шкаф, и с улыбкой листала альбом с фотографиями покойного сына. Увидев меня, она сказала:

– А это мы на качелях, – и повернула ко мне альбом с фотографиями. – Он любит, когда все кругом кружится. Его это забавляет.

Услышав, что она говорит о сыне в настоящем времени, я понял, что в скором времени случится эмоциональный всплеск. Так и произошло. Когда я сел рядом с ней, взял ее руку в свою и поцеловал ее, она взбесилась. Начала кричать и обвинять меня в смерти ее ребенка, что я подстроил его смерть, что ненавижу ее, и как она одинока. Слушать было неприятно, и я вышел, чтобы налить воды в кувшин и окатить ее водой. Когда я зашел обратно в комнату, она пыталась порезать себе ноги сломанной ручкой. Когда я выхватил ручку и отбросил ее в сторону, Аня снова переменилась и начала просить меня не бросать ее, говорила, что она изменится и что все будет нормально. Затем начала благодарить и говорить, какой я чудесный и заботливый. Это все продолжалось до тех пор, пока я не дал ей успокоительное. Я уложил ее спать и сидел рядом, пока она не заснула, чтобы убедиться, что она не выкинет очередной номер. Анна спала, а я смотрел на нее спящую и думал: брось я ее – и ее не станет, останься я с ней – и не будет детей. Выбор был сложный, но его нужно было сделать. Просидев на кухне с бутылкой виски, я решил обсудить с Анной вариант суррогатной матери.