Феникс и ковер - Несбит Эдит - Страница 15

Ранним-рашшм утром в понедельник Антея внезапно проснулась и приняла решение. В одной ночной рубашке она прокралась на первый этаж (где было очень и очень прохладно), уселась на ковер и с замирающим сердцем пожелала перенестись на залитый солнцем пляж, где ни у кого и никогда не бывает коклюшного кашля. В следующий момент она уже была там.

По сравнению с ледяным полом детской, песок был обжигающе горячим — Антея почувствовала это даже сквозь толстый ворс ковра. Не теряя времени даром, она поднялась на ноги и обернула ковер вокруг себя наподобие шали, потому что твердо решила ни на минуту не расставаться с ним, пусть даже для этого ей и придется полчасика как следует попарится.

Затем, немного вихляя на ходу и подбадривая себя словами «Я должна это сделать! Это мой долг!», она подошла к кромке леса и ступила на узкую тропинку, ведущую к деревне туземцев.

— А, это опять ты! — едва завидев Антею, сказала кухарка. — Как видишь, мой сон и не думает кончаться.

Она была одета в нечто вроде накидки из легкой белой ткани. Ни штиблет, ни чулков, ни чепца на ней не было. Она сидела под навесом из пальмовых листьев, потому что на острове уже наступил полдень, а полдень в этих краях — самое жаркое время. В волосах у нее имелся роскошный венок из белых цветов, а по бокам стояли два меднокожих мальчика. Последние усердно обмахивали ее опахалами из павлиньих перьев.

— Они забрали у меня чепец, — сказала кухарка. — Поди, считают его чем-то очень священным. Сразу видно, дикий народ — чепцов никогда не видали!

— Вам здесь хорошо? — спросила Антея, переводя дыхание, ибо от вида восседавшей на троне кухарки у нее слегка захватило дух.

— Никогда не было лучше, дорогуша, — сказала кухарка несвойственным ей сердечным тоном. — Представляешь, тут можно вообще ничего не делать, если, конечно, пожелаешь. Вот сегодня еще отдохну, а завтра начну убираться у себя в королевской хижине. А если сон и дальше будет продолжаться, то научу этих неумех готовить, а то они тут как ни возьмутся жарить мясо, так вечно сожгут до угольев. Правда, это бывает редко. Чаще всего они едят его сырым.

— Но как же вы с ними разговариваете?

— Да очень просто! — ответила, улыбаясь во весь рот, августейшая кухарка. — Я всю жизнь подозревала, что прямо-таки создана для иностранных языков. Я уже научила местную деревенщину понимать такие вещи, как «обед», «хочу пить» и «оставьте меня в покое!»

— Так, значит, вам ничего не нужно? — спросила Антея, ужасно волнуясь в глубине души.

— Есть у меня одно желание, мисс. Это чтобы вы поскорее убирались восвояси, а то боюсь, что пока я тут с вами лясы точу, кому-нибудь вздумается позвонить в этот треклятый звонок, и мне опять придется бежать на кухню. Нет уж, пока продолжается этот чудс-с-ный сон, нет на свете никого счастливее меня!

— Что ж, тогда прощайте! — произнесла, улыбаясь, Антея, у которой в один миг стало легко и радостно на сердце.

С этими словами она поспешила скрыться в лесу. Там она бросилась на траву, сказала ковру: «Домой!» и тут же очутилась в детской на Кентиш-Таун-Роуд.

— Кажется, ей там и в самом деле нравится, — подумала она, забираясь обратно в постель. — Я рада, что хоть кому-нибудь из нас иногда везет в жизни. Но мама бы ни за что не поверила, если бы я рассказала ей всю эту историю

Действительно, это не та история, в которую можно вот так взять да и поверить. Но я все таки советую вам попытаться сделать это.

Глава IV

ДВА БАЗАРА

Мамочка — это самая настоящая дорогуша. Она самая красивая и самая любимая. Она такая ужасно заботливая, когда вам случится заболеть. Она всегда добрая. И почти всегда справедливая. То есть, она бывает справедливой, когда понимает вас, а это, к сожалению, бывает не всегда. Люди вообще не всегда понимают друг друга. Да и что там говорить, мамы — это вам не ангелы, хотя, следует признать, что они стоят всего ближе к ним. Вот и наши маленькие приятели прекрасно понимали, что их мама всегда поступает им во благо (жаль только, что у нее не всегда хватало ума распознать, в чем это самое благо заключается в тот или иной момент). А потому все четверо, и более всего Антея, ощущали ужасную неловкость оттого, что им приходилось скрывать от мамы великую тайну волшебного ковра и Феникса. В конце концов Антея, которая имела обыкновение ощущать неловкость в гораздо большей степени, чем все остальные, решила сказать маме правду, независимо от того, поверит она в нее или нет.

— По крайней мере, это будет честный поступок, — сказала она Фениксу. — А если она мне не поверит, то тут уж я не виновата. Так ведь?

— Именно так, — ответила золотая птица. — А уж она точно не поверит, так что можешь не волноваться.

Для своего честного поступка Антея выбрала время выполнения домашних заданий (которыми в этот день оказались алгебра, латынь, немецкий, английский и евклидова геометрия) и попросила у мамы позволения заняться ими в кабинете, мотивируя свою просьбу тем, что «только там ей по-настоящему думается». Про себя же она добавила: «Господи, ведь это же не настоящая причина! Надеюсь, что из меня не получится обманщица».

Мама сказала: «Конечно, дорогая», и Антея немедленно погрузилась в море «иксов», «игреков» и «зетов». Мама же уселась за бюро из красного дерева и принялась писать письма.

— Дорогая мамочка! — позвала Антея.

— Что, утеночек? — сказала мама.

— Я насчет кухарки, — сказала Антея. — Дело в том, что я знаю, где она.

— Неужели, дорогая? — удивилась мама. — Но, впрочем, я все равно не возьму ее назад после того, что она вытворила.

— Она не виновата! — сказала Антея. — Хочешь, я расскажу тебе, как все было на самом деле?

Мама отложила ручку в сторону, и ее лицо приняло обреченное выражение. Вы, наверное, знаете, что когда вас слушают с обреченным выражением на лице, у вас тут же пропадает всякое желание что-либо кому-либо рассказывать.

— Дело было так, — поспешно начала Антея. — Ты помнишь то яйцо, что мы нашли в ковре? Так вот, мы засунули его в камин, и оттуда вылупился Феникс, и сказал, что ковер не обыкновенный, а волшебный, и что…

— Здорово придумано, дорогая, — сказала мама, беря ручку со стола, — но теперь, пожалуйста, оставь меня в покос. Мне нужно написать целую кипу писем. Завтра утром мы с Ягненком отправляемся в Борнмут, а тут еще этот базар!..

Антея неохотно вернулась к своим игрекам, а мама усердно заскрипела пером по бумаге.

— Но, мамочка! — сказала Антея, улучив момент, когда мама отложила перо и принялась заклеивать конверт. — Ковер и вправду может перенести нас куда угодно, и…

— Хорошо бы, он перенес вас в такое место, где водятся всякие восточные безделушки для нашего базара, — вставила мама. — Я пообещала, что принесу несколько штук, да, боюсь, у меня совсем не осталось времени сходить в «Либертиз».

— Конечно, перенесет, если попросить, — сказала Антея. — Но, мама!..

— Ну что еще, дорогая? — на этот раз с явным нетерпением спросила мама, успевшая уже снова взять в руки перо.

— Ковер перенес нас в такое чудесное место, где ни у кого не бывает коклюшного кашля, и с тех пор Ягненок ни разу не кокаш-лянул, так ведь? А кухарку мы взяли с собой, потому что она надоела всем, кроме дикарей, которые сделали ее своей королевой. Они при няли ее чепец за корону, и…

— Моя милая дорогуша! — прервала ее мама. — Ты знаешь, как я люблю слушать твои выдумки, но, видишь ли, как раз сейчас я ужасно занята.

— Но ведь это правда! — в отчаянии сказала Антея.

— А вот этого не следует говорить, дорогая! — мягко осадила ее мама.

И Антея поняла, что продолжать в таком же духе бессмысленно.

— Ты надолго уезжаешь? — спросила она.

— Не знаю, — ответила мама. — У меня что-то разыгрался насморк, и папа хочет, чтобы я как следует подлечилась. Да и Ягненок еще не совсем выздоровел.

— Да ведь он с прошлой субботы ни разу не кашлянул! — перебила ее Антея.