Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Бумеранг Зорича - Непомнящий Тихон Алексеевич - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

И тут в новых клетках-кадрах Пушкин стал приближаться к ним. Он явно шел к дереву. Было явственно видно его лицо – и счастливое и взволнованное… Маша вдруг ойкнула и, теряя сознание, качнулась, выпустила из рук чемоданчик. Зорич, подхватив ее, едва удержал, а чемоданчик, кувыркаясь по лестнице, полетел вниз, шлепнулся о землю…

Хрупкая «машинерия» не только разладилась, она поломалась. И казалось, что печаль Маши не сравнима с печалью Зорича, который ее утешал, уверяя, что удастся все наладить, удастся поправить.

Несколько последующих дней, когда Зорич разбирал «машинерию», исследуя размеры бедствия, присутствующая при этом Маша с горечью говорила о том, что многое может остаться неузнанным, ведь Зорич мог увидеть здесь и Антона Антоновича Дельвига, давнего друга Пушкина, который навещал его в Михайловском, и ведь они наверняка гуляли по этим аллеям. Волшебный аппарат Зорича мог проверить, был ли здесь Дельвиг, хмурый человек в очках с маленькими стеклами…

Зорич еще надеялся, что ему быстро удастся привести в порядок «машинерию», вот только бы достать паяльник и несколько лабораторных измерительных приборов, чтобы проверить состояние панели, ламп накаливания, прогрева…

Маша обещала организовать поездку с очередным автобусом экскурсантов в Псков, где, возможно, Зоричу удастся позаимствовать все необходимое в местном институте. «Там, кажется, даже есть и радиозавод», на худой конец, в каком-либо приличном телеателье что-то подходящее найдется… Но в ожидании этой оказии Зорич решил привести в порядок свои обрывочные записи, которые он иногда делал по ночам. Маша тем временем строила планы, она говорила о том, что Зоричу нужно, кроме Михайловского, побывать и в Болдине, а еще непременно съездить и в Ясную Поляну и там попробовать в имении, где также сохранились старые деревья, открыть новые, неведомые нам черты облика Льва Николаевича Толстого. Ведь чуть больше семидесяти лет отделяет нас от того времени, когда Толстой жил в яснополянских местах, большей частью безвыездно в течение многих десятилетий, и деревья могли стать летописцами… А еще Маша говорила о том, что отныне ей будет трудно жить в Михайловском, бывать в парке, беседовать здесь с экскурсантами – ей все время будет казаться, что сквозь деревья на нее смотрят глаза Пушкина и его близких. И еще смущало одно признание Маши:

– Нам с вами, Стасик, уже давно за тридцать, но вы оказались по-настоящему счастливым человеком, у вас наступил звездный час, а у меня его нет и быть не может… Я только истолкователь чужого жития, чужих мыслей и чувств… И, простите, скажу самое сокровенное: я была счастлива с вами… Но я сама неосторожно разрушила счастливые часы…

Стасику приходилось ее утешать:

– Много, очень много в моей жизни было «поломок»…

В школьные годы он увлеченно занимался на станции юных техников при Дворце пионеров. Он почти без экзаменов был принят на биофак, а затем очутился в лаборатории «контакт с растениями» как «одаренный человек, получивший диплом с отличием». Но это ничего не значило; и первый год, и второй год ему поручали лишь составлять питательные растворы, мыть лабораторную посуду и в редких случаях подменять других мэнээс, а порой даже старших научных… Над ним часто подшучивали, но только одна Валери-Ка понимала его…

В лаборатории он превратился в ходячее справочное бюро. Со временем, когда возникали затруднения в каком-либо опыте, он смущенно предлагал выход, который оказывался кстати, оказывался подходящим, и это считалось уже в порядке вещей. Иногда его хвалили, но чаще давали новую и новую работу. И только однажды Александр Александрович Дупленский, второй старший научный сотрудник лаборатории, попросил у шефа закрепить Зорича за ним. Ширяев давно уже считал Стасика «своим» и сумел это отстоять, пообещав выделить Стасику самостоятельный участок работы и «дать диссертацию»…

– А теперь «машинерия» поломалась и ты вернешься в свою лабораторию, – с грустью сказала Маша.

– Именно сегодня благодаря поломке этой «машинерии» у меня родилась новая идея, – пытался утешить Зорич. – Проверяя луч локатора, случайно поднес к нему руку, и локатор показал, где у меня была повреждена фаланга пальца. Локатор сработал и как рентген и передал сигнал, который я только что сумел расшифровать. Думаю, что возможно создать аппарат, который будет обследовать и считывать клетки органов у животных, человека и, может быть, третий аналог аппарата сможет врачевать людей без лекарств и скальпеля. Это будет особая работа новых лучей!

Маша удивленно покачала головой. А Стасик, говоря с Машей, зажигался все новыми и новыми проектами.

– Раньше изобретатели все делали своими руками, – говорил он. – В изобретательстве соединены разные науки и разные профессии. Если в начале нашего века было чуть больше десятка разных наук, к концу века, говорят, их будет более пятисот. И у каждой науки свои орудия, инструменты, приборы, методики. Их десятки тысяч. И тот, кто вдруг придумает, как самым неожиданным образом соединить эти приборы и аппараты, предназначенные для определенной области, и заставит их работать в новой, сделает крайне полезное дело, но это не значит, что он гений…

Маша слушала его, и ей вдруг стало обидно, что во всех его словах нет ничего о ней, о Маше. Она понимала и боялась, что это их последний разговор и они больше никогда не увидятся. Она хотела спросить об этом. Но Стасик будто догадался.

– Мне кажется, вы, Маша, тот человек, который меня понимает. Я завтра поеду не в Псков, а в свой город, в лабораторию, без нее «машинерию» я не отремонтирую, а только испорчу. Я счастлив, что провел отпуск с вами… Хотите ли вы приехать ко мне… в гости?

Маша, смутившись, молча кивнула.