Зоопарк диковин нашей планеты - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 63

Трудно сказать, откуда у Виктора Гюго появился секрет этого впечатляющего «приема», но стоило бы посоветовать тем, кто окажется в положении бедняги Жильята, не терять времени зря на его применение на практике. Лучше воспользоваться менее сложной техникой борьбы. Если верить известному специалисту по морской фауне Е. Буланже, «достаточно сильно сжать тело осьминога между головой и туловищем», чтобы он ослабил хватку. Правда, сомневаемся, что это всегда удастся. Надежнее просто вонзить нож между глаз твари. В этом случае будет поражен мозг и наступит мгновенная смерть и, следовательно, освобождение. Не имея острого предмета, можно, как это иногда делают полинезийские ныряльщики, укусить его со всей силы в то же место. Подобное действие, конечно, может показаться отвратительным, но в критической для жизни ситуации не время поддаваться чувству брезгливости. Но нужно предупредить, что этот прием не так уж прост в исполнении.

Читатель вправе спросить, где же Виктор Гюго мог получить свои знания об анатомии осьминогов и их поведении?

В то время, когда писались «Труженики моря» — роман был опубликован в 1866'году, — в распоряжении писателя могло быть множество блистательных научных работ о головоногих. Даже не обращаясь к работам узких специалистов, папаша Гюго мог бы с большой пользой для себя заглянуть в «Энциклопедию естественной истории» доктора Шену, том, посвященный моллюскам (1858), или перелистать научно-популярный труд «Мир моря», вышедший в 1865 году, как раз в момент написания «Тружеников моря».

Но многим авторитетным работам Виктор Гюго, по-видимому, предпочел другой источник, немного странный для этого случая. Это книга Жю-ля Мишле, профессора Коллеж де Франс, поменявшего вдруг столбовую дорогу истории Франции на извилистые тропинки естественных наук. В результате этого приключения историка на свет появилось несколько книг, которые можно охарактеризовать в лучшем случае как «забавные». Именно в одной из них, «Море» (1861), Виктор Гюго и почерпнул, вероятно, основные сведения о спрутах.

Только репутация убийцы, словно сошедшая со страниц черных романов Джеймса Хадли Чейза, могла заставить Гюго предположить, что спрут — это «сам сатана», «ужасный сфинкс, несущий ужасную загадку. Загадку Зла».

Не удовлетворившись наделением спрута причудливой анатомией, совершенно невозможным с биологической точки зрения строением, Гюго еще и осыпает его, по примеру Мишле, самыми последними оскорблениями. Он обзывает несчастное животное злым, коварным, предателем, затем более изысканно — «каплей клея, замешанной на ненависти», «проклятым созданием» и «болезнью, доведенной до чудовищности».

Можно было бы быть и повежливее. Сразу после выхода в свет «Тружеников моря» в 1866 году знаменитый малаколог (специалист по головоногим) того времени Генри Кросс выступил на защиту бедных, несправедливо опороченных головоногих и, в свою очередь, выдвинул несколько претензий месье Гюго, но в гораздо более вежливой форме.

Указав сразу на некоторые самые очевидные глупости, ученый подробно разобрал содержание, как он выразился, «любопытной главы».

«Не хватало еще этим несчастным животным потерять репутацию и доброе имя по вине современной художественной литературы», — справедливо негодовал Кросс.

Прошли годы, и опасения Кросса полностью подтвердились. За исключением специалистов, кто зияет паботы самых выдающихся малакологов? Кто в наши дни еще читает Жоржа Кювье или Ричарда Оуэна? Но еще со школьной скамьи все, затаив дыхание, следят за незабываемой битвой Жильята с гуттаперчевым спрутом, которым овладел дьявол.

Столетие легионы романистов, журналистов и кинематографистов черпали свое вдохновение из бессмертных страниц «Тружеников моря», окончательно разрушая репутацию осьминога. Правды ради надо сказать, что задолго до Гюго спрут не считался таким уж мирным существом. Еще Плиний Старший говорил, что для пловца или ныряльщика нет смерти ужасней, чем в объятиях спрута. В эпоху Возрождения Рондоле также считал, что щупальца спрута способны привести человека к смерти быстрее всех остальных подводных обитателей. И Кювье, пожалуй, успешнее всех развенчивавший легенды и мифы, безропотно соглашался с подобным утверждением и повторял вслед за другими, что восемь страшных рук спрута представляют опасность не только для животных, но и для человека.

Как видно, человека рассматривали лишь как одну из жертв, среди множества других, кровожадного моллюска. Рассказывали, как осьминог схватил и утащил под воду орла. Утверждали, что спрут способен победить, если представится случай, самого льва. Но Гюго первым из писателей превратил осьминога в существо, снедаемое особой ненавистью именно к человеческому роду и озабоченного только одним: как удовлетворить этот убийственный инстинкт. Он представил его почти родовым врагом человека. Отныне, спускаясь в царство Нептуна, человек должен был обязательно выдержать бой с этим неумолимым стражем глубин.

Реакция на такое преувеличение была, как и следовало ожидать, также преувеличенной. Так, американский специалист по осьминогам, профессор университета Майами Стефан Риге Уильямс, любил говорить, что крестьянин на своем поле рискует больше при встрече с тыквой, чем ныряльщик с осьминогом. Этот каламбур и сейчас выражает очень распространенное мнение по этому вопросу. В своей работе «История глупостей в естествознании» профессор Берген Эванс предоставил место и рассказам об агрессивности спрутов. По его мнению, «спрут одно из самых безобидных для человека созданий».

Если посмотреть на осьминога со стороны, он действительно кажется существом застенчивым, даже пугливым. Его мягкое голое тело придает ему уязвимый вид, становится понятно, что при приближении врага ему чаще всего приходится спасаться бегством, прячась в расщелинах скал и под камнями. Все в нем выдает желание скрыться, стать незаметным. Искусство маскировки доведено у него до совершенства. Ловкость и скорость, с которыми он меняет цвет и окраску своего тела, намного выше, чем у знаменитого хамелеона. А если этого недостаточно, осьминог в случае крайней опасности может стать почти прозрачным и вдобавок выбросить из сифона чернильное облако.

Долгое время считалось, что этот маневр имеет своей целью только ослепить на некоторое время врага и дать возможность осьминогу скрыться или, как утверждали раньше, напасть на жертву, буквально половить рыбку в мутной воде. Некоторые головоногие, живущие на больших глубинах, куда не проникает солнечный свет, выбрасывают фосфоресцирующее облако, свечение которого ослепляет противника с не меньшей эффективностью, чем чернила.

Но, похоже, чернильное облако осьминогов и его собратьев играет и другую роль, возможно, даже более важную. Это экспериментально установил директор морской станции в Калифорнии Мак-Джиниси. Он поместил в один аквариум осьминога и мурену, острые зубы и кровожадность которой хорошо известны. Сначала мурена жадно бросилась на поиски осьминога, желая, по-видимому, побыстрее свести с ним счеты. Перед смертельной опасностью несчастный моллюск перебрал буквально все цвета радуги. Когда противники, наконец, оказались нос к носу на расстоянии полуметра, испуганный до смерти осьминог выбросил чернильное облако, и в аквариуме наступила ночь. До сих пор все шло как обычно. Но мало-помалу черное облако рассеялось, и оказалось, что мурена перестала замечать присутствие осьминога: она его больше не узнавала, даже когда он почти касался ее носа. Ее обоняние было парализовано и оставалось в таком состоянии час или два!

Следовательно, чернильное облако не только оптический защитный экран, но и нечто вроде химической бомбы.

Таким образом, вооруженный разнообразными средствами маскировки, осьминог, похоже, прежде всего готовится к обороне, что на первый взгляд не согласуется с его репутацией агрессора.