Ювелир. Тень Серафима (СИ) - Корнева Наталья - Страница 25

Может быть, немного самодовольно, но так оно и есть.

- София, давай забудем о том, что произошло, - сказал он, наконец подобрав слова. Банальные, затертые до тошноты, но, наверное, самые правильные в этой ситуации слова. - Как я понял, для тебя случайный инцидент не имеет большого значения. Для меня тоже. А то, что неважно, не должно менять что-то в нашей жизни. Ты согласна со мной?

Девушка слабо кивнула. Спокойный менторский тон ювелира действовал удручающе, но не давал никакой возможности для возражений и споров. С тем же успехом можно было возражать проповеднику - переубедить в чем-то этого брата было задачей невыполнимой.

Смягчившись, ювелир вновь бросил взгляд на циферблат. Еще один отрезок жизни остался позади навсегда, не принеся никакой пользы: начало второго. В комнате было душно и сыро. Себастьян открыл окно, но это только ухудшило положение: внутрь ворвалась еще большая влажность. На улице привычно шел дождь, затопив горизонт серостью. Ювелир покачал головой: в последнее время серый сделался не только неизменным фоном Ледума, но и вообще единственным цветом. Погода в городе совсем испортилась: нескончаемый дождь, нескончаемая унылость пейзажей. Так недолго и забыть, как солнце выглядит, и жабры отрастить.

Полностью взяв себя в руки после выбившего из колеи пробуждения, ювелир погрузился в раздумья. Нужно составить план действий на тот огрызок дня, что еще остался. По правде говоря, Себастьян напряженно думал об этом еще вчера, но ничего стоящего в голову так и не пришло. Никаких зацепок, следов, которые можно было бы проверить, больше не находилось. Да и те, что были, увы, ничего не проясняли. Неприятно признавать, но, похоже, его дилетантское расследование зашло-таки в тупик. В конце концов, это и неудивительно: он зарабатывает на жизнь вовсе не частным сыском, и даже на досуге этим не балуется. Он ювелир, его дело - розыск драгоценных камней.

Вот этим, похоже, и придется заняться. Себастьян долго оттягивал, не желая соприкасаться с камнем, пропустившим такое мощное проклятье. Да будь ты хоть как хирург аккуратен… неминуемо ведь заденешь, пусть краешком, хранимую минералом смертоносную информацию… а это здоровья точно не прибавит.

Нещадно терзаемый дурными предчувствиями, ювелир извлек на свет приметный дорогой футляр с черным турмалином. Наблюдавшая за его действиями София любопытно подалась вперед, силясь разглядеть драгоценный камень.

Себастьян не был магом, но особенности происхождения и наличие в венах незначительного количества крови сильфов позволяло ему проводить некоторые несложные ритуалы, не имеющие ничего общего с магией минералов. Скорее, это можно было назвать магией крови. Каждая старшая раса владела уникальным видом чародейства, который был заложен с рождения, и только людям требовалось посредничество. Посредниками выступали драгоценные камни.

Заметив пристальный интерес Софии, Себастьян помедлил открывать футляр. Посторонние глаза были здесь совершенно не нужны.

- Спустись вниз, возьми нам чего-нибудь поесть, - ювелир озвучил неопасное, но избавляющее его на некоторое время от общества девушки задание. - Дождись, пока приготовят, и сама принеси.

Кивнув, София неохотно вышла, разумеется, сообразив, что ювелир намерен остаться в одиночестве. Возражать всё равно было бесполезно.

Так, минут пятнадцать у него есть, а этого вполне достаточно.

Быстрыми, наработанными годами практики движениями ювелир вынул перстень с шерлом из футляра, воспользовавшись для этой цели длинным пинцетом особой формы. Положил камень на специально подготовленную поверхность прочного стекла, в самый центр. Поморщившись, сделал аккуратный прокол в пальце и обвел камень, заключив тот в идеально проведенный кровью круг. Не хотелось, ох, как не хотелось Себастьяну завязывать заклинание своей кровью, но другого выхода не было.

Не попытаться он не мог.

Угольно-черный камень слабо замерцал, будто внутри него появился некий источник света, пробудился незримый источник энергии. Ювелир удовлетворенно кивнул: “Глаз Дракона” откликнулся на зов. Нетрудно будет настроить его на поиск собрата, шерла-близнеца. В конце концов, они вибрируют на одной волне.

Ювелир мысленно потянулся к камню, осторожно активируя проверенное поисковое заклинание. Минерал среагировал мгновенно, однако эту реакцию нельзя было назвать нормальной: что-то определенно пошло не так. Это произошло чересчур быстро, чтобы можно было вмешаться, между двумя ударами сердца. Себастьян кожей почувствовал ледяной вдох камня, заставивший капельки крови свернуться и медленно, но неудержимо поползти к шерлу, оставляя на стекле зловещие темные потеки. Высвобождая силу, камень стремительно охлаждался, превратившись в энергетическую ловушку, и раскинул сети информационных вибраций поиска. Мощных, слишком мощных вибраций.

Себастьян охнул и согнулся, не в состоянии вымолвить ни звука, словно в зону солнечного сплетения резко и сильно ударили ножом. Во рту появился кровавый привкус, приторный, солоновато-пряный, противно-теплый. Ювелир собрался было прервать ритуал, но не успел. Мир вдруг качнулся и пропал - на долю мгновения, как бывает, когда моргаешь. Только реакции сильфа, превосходящие человеческие, позволили заметить это.

Но не предотвратить.

Появившийся мир был иным. Внешне ничто в нем не отличалось, но что-то определенно было неправильно… Хотя бы то, что взгляд на этот мир был не от привычного первого лица, не изнутри, не из собственных глаз. Неожиданно Себастьян увидел самого себя будто со стороны, слева-сверху, сидящего на коленях перед активно работающим камнем, казавшимся сгустком черного пламени в призрачном ореоле плазмы. Такое знакомое тело недвижно замерло там, где ювелир его оставил, и ошарашено смотрело прямо перед собой, наотрез отказываясь поддаваться управлению. На лице застыло выражение бессмысленности, какое может быть только у куклы или другого неживого существа. Сильф даже не успел испугаться или понять что-то. В следующий миг мир вновь мигнул, и всё вернулось на круги своя. В воздухе осталась только легкая мерцающая дымка, след от исчезнувшего. Ощущение тела также немедленно возвратилось. Сам не отдавая себе отчета, Себастьян хотел было встать, но тут всё вокруг потекло, поплыло, смешалось, как на свеженаписанной картине, которую окатили водой, и глаза затянули кровавые радуги.

Фантасмагория происходящего попросту не укладывалась в голове, но у Себастьяна не было времени даже задуматься над этим. В один миг все краски потеряли свой цвет, свет и тени поменялись местами и исчезли, а законы перспективы перестали работать. Во всем мире остались только оттенки красного, жуткого красного цвета. Комната обильно кровоточила, кровоточила и пульсировала. Себастьяну казалось, что он оказался внутри чьего-то безнадежно больного стенокардией сердца. Стены, потолок, пол - всё содрогалось в хаотичном, все ускоряющемся рваном ритме, испуская потоки черной крови.

Себастьян почувствовал, как по лицу, подбородку, шее стекает что-то густое, остро пахнущее смертью. Резкий запах этот был невыносим для чуткого обоняния сильфа, вызывая неудержимый рвотный рефлекс. Рот был полон крови. С трудом разомкнув губы, ювелир почувствовал, как та мутным потоком хлынула наружу, заливая одежду. Кровь шла обильно, из носа, из ушей… глаза тоже заливало что-то липкое. Плохо дело, совсем плохо.

-…Себастьян! - сквозь пелену небытия донесся до него донельзя встревоженный голос Софии. Потом проступили и перепуганные карие глаза, и дрожащие губы, и всё остальное, бледное аж до синевы. - Ты живой? Что случилось?!

Черт побери, хотел бы он и сам это знать. Что ни говори, а день определенно не задался.

Глава 7

Шахматная доска была простой, без вычурных украшений и росписи, отполированная до лоска сотнями сделанных ходов. Материал - клен, твердая, крепкая древесина благородного белого цвета с красновато-желтым отливом, пронизанная мелкими сердцевинными лучами. Шестьдесят четыре клетки окрашены в классические черный и белый, безо всяких пошлых оттенков, без вульгарности полутонов. Красиво. Категоричная двухцветность шахматного мира успокаивала и радовала глаз. Это был приятный и удобный мир, мир с полной информацией. Мир, где безраздельно правила логика, и ничего не могло выйти из-под контроля. Мир, где интеллект был всемогущ и всесилен, и неизменно добивался успеха. Ровно шестьдесят четыре клетки, ни одной больше или меньше, никаких неожиданностей. Сейчас фигуры стояли в начальной позиции, идеально по центру своих законных полей.