Глоток мрака - Гамильтон Лорел Кей - Страница 7

– Им нельзя верить, ни единому!

– Кому, Ба? – спросил Гален. – Кому нельзя верить?

– Королевским воякам, дитятко. – Она опять повернулась ко мне. – Ты же с малолетства это знала. Ей надо увидеть правду.

Последнюю фразу она прошептала в сторону, и без всякого акцента. Странно. Она расстроена, и акцент скорее усиливаться должен, чем пропадать.

– Ты никого не видел, когда был у нее дома? – спросил у Галена Дойл. – Из любого двора?

Гален задумался, прежде чем ответить.

– Нет, не видел. – Слово «видел» он выделил голосом.

– Что с ней происходит? – тихонько спросила я.

– Ничего со мной не происходит, дитятко, – сказала Ба, но глаза у нее понемногу меняли выражение, как будто чары – если это были чары – брали над ней верх.

– Хетти, мы когда-то были друзьями, – сказал Рис, шагая вперед так, чтобы заслонить Дойла.

Она нахмурилась, словно не сразу его узнала.

– Это да, ты ни мне, ни кому из моих вреда не делал. Ты был верен себе самому в старые дни, и сражался на стороне света и грез. Ты был нам союзником, белый рыцарь. – Она схватила его за руку. – Как же ты оказался с ними?

Акцент пропал, ее голос казался почти незнакомым.

– Что с ней? – спросила я. Я потянулась к ней рукой, а она протянула руки ко мне, но Гален и Рис бросились между нами, чуть не сшибив друг друга с ног.

– Да что это?! – повторила я, уже волнуясь. Мониторы опять запищали. Если я не успокоюсь, сюда примчатся врачи и сестры. Люди в момент магической атаки – а похоже было, что это она и есть, – нам совершенно не нужны. Я старалась успокоиться, а моя бабушка пыталась пробиться ко мне мимо Риса и Галена, громко убеждая их и меня, что мы встали на сторону зла.

Голос Дойла прорезал шум:

– У нее что-то есть в волосах. То ли нитка, то ли чужой волос. Он светится.

– Вижу, – сказал Рис.

– А я нет, – сказал Гален.

Мне из-за их спин видно не было. Я видела только мечущиеся коричневые руки Ба, настойчиво тянущиеся ко мне.

Открылась дверь, впустив доктора Мейсон с двумя медсестрами.

– Да что же это здесь творится? – спросила она, по-настоящему выведенная из себя.

Я понимала, что она по-своему права, но не могла придумать, как ей объяснить. Это я из-за беременности так плохо стала соображать, или просто шок не прошел?

– Всем на выход. Я не шучу! – распорядилась доктор Мейсон, перекрывая крики Ба, все более и более пронзительные.

И тут стоявший на тумбочке стакан с водой медленно поднялся в воздух и повис дюймах в восьми над крышкой. Торчавшая в нем соломинка качнулась от движения, но стакан висел ровно. Как все брауни, Ба прекрасно владела левитацией. Именно таким способом она подавала нам на стол чай в фарфоровых чашках с самого раннего моего детства.

Стоявший там же на тумбочке светильник тоже начал подниматься. Прыгнул вверх кувшин с водой. Лампа взлетела на всю длину провода и повисла, слегка покачиваясь в воздухе, будто лодка у причала. Все было с виду безобидно, но почему же у меня сердце прыгало как бешеное, а пульс колотился где-то в горле? Да потому, что брауни не теряют контроль над своими способностями. Никогда не теряют. Зато богарты – сплошь и рядом. Что такое богарт? Взбесившийся брауни. Что я имею в виду? Ну, Дарт Вейдер – он все равно джедай, верно? А Люцифер? Христиане говорят, что он падший ангел, но то и дело забывают о том, что он – все равно ангел.

Доктор Мейсон опять мертвой хваткой стиснула стетоскоп.

– Я не знаю, что тут у вас происходит, но вижу, что это беспокоит мою пациентку. Так что либо вы немедленно все прекратите, либо я вызываю охрану или полицию и очищаю помещение силой. – Ее голос лишь чуть дрогнул от вида прыгающей лампы и парящего стакана.

– Ба, – сказал Гален громким в минутной тишине голосом.

Ба замолчала. В палате вообще стало слишком тихо – как перед грозой.

– Ба, – негромко позвала я. В голосе слышался страх, от которого частил мой пульс. – Ба, не надо, пожалуйста.

Гален с Рисом по-прежнему загораживали ее от меня, но я ее слышала и ощущала – чувствовала, как разливается по палате ее магия. Из кармана Мейсон выскользнул карандаш, она только ойкнула.

Рис сказал:

– Ты мне говорила как-то, Хетти, что Мег стала богартом по собственной слабости, потому, что дала волю своему гневу. Разве ты слабая, Хетти? Гнев тебе хозяин или ты хозяйка своему гневу?

Это были не только слова. В голосе его была сила, которая значила больше слов. Сила, своего рода магия, чувствовалась в словах, как чувствуется в ряби набегающих волн сила прилива. Волны могут быть совсем небольшими, но ты понимаешь, что за легкой пеной, клубящейся у ног, идет нечто куда более мощное, куда более свирепое. Так и голос Риса: в простых словах чувствовалось нечто, что заставляло их слушать и слушаться. С другим сидхе он бы себе такого фокуса не позволил, но Ба – не сидхе. Она старалась как могла, даже замуж вышла за сидхе королевской крови, но она осталась одной из меньших, и магия, не действующая на великих, могла подействовать на нее.

Со стороны того, кого она считала другом, это было и оскорбление, и отчаянная попытка – потому что если она не удастся, то Рис буквально посеет ветер. И я молилась Богине, чтобы мы не пожали бурю.

– Уходите, доктор, – сказал Дойл. – Уходите немедленно.

Она повернулась к двери, но оглянулась, уходя:

– Я вызываю полицию.

Рис не прекращал говорить с Ба, спокойным, рассудительным тоном.

Дойл сказал:

– Если полицейские не чародеи, они ничем не помогут.

Доктор Мейсон была уже у двери, когда прямо у ее головы просвистел кувшин и раскололся о стену – острый осколок пластмассы поранил ей щеку. Мейсон вскрикнула, Гален шагнул к ней, но нерешительно замер у подножия кровати, разрываясь между желанием прийти на помощь женщине и необходимостью оставаться рядом со мной. У Риса, Дойла и Шолто колебаний не возникло – они дружно шагнули к кровати. Наверное, они хотели просто меня прикрыть, но Ба отшатнулась в испуге. Теперь она была мне видна – Гален освободил обзор.

Она попятилась, сжала в кулаки опущенные руки. Карие глаза открылись так широко, что показались белки. Узкая грудь ходила ходуном, как после бега. Большое кресло, стоявшее в углу, взмыло в воздух.

– Нет, Ба! – крикнула я и потянулась к ней, словно моя бессильно протянутая рука могла сделать больше, чем слова. Я владела руками силы, но ни одну, ни вторую не хотела применять к своей бабушке.

Все мелкие предметы в комнате полетели к трем мужчинам у кровати. Полетели ко мне. Но я знала, что мелкие предметы – только дымовая завеса. Бросаешь мелочь для отвлечения, а потом бьешь крупным.

Я успела перевести дыхание и собралась крикнуть, предупредить, но Дойл навалился на меня, закрывая своим телом. Мир вдруг почернел – не от того, что я теряла сознание, а от водопада черных волос, накрывших мое лицо.

Доктор снова вскрикнула. Где-то у двери вопили незнакомые голоса, потом крикнул Рис:

– Шолто, нет!

Глава третья

Я безуспешно пыталась убрать с глаз волосы Дойла. К воплям и крикам присоединился звук бьющегося стекла и шум, похожий на шум ветра. Закричала Ба, и я с силой толкнула Дойла – мне надо было видеть, что происходит.

– Да что там, Дойл? – Я его толкнула опять, но это все равно что толкать стену. Пока он не захочет, он и не шелохнется. Я всю жизнь провела среди тех, кому сильно уступала физически, но сейчас вдруг с особой отчетливостью поняла, что мне с ними не сравняться, даже если я стану их королевой.

Наконец сквозь его волосы я разглядела кусочек потолка. Повернув голову, я отыскала взглядом Галена – он у двери закрывал собой доктора Мейсон. Вокруг валялось битое стекло и обломки чего-то деревянного. У двери уже с этой стороны стояли два копа в форме с пистолетами на изготовку, и по их лицам я догадалась, что может твориться на другой стороне палаты.

Ужас, совершенный ужас и потрясение были написаны у них на лицах. Оба подняли пистолеты, прицелились – так, словно их цель двигалась... двигалась быстро и беспорядочно, и величиной была больше всего, что я здесь видела, потому что целились они над головами даже самых высоких стражей.