Великая игра - Некрасова Наталья - Страница 38

— Ты тоже кое-что забыл, — процедил уже сквозь зубы Керниен. — Я сын Солнца. И отвечать буду перед Ним, а не перед тобой. Здесь государь — я, и я не пойду воевать с Нуменором. Я ничего тебе не должен. Все.

— Это твое последнее слово?

— Да.

Аргор усмехнулся.

— Как хочешь. Я ухожу. А твоя награда… да засунь ее куда хочешь.

— Тогда уезжай во славе — сейчас, — жестко сказал государь. — Не тяни долго. Уходить лучше вовремя.

— Да, это так, — снова усмехнулся нуменорец, и красноватые искры в глазах его загорелись ярче. У Керниена мурашки побежали по спине. — Ты сказал, не я.

Он повернулся и пошел прочь. Керниен, ссутулившись, смотрел ему вслед.

Воистину день решений. Каждый принял свое.

В Королевском Храме, все таком же скромном, как и шестнадцать лет назад, горели свечи и плыл в воздухе тонкой вуалью дымок курений. Молодой человек в шелковом кафтане королевского золотистого цвета стоял на коленях стиснув руки, перед резным Солнечным Ликом, совсем недавно заново позолоченным. Солнце смотрело на молящегося нарисованными длинными глазами с алмазными зрачками и тянуло вниз множество рук, из которых на землю изливались всякие блага. Молодой человек что-то быстро шептал длинные, слишком длинные волосы падали ему на лицо. Одна прядь светилась бледным золотом.

Отец Мааран неслышно появился из-за темных занавесей, затканных сценами из священных сказаний.

— Сын Солнца, — тихо сказал он, — ты ждал меня?

— Не смей! — резко обернулся Наран. — Мой брат и государь жив и царствует, и да будут долги его дни!

Отец Мааран поклонился. Его седые волосы отливали красным в пламени свечей.

— Ты тоже Солнечной крови. Пусть ты и не государь, ты тоже сын Солнца.

Наран поднялся с колен. Он был высок, очень высок, но отец Мааран смотрел на него почему-то сверху вниз.

— Ты велел мне прийти, сын Солнца, чтобы я выслушал тебя? Я слушаю.

Наран вздохнул.

— Отец мой. Разреши мои сомнения. Ты так долго был мне наставником, помоги же! Мой брат хочет, чтобы я отрекся от дара Посланника. Чтобы не принимал Силы!

— Он не может принудить тебя, — спокойно сказал отец Мааран. — Он дал слово.

— За себя и своих потомков. Но он не взял жены, и потомков у него нет. А за меня он не давал клятвы… Он требует, чтобы я никогда… чтобы я… Он изгнал керна-хэтана Аргора, он отрекся от даров Солнца, он погубит нас!

— Успокойся, хэтан-ару, — строго сказал Мааран. — Государи приходят и уходят. Брат твой не оставит сына. Ему наследуешь ты или твои сыновья, а их у тебя уже двое. Так дай слово ты, и клятва не будет нарушена, и боги останутся с нами.

Наран несколько мгновений смотрел на жреца. Затем кивнул.

— Что я должен сделать?

— Идем, — отец Мааран взял его за руку и повел в глубь Храма.

Дурное предчувствие все не отпускало принца, когда он уходил из Храма. Вроде бы должен был чувствовать себя спокойно даже радостно — ведь Солнце теперь не отвернется от Ханатты он сделал все как надо. Но почему так тяжело?.. Он обернулся. Посмотрел на отца Маарана.

— С моим братом… с ним ничего дурного не случится? — спросил он.

— Кто ведает замысел Солнца? — ответил отец Мааран.

Наран отвернулся, несколько мгновений постоял на пороге и исчез во тьме.

Черный силуэт беззвучно возник на пороге комнаты. Отец Мааран склонился в глубоком поклоне.

— Господин!

Саурианна кивнул.

— Хэтан-ару принял Силу? — жадно спросил отец Мааран.

Короткий смешок.

— Нет. Он даже не тень своего брата. Нельзя налить в бутыль бочку вина. Он мелок. Да, я дал ему Силу — сколько он смог взять. Так что исцелять золотушных он сможет. Но это все.

Отец Мааран обеспокоено посмотрел на Посланника.

— Но как же… как же Ханатта? Ведь все распадется!

Саурианна снова засмеялся.

— Главное — не в Силе. Главное — в клятве. А он ее дал. Теперь Солнце не оставит Ханатту, даже если ее государь будет слаб. Главное, чтобы государь беспрекословно следовал приказам Солнца. Наран доверяет тебе. Будь ему советником, верным и мудрым. Ханатта не останется без опеки. Родится еще в королевском роду тот, кто будет способен принять Силу. А как же иначе? — снова усмехнулся Саурианна и исчез.

Аргор стоял у окна, глядя в ночь. Где-то там, в еще не наступившем времени, еще неизвестно в каких землях лежал во тьме Его Нуменор. Что ж, Ханатта остается позади. Опадает, как шкурка с личинки. Он сумел многое, он сделал бы еще больше… Керниен же видит лишь то, что видит его смертный, ограниченный взор. Что ж, решение принято.

— Пусть умрет, — спокойно проговорил он.

«Так и будет», — ответил чей-то голос у него в голове.

А завтра он уедет во славе — кажется, так сказал керна-ару? Ничего, будет другой государь, и он еще вернется и поведет войско которое сам же и создал, против Нуменора… Он улыбнулся. Как там говорят эти варвары? Если терпеливо сидеть на берегу, то обязательно увидишь, как мимо тебя проплывет труп твоего врага. А он теперь может позволить себе ждать.

Из дневников Жемчужины

«Великое горе. Государь умер. Воин, похожий на ястреба, солнечный луч, могучий ветер. Все его любили, а теперь мы осиротели. Горе, горе…

Говорят, его убил какой-то северный варвар, нанес ему смертельную рану, и государь скончался на третьи сутки.

Люди проклинают Нуменор и жаждут мести, ибо все любили государя…

И господин Аргор покинул нас, ибо ушел его государь…

Я остаюсь совсем одна.

Государь пожаловал мне землю. Много земли. Я стала почтенной госпожой. Государь дал мне мужа, который почитает меня из-за моего богатства и из страха. Но я зря так говорю о нем, он человек высокородный — в отдаленном родстве с князьями Арханна, добрый, хотя и слабовольный. Он очень меня любит и ревнует, порой даже плачет.

Я живу вдалеке от столицы. У меня пять сыновей и три дочери, я уже немолода и потому рада, что мне больше не придется встречаться с господином Аргором. Он не увидит меня такой, какой я стала. Люди его народа живут очень долго и долго не стареют…

Он присылал мне письма и драгоценные подарки, которые лежат в большом ларце из ароматного дерева. Я отвечала ему стихами. Незачем воину посылать безделушки — ему негде их держать, а бумагу так легко сжечь…

Моя кошка Нихатти умерла восемь лет назад, прожив невероятно долгую и счастливую кошачью жизнь. На моих коленях урчит пушистый серебристый кот, подарок господина Аргора. Я назвала его именем дарителя. Не забавно ли?

Боги, мне сорок лет…

Как летит время!

Как непрочен и краток этот мир, и ничего нет в нем вечного…»

Темно. Душно, жарко.

Огонек свечи расплывается в зыбкое пятно.

Омерзительный, на грани слуха, непрерывный звон, какое-то жужжание. Дышать так тяжело и больно, словно воздух превратился в острые осколки стекла…

Лекарь осмотрел рану и сказал: я ничего не могу сделать, государь.

«Я знаю. Это тот лекарь, которого прислал отец Мааран. Он отравил мою рану. Иначе я не умирал бы от такой царапины… Почему я согласился, хватило бы простой перевязки… Да, я тогда чувствовал себя таким виноватым из-за того, что отослал Аргора… старик тоже так переживал… тревожился за меня… Хвала Солнцу, Аргор тут ни при чем. Это не побратим…»

— Брата… позовите…

Снова все расплывается, слышно только собственное частое и тяжелое дыхание.

Еще одно белое пятно, как из-под слоя ваты голос…

— Наран?

— Брат, брат…

Керниен с трудом, ощупью находит руку брата, стискивает ее с неожиданной силой. Наран смотрит в исхудавшее, потемневшее лицо, покрытое бисеринками холодного пота. Всего три дня — и такая страшная перемена!

— Брат, — всхлипывает он.

— Не надо… Дай слово… что ты не примешь Дара.

Наран несколько мгновений смотрит на брата.

— Дай слово!

— Нет! — с неожиданной твердостью отвечает Наран. — Это ты дай слово, что примешь Силу. — За спиной брата странная черная тень. Она смотрит. Государь ощущает ее взгляд и спокойную усмешку.