Исповедь Стража - Некрасова Наталья - Страница 8

— А вы уверены, что тот человек, который это писал, сам верно понял?

— Извините, если вы верите тому, что слыхал некий человек от некоего эльфа, который что-то слышал от другого эльфа, а тот от Валы, то почему мне не верить тому, что человек слышал от Валы напрямую?

— Да; но от какого Валы?

— От Мелькора.

— От Восставшего в Мощи, Черного Врага? И вы — верите?

— От Возлюбившего Мир, сударь мой. Меня поражает, как вы смотрите — и не видите, слушаете — и не слышите. «Мель-Кор», Возлюбивший Мир.

— Или «Мульк-Хэр», Черный Угнетатель? Вот уж точно нашли источник истины! Кстати, есть еще один Вала, не менее могучий, который тоже беседовал с Эрухини. Ульмо, Владыка Вод.

— Как же, как же! Насколько мне помнится, он не столько говорил с Туором, сколько заставил его стать своими устами. Знаете ли, когда волю человека вот так подчиняют, то тут поневоле начнешь подумывать — а вдруг не Мелькор создавал тех неодушевленных тварей, в которых вселял свою волю, а именно светлые Валар? Припомните еще, как Мелиан Майя обошлась с Хурином, заставив его чуть ли не прощения просить у тех, кто не уберег его сына! Вот уж действительно нашли источник истинного знания!

Я раскрыл было рот — но так и не нашел ответа. Я понял вдруг, что, если начну сейчас пересказывать «Повесть о Туоре и Падении Гондолина», он не станет слушать.

Мы оба замолчали, не слишком дружелюбно глядя друг на друга. Созвучие действительно можно истолковать двояко. Как и те примеры, что он привел. Было бы желание. Кто же сидит передо мной? Блаженный? Полный дурак? Враг? Я начинал злиться. Я поймал себя на том, что мне просто необходимо заставить его понять свою ошибку. Он же верит ! Искренне верит! Но для этого мне нужна хоть какая-то зацепка, хоть какая-то точка совпадения… Но сейчас ничего в голову не приходило. Молчание затягивалось.

— Ну хорошо, — промолвил я, — но чем ему имя-то «Алкар» не понравилось?

Он пожал плечами.

— Не знаю. Это — Его решение. Разве Он не вправе? Вы же не станете отрицать, что Он свободное существо?

— Не стану. И что зло он по доброй воле выбрал — тоже не стану.

— А откуда злу взяться, если, по-вашему, Илуватар от начала благ? Ведь сказано — «нет ничего, что не имело бы своего начала во мне». Значит, и зло Мелькора, если он — Зло, тоже от Илуватара идет. Или, может, его Зло — на самом деле не такое уж и зло? А? Не так ли? Ведь «не может быть помыслов, кроме тех, что идут от меня»? — Он с усмешкой смотрел на меня.

— Упрощаете, сударь мой, упрощаете. Сказано было так: «Ибо я — Илуватар, и то, что вы пели, ныне я явлю вам, дабы узрели вы то, что сотворили вы. И ты, Мелькор, узришь, что нет ничего, что не имело бы своего начала во мне, и что не изменить никому Песни вопреки мне. Ибо тот, кто попытается это сделать, лишь откроет, что он суть орудие мое в создании вещей еще более прекрасных, чем он способен представить». Если вы не понимаете, то я вам разъясню. Эру говорит — «я Илуватар», то есть отец всего сущего, так что начало всего действительно в нем. И он вовсе не говорит, что они не смогут преступить пределов его замысла, он ведь прав! Ибо его замысел — это дать Айнур возможность творить. И ведь Илуватар не уничтожил ни одного из творений Айнур — даже творений Мелькора.

Он снисходительно улыбался.

— Все это прекрасно, сударь мой, если бы это было так. Замысел — это то, что Илуватар показывает Айнур в Видении. Это Предопределение, и преступать его никто не смеет.

Я сидел, онемев от растерянности, возмущения и беспомощности. Я не смогу с ним спорить. Ведь любое деяние можно истолковать как угодно, все зависит от того, с какой точки зрения ты рассматриваешь деяние. Для того чтобы убедить Борондира, нужно поначалу выбить у него опору из-под ног, чтобы он смотрел САМ, а не так, как ему вбили в голову. И я не был уверен, что у меня получится…

Я ничего ему не докажу. Ничего. По крайней мере, сейчас. И, чтобы не казаться окончательным болваном, я сказал:

— Ладно, оставим это. Не будете ли вы столь любезны… хм… научить меня сему неизвестному языку? Любопытно, понимаете ли. Кстати, кто все-таки говорил на этом языке? Или говорит?

Он немного помолчал, раздумывая. Затем кивнул.

Так мы расстались в первый день. Я был зол. Я был раздосадован. Я же знал, что прав, — но что я могу ему доказать? Здесь у нас разные правды. На одно и то же мы смотрим по-разному, и ни одно из объяснений нельзя опровергнуть. Как же он поднаторел все извращать! А чего же еще ждать, если их учитель зачинатель Искажения и Хозяин Лжи? А что правдивее умелой лжи? Ох, что же мне с этим блаженным делать? Задел за живое. Нет, я должен, обязан найти слабое место и доказать…

Как всегда, хорошие мысли приходят поздно. Правда, мое «поздно» имело место где-то ближе к полудню. Я спал всего часа три. Но я привык спать урывками, так что не особенно страдал.

Я сидел за своим любимым, до отвращения знакомым рабочим столом в архиве и пытался набросать свои мысли по поводу прочитанного, чтобы потом посрамить Борондира.

«Если естьHe—Свет иHe—Тьма, которые, собственно, и существуют в Арде, ежели верить Книге, то где же истинные Свет и Тьма? Где мы можем их узреть? Или если Мелькор есть владыка истинной Тьмы, то кто даст нам истинный Свет?»

— Именно так, — отвечает Борондир. — Свет и Тьму мы видим сейчас. И именно благодаря тому, что Мелькор открыл истинную Тьму, бывшую прежде Света, и именно в этой Тьме мы познаем Свет истинный.

— То есть вот то, что я вижу вокруг?

— Грубо говоря, да.

— Так. А Дерева Света?

— Это как раз и есть Не-Свет.

— Не понял. Представьте, что я совсем дурак. Свет должен светиться?

Он хихикнул.

— Короче, не все ли мне равно, Свет это или Не-Свет, если я в нем, в конце концов, вижу?

— Дело не в том, светится там что или не светится. Истинный Свет открывает зрение, Не-Свет — закрывает его.

— Ага. Стало быть, в He-Свете я вижу не то, что есть, а нечто ложное?

— Именно. И Мелькор, дав нам истинный Свет, дал нам узреть истинную Арду.

— Простите, но если я, к примеру, не приемлю вашего толкования…

— Это все равно. Мелькор дал людям дар — видеть. А уж как мы им воспользуемся — это наш выбор. Можно видеть, можно не осознавать, что видишь и что именно ты видишь, можно быть добровольно слепым.

— Хорошо. Я понял о He-Свете. А Не-Тьма?

— Мне трудно объяснить… ну, представьте, что это в прямом и переносном смысле Мрак, в котором ничего нет. Вторая составляющая Пустоты. Если истинная Тьма заключает в себе Свет и является источником и хранителем Бытия, то Пустота есть то, что отгораживает от первоосновы — от истинной Тьмы. То, что поглощает ее, поглощает истинный Свет, подменяя его He-Светом и Не-Тьмой.

— Хорошо, — проговорил я, уже начиная немного сходить с ума от слов и понятий, которые в его устах обозначали совсем не то, что в моих. — Но ведь Мелькор видел Эа — стало быть, он прошел сквозь Пустоту?

— Да. Раз Пустоту создал Эру, то почему бы самому могучему из его творений не оказаться способным проникнуть сквозь Пустоту? Вы называете ее преграду Стеной Ночи.

— Так. Я вижу звезды? Вижу. Они где?

— Они — за Пустотой. Нам, Людям, дано зреть сквозь нее. И нам дано преодолеть ее, дабы Арта не была отторгнута от Эа. И тогда Потаенное Пламя, которое скрыл Эру от Айнур, будет дано нам. Людям. И мы сможем сравняться с Творцами.

Я не знал, что спрашивать и о чем говорить. Просто все это настолько разительно не совпадало с тем, что я знал с детства, что, кроме как возмущаться и кричать: «Все не так!», я ничего не мог. А что толку кричать? Это еще никогда и никого не переубеждало… Я мог пока только принимать к сведению его слова.

Короче, с посрамлением у меня ничего не выйдет. Я уже начинал это потихоньку понимать.

После нашей беседы я опять сидел, стискивая голову руками. Шли уже вторые сутки с тех пор, как я не был дома. Но я совершенно утратил понятие времени.