Исповедь Стража - Некрасова Наталья - Страница 6

«Слишком много ты видишь», — ответил Эру, но Крылатый не опустил глаз.

Тогда помрачнел Илуватар. Поднял он правую руку, и вновь полилась музыка, прекраснее которой, казалось Айнур, никогда не слышали они.

Мелодия Эру — изысканно-красивая, сладостная и нежная, оттененная легкой печалью — шелковистой аквамариновой прозрачностью арф струилась перед глазами Айнур — медленно текущие меж пальцев капли драгоценных камней.

Но музыка Мелькора также достигла единства в себе: мятежные и грозные тревожные голоса труб — тяжелая черная бронза, острая вороненая сталь, горькое серебро. Мучительная боль — звезно-ледяная спираль натянутых струн; молитвенно сложенные руки — мерцание темных аметистов — горьковатый глубокий покой — скорбное величие, холодная мудрость Вечности; рушащиеся горы, лавины, срывающиеся в бездну… Временами Музыка словно боролась сама с собой — глухие красно-соленые звуки; временами взлетала ввысь — и, неведомо откуда, возникала печальная, пронизывающая серебряной иглой трепещущее сердце родниково-прозрачная тема одинокой флейты. И глухой ритм — биение сердца — связывал воедино тысячи несхожих странных мелодий. Казалось — сияющие стены чертогов тают, растворяются, исчезают, и тысячами глаз смотрит Тьма, и черный стремительный ветер рвет застывший воздух.

И две Песни сплелись, но не смешались, дополняя друг друга, но не сливаясь воедино. И сильнее была Музыка Мелькора, ибо с ней в Пустоту врывалась сила Эа, та Песнь Миров, которой рождена была Музыка Крылатого, дающая бытие, изгоняющая Ничто. И увидел Эру, что Крылатый победит в этой борьбе, что велика сила его, и не в Едином источник этой силы.

…Так в гневе оборвал Музыку Эру, и последний аккорд ее говорил: «Того, что будет дальше, ты не увидишь». И опять Мелькор не опустил глаз. Но и сам Илуватар не мог видеть того, что будет дальше.

И когда он увидел то, что создала Музыка, понял он, что сила Эа победила его. И возненавидел он Мелькора и проклял его в душе своей. Но воля прочих Айнур была еще подвластна ему. Тогда так изрек Илуватар:

— Велико могущество Айнур, и сильнейший из них Мелькор, но пусть знает он и все Айнур: Я — Илуватар; то, что было музыкой вашей, ныне покажу Я вам, дабы узрели вы то, что сотворили. И ты, Мелькор, увидишь, что нет темы, которая не имела бы абсолютного начала во Мне, и никто не может изменить музыку против воли Моей. Ибо тот, кто попытается сделать это, будет лишь орудием Моим, с помощью которого создам Я вещи более прекрасные, чем мог он представить себе.

И устрашились Айнур, и не могли они еще понять тех слов, что были сказаны им; лишь Крылатый молча взглянул на Илуватара и улыбнулся. Но печальной была улыбка его.

Тогда покинул Эру чертоги свои, и Айнур последовали за ним. И рек им Эру:

— Воззрите ныне на музыку свою!

И было дано Айнур то, что показалось им видением, обращавшим в зримое бывшее раньше Музыкой; но никто, кроме Мелькора и Эру, не знал, что не видение это, а бытие. И мир в ласковых руках Тьмы увидели Айнур, но, не зная Тьмы, они боялись и не понимали ее. И вложил им в сердца их слепые Эру: Мелькор создал Тьму; ибо скрыть Тьму Эру уже не мог, лишь не позволить понять и принять ее было еще в его силах. И боялись Айнур смотреть во Тьму и ничего не видели в ней, а потому не знали и не видели Света.

Но пока с изумлением смотрели Айнур на новый мир, история его начала разворачиваться перед ними. Тогда вновь сказал Илуватар:

— Воззрите — вот Музыка ваша. Здесь каждый из вас найдет, вплетенное в ткань Моего Замысла, воплощение своих мыслей. И может показаться, что многое создано и добавлено к Замыслу вами самими. И ты, Мелькор, найдешь в этом воплощение всех своих тайных мыслей и поймешь, что они — лишь часть целого и подчинены славе его.

И увидел Крылатый, что хочет Эру устыдить его этими словами; и снова улыбнулся он, и странной была эта улыбка, и ни собратья, ни Илуватар не поняли его.

И увидел Крылатый, что, хотя воплотил он в мире замыслы сердца своего, не окончены еще его труды. И изумились Айнур, увидев, что пришли в мир новые существа, которых не было в замыслах их…

Тогда увидели Айнур приход эльфов, Старшего Народа; и возлюбили их, ибо могли понять их. Потому мало думали о пришедших следом — о Людях.

Но Мелькор смотрел на Людей и видел, что они — воплощение его замысла, странные и свободные, непохожие ни на Айнур, ни на Перворожденных. И дары, непонятные Айнур, были даны им: свобода и право выбора. Могут они изменять не только свою судьбу, но и судьбы Мира, и воля их неподвластна ни Могучим Арды, ни даже Единому. И, умирая, уходят они на неведомые пути, за грань Арды, потому Гостями и Странниками называют их.

Ни сущности, ни смысла этих даров не ведали ни Айнур, ни Эру, ибо то были дары Мелькора. Но позже дар Смерти назвали Айнур Даром Единого, ибо воистину был тот великим и непостижимым для них…

И преклонили сильнейшие из Айнур помыслы свои к тому миру, что видели они, и Мелькор был первым из них.

Ну, с какой любовью Мелькор взирал на Арду, это нас учили. Это сейчас называется более приземленным словом. Похоть или вожделение. Пока помолчу, а то бедняга Борондир еще обидится. Как же это все же любопытно! Язык так и чешется что-нибудь вставить. Похоже, сегодня мне спать не придется, ему, впрочем, тоже. И вот уж о Даре Смерти мы поговорим особо.

…С изумлением и радостью смотрели Айнур на новый мир; и в то время Маленьким Княжеством, Ардой назвал его Илуватар. Древние слова Тьмы, слова Эа были речью Эру и Айнур, ибо иных слов не знал Илуватар. Но как не-Свет затемняет иные огни и гонит Тьму, так Эру затуманил смысл языка Эа, и значение слов было утрачено и заменено, забыто и выдумано вновь. Потому не многие знают и помнят, что имя, данное миру, было на языке Эа — Арта, Земля.

Разное влекло души Айнур в новом мире. И ближе всего Айну Ульмо была вода, что зовется Эссэ на языке Тьмы. И, видя это, так думал Мелькор:

«Бегущая река уносит печаль, шум моря навевает видения, вода родника лечит раны души… Воистину, прекрасна вода… И союз воды и холода сотворит новое и прекрасное… Взгляни, брат мой, на ледяные замки, словно отлитые из света звезд; прислушайся — и услышишь, как звенят замерзшие ветви деревьев на ветру, как распускаются морозные соцветия на стеклах — неуловимые, как неясные печальные сны; и легчайшее прикосновение теплого дыхания заставляет их исчезнуть. И звездный покров снега укроет землю в холода, чтобы согреть ростки трав и цветов, которым суждено распуститься весною… Видишь ли ты это, брат мой? Да станем мы союзниками в трудах наших, да украсится мир творениями нашими!»

Но заговорил Илуватар, и так рек он Ульмо:

— Видишь ли ты, как в этом маленьком княжестве в глубинах Времени Мелькор пошел войной на владения твои? Неукротимые жестокие холода измыслил он и все же не уничтожил красоты твоих источников, ни озер твоих. Воззри на снег и искусные творения мороза!..

И думал Мелькор:

«Дивные новые вещи породит союз воды и огня. И будут в мире облака, подобные воздушным замкам, вечно изменчивые и недостижимые; и те, что придут в мир, будут видеть в них отголоски своих мыслей и мечтаний, и Песнью Неба назовут их. Над ночными озерами будут рождаться туманы, неуловимые и зыбкие, как видения, как полузабытые сны… И дожди омоют землю, пробуждая к жизни живое. Да будет прочен союз наш, да украсится мир творениями нашими, да станет он жемчужиной Эа!»

И улыбался Крылатый.

Но так сказал Илуватар:

— Мелькор создал палящую жару и неукротимый огонь, но не иссушил мечтаний твоих, и музыку моря не уничтожил он. Взгляни лучше на величественные высокие облака и вечно меняющиеся туманы; вслушайся — как дождь падает на землю! И облака эти приближают тебя к Манвэ, другу твоему, которого ты любишь.

И так подумал Ульмо:

«Сколь же жесток Мелькор, если возжелал он убить музыку воды! Воистину, не творец он, а разрушитель; и предвижу я, что станет он врагом нам».

А разве тогда уже было понятие — враг? И вообще, тут слишком много непонятного. Стало быть, люди — не Эрухини? Они — дети Мелькора?