Исповедь Стража - Некрасова Наталья - Страница 17

…Оглушающая волна чужой ненависти обрушилась на него, подобно гневу Эру; сейчас он был — душа без защиты плоти, сердце, распахнутое миру: он не успел заслониться, и клокочущая ярость сбила его с ног, швырнула в воющую воронку стремительной пустоты, лишая сознания и сил. Он перестал видеть и слышать, он терял себя; он не помнил ни что было с ним, ни сколько длилось это. Только когда все кончилось, тьма мягко коснулась его пылающего лба, и звезды взглянули ему в лицо…

…Два неподвижных тела в золото-огненном сумраке кузни Ваятеля Ауле. В недоумении он смотрит на них, не понимая, как эти двое Сотворенных оказались здесь, откуда, что ему делать с ними.

Зачем?

Отныне они — твои, Ваятель, зазвучал внутри него голос. Да помогут тебе эти орудия исправить искажение Замысла, что привнес в мир Отступник.

Слишком знакомы острые и тонкие черты лиц Сотворенных: не им созданы, не для его рук эти орудия — из тьмы и пламени, из огня и льда.

Зачем?

Таково решение Великих. Так станет во исполнение Замысла. Они — твои. Аулендили — отныне. Навеки. Да будет так.

У Мелькора были свои майяр? Такого в преданиях я не встречал. Говорилось о тех, кого он переманил, ибо в гордыне своей он считал, что ему нужны не помощники, а слуги… Здесь же все наоборот…

А это имя — Ортхэннэр — я уже встречал. Стало быть, Гортаур изначально был майя Мелькора, а потом был отдан Ауле?

Как же любопытно все это читать! Спорить тут смысла нет — спор может быть на какой-то общей основе, тут же общего только имена…

…Тот, кого в Сфере Мира нарекли Тулкасом Астальдо, пришел в мир не по велению души: такова была воля Всеотца. Так Он сказал своему Сотворенному: ты низойдешь в Арду, дабы сразиться с Отступником. Но часть Айну — та, что была призвана творить, — воспротивилась этому.

Он не умел сражаться и разрушать.

Но так повелел Единый.

И та часть его, что подчинилась велению Илуватара, воплотилась в мире, став Тулкасом Астальдо, Гневом Эру.

Что-то я не понял. Они что, считают, что можно вот так разделить личность? Да это деяние превосходит, на мой взгляд, все то, что натворил Мелькор. Ну понятно. Надо же показать, какой злодей и негодяй Эру…

Единственный из всех Изначальных, Гнев Эру ненавидел Отступника.

Единственный из Валар, он не мог создать себе помощников — не может быть продолжения у того, кто сам лишен цельности. Вместо живого творил Вала Тулкасгрубые статуи со смазанными чертами — словно скульптор с силой провел по лицу едва вылепленного изваяния. А он пытался — снова и снова; не потому даже, что так было сказано, скорее эти лишенные мысли и воли истуканы были для негонадеждой наизбавление от одиночества: прочие Валар сторонились его, как века спустя люди будут сторониться сумасшедших и прокаженных. В конце концов, не вынеся этого безумия, Нэсса Индис воззвала к Аратар, и Намо силой своей дал завершенностьдуши двоим из майяр Тулкаса. Махар и Мэассэ звались они.

Да, такие имена есть в одном из древних-древних преданий. Там эти двое в своем чертоге привечают павших в бою, и те вечно рубятся, пируют и травят бессмертного кабана. А Мэассэ с руками по локоть в крови подает особо ярым кровавое вино. И даже Тулкасу не по себе в их чертогах.

Весь чертог кажется одной огромной пиршественной залой — а может, так оно и есть. Могучий Тулкас восседает на золотом престоле с тяжелым, червонного золота кубком, усыпанным алыми камнями, в руке.

А перед ним рубятся насмерть, пронзают друг друга воины, и кровь их, как багряное вино, льется по полу.

Льется багряное вино из червленого кубка.

Воины рубятся — но их лица мертвы и неподвижны. Ни боли, ни страданий нетна них. Они падают — чтобы встать, когда воинственным кличем Тулкас поднимает их к подобию жизни. И льется по кубкам вино, алое, как кровь…

И Махар, чуть раньше сестры ступивший на порог, останавливается.

Потому что у всех пирующих — их лица.

Вала поворачивается к дверям. Брат и сестра чувствуют, как тянется к ниммыслью Могучий, но почти невозможным кажется остаться здесь, среди этих подобий живого…

Даже их, Сотворенных, невыносимо видеть Гневу Эру — тому, кто не сознает, но чувствует, что лишен цельности, тому, кто утратил большую часть своего «я». Даже они, которым назначено быть его орудиями, сторонятся его. И бежит МогучегоИндис-Невеста, та, что знала его в Безначалье, та, у которой не достало сил вернуть ему цельность: один пирует в своем чертоге непобедимый Воитель Валар. Он ждет своего часа. Так изрек Единый: ты будешь сражаться с Отступником и выйдешь как победоносный, чтобы победить. Когда свершится победа, ты будешь свободен.

Опять все с ног да на голову! Мне доводилось читать списки с преданий, записанных в первые годы Нуменора, чудом сохранившиеся в колониях. Там Махар и сестра его Мэассэ такие неукротимые воины, что даже Тулкасу тяжко в их чертогах. Значит, вот каков, по их мнению, Тулкас? Ну, тут он не Гнев Эру, а прямая Ненависть. Разные вещи.

И Эру… Расщепить надвое Айну — до такого даже Мелькор в наших преданиях не додумывался. Это уж не просто Искажение, а Всем-Искажениям-Искажение!

В преданиях часто так бывает — смещаются события, меняются имена. Слишком много прошло времени, и былое стало слишком похоже на сказку. На то, чего никогда не было… Или — было?

Я не верю в то, во что верит он, потому что моя вера — это вся наша история. Так же как его вера — его история. Но мы оба — нуменорцы. Так откуда у него-то все это взялось? Откуда? Почему? И почему те, кто веками был нашими врагами, в этой книге стали героями? Бунтарями, восставшими против тупых и ограниченных собратьев и жестокого отца? Неужели для кого-то Мелькор и Саурон были добрыми учителями?

А почему, собственно, нет?

Почему бы и нет?

А вдруг… а вдруг все, что в этой книге, — правда? А?

Нет-нет. Даже если то, во что я веками верил, не правда, то и это тоже правдой быть не может.

Не может!

Истина где-то посередине…

Я не стал спрашивать сейчас Борондира. Я даже почти не слушал того, что он читал, — странно, я начинал все больше понимать этот язык, и все сильнее он мне нравился. Я вообще всегда любил языки — любопытно было сравнивать их, прослеживать их изменения на протяжении веков. А здесь — нечто новое и вто же время — слишком похожее на то, что я знал раньше.

Звучание этого языка вызывало странные образы — я почти видел то, о чем мне читали. Почти. Может, это мое воображение? Оно у меня всегда было сильным…

ТАИРНИ — УЧЕНИК

…Прикосновение. Другой. Кто? Сила. Пробужденный открыл глаза. Склонившийся над ним -

— Кто?..

Глаза — темное золото и медь, даже зрачки отливают золотом.

Создавший тебя, тот, кто властвует над всем, что есть плоть Арды. Ваятель. Ауле.

— Но где…

…тьма, и из тьмы — иное лицо, глаза — сияние, свет, ласково и тепло мерцающий, сила…

Глаза Ауле потемнели, чуть расширились зрачки — он отвел взгляд.

Этого не было. Забудь.

Мысли — ударами молота отдаются в мозгу надтреснутым глухим звоном.

…прикосновение — рука ложится на лоб, на грудь, сила — Сила, поднимающееся из глубин существа искрящееся тепло — отблеск света, скользнувший по лицу…

Этого не было. Забудь. Забудь. Забудь. Ты — создан мыслью моей. Ты — орудие в руке моей. Майя. Аулендил.

Я…

Сквозь тяжелый звон, сковывающий все существо Пробужденного, он потянулся мыслью к тому, иному, тающему невозвратно…

…сплетение хрустальных нитей и лепестков пламени в бархатной черноте, сгусток души в руках сильных и осторожных, имя — искра, мерцающая во тьме, искра, разгорающаяся в ладонях ясным огнем, все ярче — он назвал — имя…

Серебряная нить оборвалась с мучительным звоном. Стало почему-то холодно. Нареченный приподнялся, сел, упираясь ладонями в холодное и влажное — не зная, что это называется «земля». Вокруг было пусто. Сумрачные очертания непонятных сущностей, иных, чем он. Тепло и ощущение ласковой силы ушло. Совсем.