Перевёрнутый полумесяц - Зикмунд Мирослав - Страница 3

«Дайте полный свет!»

В запретную зону пограничники пустили сегодня половину Велениц. Пришли пионеры, чтобы хоть в короткие перерывы между совершением таможенных формальностей побеседовать с нами. Пришли наши читатели, чтобы получить на книге автограф, датированный двадцать вторым апреля 1959 года.

— Попросите их подъехать еще ближе, — командуют кинооператоры таможенникам. — Пусть остановятся вплотную у шлагбаума, между пограничным столбом и машиной еще два сантиметра. Только не бойтесь! Нам нужно взять в кадр государственный герб Чехословакии!

Путаясь в осветительных кабелях, стараемся побыстрей разделаться со всеми делами. Паспорта готовы в два счета, несколько дольше длится таможенный досмотр. Но вот первая печать поставлена на обширный перечень экспедиционного снаряжения. Сколько же таких печатей еще прибавится на нем, пока колеса наших машин не опишут всю трассу, проложенную по трем континентам? Гораздо больше времени отнимает подписывание книг. Количество их на столе в паспортном отделении не уменьшается, а растет. А тем временем перед нами один микрофон сменяется другим: «То же самое скажите еще по-английски и по-немецки, это для передачи на заграницу».

В этот момент кто-то принес тревожную весть: австрийцы опечатают наши передатчики, пользоваться ими не разрешено. Наскоро делаем прыжок в эфир на радиолюбительском диапазоне. На первый же вызов следует отклик. ЕТ2 US, старый знакомый. Это Кинг из Асмары. «Да, через пять минут покидаем территорию Чехословакии, можешь передать эту весть дальше? Если Австрия разрешит, то вернемся на диапазон еще этой ночью. Если же не удастся, то распространение этой вести ложится на тебя».

Нас еще успевают вызвать из Саудовской Аравии. «Разумеется, Иржи, сегодня вечером об этом станет известно по всему диапазону. А если Австрия не даст разрешения, будем ждать, когда ты откликнешься из Венгрии».

Солнышко давно зашло, у ребятишек, сгрудившихся возле шлагбаума, от холода синеют губы. Кучка друзей из Готвальдова, берлинский издатель, друзья из секретариата зябко переступают с ноги на ногу, кинооператоры озабоченно поднимают головы к небу, прячут по карманам экспонометры. Ну, вот и все! Австрийцы сжали щипцами пломбы на радиопередатчиках, alles, meine Herrschaften, angenehme Reise! Спасибо. И за пломбы тоже.

С нашей стороны еще раз машут нам, в последний раз. Теперь уже действительно в последний. К шуму моторов примешивается крик наших кинооператоров. Что они кричат?

— Дайте полный свет!

С удовольствием, на машинах это сделать несложно, достаточно повернуть выключатель. Но нам хотелось бы зажечь свет не только здесь, а повсюду, куда смогут добраться наши машины, чтобы он никогда не переставал освещать людям путь…

При рождении экспедиции она получила название, краше которого быть не может: Экспедиция дружбы, мира и взаимопонимания между народами. Такова наша родина. Такой будет и наша экспедиция.

У пограничного шлагбаума осталась кучка самых верных друзей. Машины жадно рванулись в темноту, оставив за собой щит с надписью: «Osterreich». Австрия.

А из-за леса вдруг показался красноватый диск. Нулевая луна на нашем пути.

Африка в Вене

Восемьдесят километров и двенадцать ночных часов отделяют нас от границы родины. Первый утренний подъем, первые путевые впечатления. Рассвет открывает то, что не смогли разглядеть ночью фары. Мы гости автокэмпинга.

Что такое автокэмпинг?

Прежде всего это пейзаж, живописный и праздничный, где человек забывает о буднях. «Розенбург на Кампе» безусловно входит в этот пейзаж. Лагерь разбит на дне долины, окруженной старыми еловыми лесами. Здесь есть даже традиционный средневековый замок.

В приличном автокэмпинге воды должно быть столько, чтобы можно было купаться. В розенбургской речке Камп она хоть и доходит лишь до колен, но зато здесь имеется трактир на тот случай, если откажут дорожные примусы и котелки автокухонь.

Лагерь должен располагаться среди девственной природы. О Розенбурге этого не скажешь. В ста метрах от речки по долине проходит узкоколейка, за шоссейной дорогой прижимаются к склону островерхие крыши селения, но все это неотъемлемая часть здешних, австрийских, предгорий Шумавы. Тихо здесь и спокойно, только ветер шумит в еловых лапах да Камп тихо журчит среди холмов, направляясь к Дунаю.

Таков уголок Нижней Австрии, в котором мы встречаем первый день за границей родины.

От кастрюли, стоящей на откидной доске прицепа синей машины, доносится запах компота. Это Роберт и Иржи ведут предварительные испытания кухонного оснащения. Полную проверку под нагрузкой наша полевая кухня — а вместе с нею все и всё в экспедиции — пройдут в горах Албании. А пока обойдемся тем, что положили в свертки вчера на рассвете милые руки близких.

За первым нашим путевым завтраком царит молчание, говорить никому не хочется. В каждом из нас еще живы отголоски вчерашнего дня, каждый переживает их по-своему. Мирек задумчиво перебирает руками цветы вчерашнего букета. Каждый цветок как бы воскрешает уголки сада на Нивах в Готвальдове, в любом из них частица родины.

Но время летит, не спрашивая разрешения у нашего путевого плана. Необходимо разобрать кипу телеграмм и писем, прочесть их все. Нужно превратить два склада на колесах в машины для путешествия. Голова Ольдржиха целиком занята вчерашними сюрпризами, которые преподнесли нам машины. Еще до границы Большой Праги передки стало трясти как в лихорадке, руль невозможно было бы удержать в спокойном состоянии даже тисками. На средних скоростях передние колеса вибрировали так, словно хотели оторваться и улететь. Экспериментальные свечи отказывали, на красной машине погасли стоп-сигналы, на синей не горит лампочка маслоуказателя. Ольде нелегко. Он хорошо знает, что таких выносливых машин, как «татры-805», еще поискать надо, но кое-какие «детские болезни» они с собой прихватили. Знает он также и то, что дальше Албании везти их нельзя…

В венском предместье Штреберсдорфе, около бензозаправочной станции, нас уже ждут друзья из посольства.

— Вам приготовлены два номера в отеле «Вестбан». Машины спокойно можете оставить на стоянке у вокзала. И было бы хорошо, товарищи, если бы вы поторопились, пресс-конференция начинается через тридцать минут. Будут на ней представители Международного африканского общества, они хотят вручить вам диплом почетных членов…

В Вене как раз происходит съезд «судетских» немцев, обстановка сильно накалена. Это чувствуется и по атмосфере пресс-конференции. Но лед в зале понемногу тает. В вопросах журналистов становится меньше шпилек, преобладает дружеский интерес. Вдруг с кресла в переднем ряду поднимается старушка, седовласая, сгорбленная, современница прославленного чешского путешественника доктора Эмиля Голуба и его супруги Ружены. В зале воцаряется тишина. Венские журналисты хорошо знают ее, председателя Международного африканского общества. Они не раз слышали ее правдивые слова о господстве белых в Африке. И многие из этих стреляных защитников капитализма, вместо того чтобы протестовать, молча глотают горькие пилюли правды, когда слышат о борьбе африканцев против колониализма, отнимающего у них богатства природы, здоровье и человеческое достоинство. И в зале даже раздаются шумные аплодисменты, когда председательница Международного африканского общества доктор Гербер своими старческими руками протягивает нам две фигурки красного дерева из Конго и два диплома почетных членов. «Браво, браво!» — раздается с разных мест.

Неужели мы провели в Вене трое суток?

Из осколков воспоминаний никогда не удастся сложить целостную картину. Вена для нас была похожа на пейзаж в ночную грозу, разрезанный на куски молниями, а затем беспорядочно, сумбурно восстановленный в памяти.

Венский Ринг, кольцо улиц, несколько веков назад предназначенное для карет, а сегодня до отказа забитое лавиной автомобилей… Утренние встречи домохозяек-венок возле рынка… Пляска неона над великосветской Мариагильфер-штрассе… Ноги Ольды, торчащие из-под машины… Гора фотопленок в полумраке филиала фирмы «Кодак»… Колесо «татры-805» в вихре вращения на контрольной установке… Роберт в туфлях, покрытых пылью венских улиц… Симфония печатных машин в оборудованной по последнему слову техники типографии «Глобус-Ферлаг»… Совещание в издательстве, прерванное стрелкой часов… Ночные часы, проведенные над «Индийским дневником» журналиста Сихровского.