Изумруд твоих глаз (СИ) - "Росса" - Страница 19

— Конечно, — он осторожно переложил в руки малышке рыжий клубочек, и та унеслась вглубь дома.

Вниманием Женьки тут же завладели мальчишки.

— Поиграем? — Алекс потянул Женьку за собой.

— Запросто, — Женя не стал отнекиваться и отбрыкиваться, — а во что?

— Вот ты сейчас и придумаешь, — вступил в разговор Серёга.

Мальчишки скрылись на втором этаже, и я остался в холле один. Секунду подумав, пошёл искать собеседников. Тимур с папой что-то оживлённо обсуждали у него в кабинете, и весь их сосредоточенный вид говорил о том, что им лучше не мешать. Мама была занята приготовлением ужина, и я по личному опыту знал, что в такой момент к ней лучше не соваться. Алиса самозабвенно играла с Лео, поладили они довольно быстро и теперь малыш охотился на её бантик. Женьку с мальчишками я нашёл в своей бывшей детской. Они торчали попами вверх над каким-то чертежом и о чём-то шептались. Я посмотрел на Женькину пятую точку, обтянутую голубыми джинсами и нервно сглотнул. Нет, отсюда надо срочно ретироваться, а то я за себя не отвечаю.

Хорошо, что мама наконец-то позвала всех за стол, а то бы я сдох от скуки:

— Тимка, а ты почему один? Где Маша? — брат неопределённо пожал плечами.

— Сказала, что плохо себя чувствует. Вот я, забрав детей, приехал сюда, чтобы дать ей отдохнуть.

— Что с ней?

— Да, на работе неприятности. Перенервничала. У них там какой-то редкий яд пропал.

— А, понятно, — я не стал заострять внимание брата на своём интересе к этому вопросу. Женька же, который нас внимательно слушал, вообще в разговор встревать не стал.

Ужин прошёл в тёплой дружеской атмосфере, все веселились, как могли. После десерта я остался помочь маме с уборкой, а все остальные опять разбежались.

— Ты любишь его? — улыбаясь, спросила мама, и я сразу понял, о ком она говорит.

— Да, сильно. Вот только...

— Не торопи его, — мама положила мне руку на плечо. — Ты нравишься мальчику, это и невооружённым глазом видно, но если поспешишь, можешь всё испортить. Он должен принять решение сам.

— Знаю, мама. — Я обнял её, уткнувшись носом в плечо, для этого мне пришлось сильно нагнуться. — Но иногда это так трудно, сдерживать себя.

Она что-то ещё хотела мне сказать, но в это время из кабинета отца послышались визги, улюканье и грозный рык хозяина кабинета:

— Вы что творите, паршивцы?

Я стрелой метнулся к кабинету, боясь пропустить что-то интересное. Картинка, которая мне открылась, заставила меня согнуться от хохота. Мальчишки и Женька в боевой раскраске, сделанной, как я понял, из дорогущей маминой косметики, с перьями, заправленными за ленточки, обвязанные вокруг головы, привязывали к стулу моего отца.

— Нет, я понимаю, пацаны, но тебе то, Женька, уже восемнадцать лет!

— Мне ещё только восемнадцать, — глубокомысленно изрёк тот. — Так что помолчи, бледнолицый.

— И что вы со мной собираетесь делать?

— Как что! — Алекс помахал топориком для разделки мяса. — Скальп снимать.

— А может, на выкуп согласитесь? — с надеждой посмотрел на них хозяин кабинета. — Скальп мне ещё и самому пригодится.

— Можно и выкуп...— задумчиво протянул Женька, который исполнял роль вождя. Во всяком случае, мальчишки преданно смотрели ему в рот.

— Тортик сойдет за выкуп?

— Ха, тортика мне и одному мало будет. — Женька потёр переносицу. — Я так думаю, по торту на брата и скальп можешь оставить себе.

Серёжка с Алексом усиленно закивали.

— Хорошо, что с вами сделаешь, — пацаны, завопив, скрылись из виду.

— Эй, — крикнул им вслед папа. — Чингачгук, или как тебя там, а развязать?

— Не беспокойся, я тебя освобожу, — усмехнулся я, развязывая верёвку. — Ты не сердишься?

Отец покачал головой.

— Давно так не веселился. Он у тебя славный. Не спугни, — да что они с мамой, сговорились что ли?

Домой мы не поехали, остались ночевать у родителей. И мама не нашла ничего лучше, как поместить нас с Женькой в одной комнате. Я застал его по традиции стоящим около окна.

— Жень, на что смотришь здесь? — я расположился на большой двуспальной кровати

— Просто смотрю, — он отошёл от окна и прилёг рядом. В комнате горел только ночник на прикроватной тумбочке и в его свете Женькины глаза призывно блестели. Я не удержался и, наклонившись, поцеловал его, почти подминая под себя, раздвигая коленкой его бёдра, ощущая его возбуждение.

— Женька, ведь ты хочешь меня, я чувствую, — выдохнул я в его губы.

— Лёнь, — он спихнул меня с себя. — Ты обещал не торопить. Обещал.

— Позволь мне просто помочь тебе снять напряжение, солнышко. Обещаю, что не зайду дальше этого, — посмотрел в его изумрудные глаза и осторожно убрал чёлку с его лба. Он не протестовал, зажмурился на какой-то миг, а потом, распахнув глаза, приняв решение, утвердительно кивнул. А я понял, что меня теперь ничто не остановит. Пусть и не до конца, но он будет принадлежать мне. Осторожно коснулся его нежных и манящих губ своими, он, не сопротивляясь, тут же раскрылся мне на встречу. Эта его мнимая покорность опьяняла, заставляя желать большего. Идти дальше. Поцеловал его нежно и страстно одновременно, пряный вкус его губ сводил меня с ума. Его руки зарылись в моих волосах, притягивая меня ближе, Женька углубил поцелуй, перехватив инициативу в свои руки. Пусть, если ему это нравится, пусть будет так. Наши языки сплелись на какой-то миг, борясь друг с другом, но через секунду, словно устыдившись своего напора, Женька сдался мне, снова отдавая инициативу. Я ласкал влажную, горячую глубину его рта, желая вырвать стон наслаждения из этого непокорного существа. Но он упорно продолжал молчать, что заводило всё сильнее и сильней. Оторвавшись от пряных губ, впился в его шею, оставляя яркий засос, по которому тут же пробежал языком, ощутив как Женьку тряхнуло. Я запустил руки под его футболку, мягко, подушечками пальцев, лаская его разгорячённое тело. Он весь выгнулся навстречу моим пальцам, но через секунду осознав, что делает, усилием воли сдержал себя. А, чтоб тебя! Он продолжал бороться со мной и со своими желаниями. Я сдернул с него футболку и к рукам добавил губы, язык и даже зубы. Прикусывая кожу на его груди и тут же целуя и зализывая укусы. Он уже не мог сдерживать позывы своего тела, единственное, на что он оставался способен — это гасить стоны, которые, готовы были вырваться из его груди. Покрывая мелкими, дразнящими поцелуями его грудь, я спускался всё ниже, обвёл языком контуры его пупка и скользнул им в манящую ямку. Женька хихикнул, на секунду расслабляясь: