Равновесие (СИ) - "Урфин Джюс" - Страница 13

Дим невольно заулыбался и шагнул к воднику. Так хотелось прикоснуться к этому чуду...

– Или со мной пойдешь? – расхохотался тот, уклоняясь от протянутой руки и поднимаясь.

Он поймал взгляд Дима, округлил рот и замер. Дима мягко качнуло, пространство вокруг дрогнуло и пошло к Диму волнами. Грудь водника ритмично вздымалась, зрачки круглых глаз пульсировали, отсвечивая красными огоньками, а Дима будто всасывало в воронку, мягко погружая мозг в толщу черной глухой бессознательности.

Дим встряхнул головой, пытаясь скинуть затягивающую темноту, и сунул руку в задний карман за камушком. Сжав его в ладони, он вдруг вновь почувствовал его пульсацию, которая сбивала мерную мощь, что топила разум. Грудь водника стала вздыматься сильнее, зрачок запульсировал с почти лихорадочной частотой, но Дим как волноломом разрезал, разбивал направленную на него магию. Водник зашипел и выгнулся, его плавники прижались к телу и вдруг встопорщились, раскрываясь смертоносными шипами. Он резко дернул Дима, опрокидывая в родник, и взвился над ним, впиваясь пальцами в плечи, оскалил острые зубы. Дим, вцепившись в горло водника, попытался оттолкнуть ощерившуюся пасть от своего лица. Иглы плавников вонзились в руки, в ноги, разрывая плоть, вгрызаясь в мышцы. Дим задохнулся от моментальной боли и еще сильнее сжал пальцами горло, чувствуя, как под ними крошится хрупкий кадык. Грудная клетка водника раскрылась от болевого спазма, и Дим успел заметить спрятанные под ней жабры. Он усилил нажим, и, когда ребра вновь обнажили жабры, подцепил их пальцами другой руки и принялся выдирать. Водник заклокотал, на его губах запузырилась кровавая пена. Хватка ослабла, и Дим, сбросив противника с себя, выбрался из родника, отползая поближе к деревьям. Его колотило, из разрезанных, развороченных мышц хлестала кровь. Он смотрел, как водник в последнем рывке выбросился на траву, из-под ребер рваными ошметками висели разодранные жабры. Дим застонал, на ощупь по угасающей пульсации нашел оброненный еще в начале драки амулет и сжал его в кулаке. В груди запекло.

– Нот, – прохрипел Дим, теряя сознание, – Нот…

Пришел он в себя от боли, завыл и забился под руками Нота, который, приложив их к ранам, пытался его удержать.

– Терпи! Слышишь? Надо прижечь. В шипах скорее всего яд. Вон как кожа посинела по краям.

Нот беспощадно раз за разом обжигал огнем скулящего Дима. Тот, закидывая лицо, подставлял его дождю, смывающему слезы, и раз за разом умирал. Пахло паленым мясом, пахло дождем, пахло кровью и рыбой.

– Ничего, – бормотал Нот, – это фигня. Кости целые, остальное фигня.

Дим продолжал сжимать свой амулет, падая в беспамятство от оглушающей боли и приходя в сознание от нее же. Нот закончил, достал плоскую фляжку и заставил Дима выпить почти все ее содержимое.

– Сейчас мы пойдем в палатку, ты проспишь несколько часов, а потом, Дим, потом нам нужно будет уйти. Перетерпишь?

Дим смотрел обезумевшими от боли глазами на Нота и не понимал, как он может уйти.

– Подожди. Нужно его к реке отнести, – Нот перевернул водника, нежно огладил заострившееся, почти окостеневшее лицо. – Красивый, среди них очень мало красивых. Жаль.

Без видимого труда подняв тело, он отправился к реке.

Дим лежал под непрекращающимся дождем и хотел только одного – упасть в ту черную воду, чтобы она сомкнулась над ним, и больше не было ничего. Ни этой экспедиции, ни этого амулета, ни водника, ни смерти, ни Нота, который жалеет о том, что Дим выжил, а тот, который хотел его убить – нет. Ничего.

Нот вернулся быстро. Взвалил Дима на себя и матерясь потащил в палатку. Там, стянув лохмотья одежды, вновь принялся за экзекуцию, очищая не замеченные раньше раны и прижигая вновь открывшиеся.

– Несколько часов, всего несколько часов, потом дотянуть до той брошенной деревни, в которой мы ночевали в первый день. Слышишь, Дим? Иначе нельзя.

Дим закрыл глаза. Еще одна четкая пограничная черта пролегла в его сознании, отделяющая рай и ад. Рай это просто жизнь без боли. Рай это просто жизнь…

Утром побледневший Дим продемонстрировал волонтерам перевязанное плечо. Нот объяснил, что ночью Дим напоролся на сук, когда ходил к роднику, и теперь нужно срочно добраться до больницы. Те, сочувственно покивав, предложили помощь, но Дим, морщась от боли, покачал головой и кивнул на могильные холмики:

– У вас поважнее дела.

Стараясь не грохнуться в обморок от боли, он попрощался со всеми и, тяжело оперевшись на плечо Нота, поковылял в сторону деревни. Хватило ненадолго, как только они скрылись из вида, Дим глухо застонал и мешком сполз на землю.

– Не могу, – признался он.

– Сейчас, – Нот вытащил из рюкзака ампулу и, отломив верхушку, закапал в рот Диму. – Сейчас ты почувствуешь прилив сил. Пойдем быстро. Когда почувствуешь, что больше не можешь, предупреди.

Боль притупилась, давая Диму возможность двигаться. Поднявшись, они тронулись в сторону деревеньки. Когда среди деревьев уже замелькали полуразрушенные дома, анестезия стала сходить на нет. Серые мушки надвигающейся боли заплясали перед глазами, а вниз Дим старался не смотреть – и так понимал, почему ноги в кроссовках противно хлюпают. Боль накатила мгновенно, впившись во все тело сразу сотнями ножей. Даже на крик сил не осталось. Он что-то хрипнул и осел, цепляясь ослабевшими пальцами за одежду Нота. Тот, перехватив его удобнее, опустил на землю и жестко приказал:

– Почувствуй меня. Давай. Бери силы.

Дим метался в полузабытьи, не понимая, что от него требует Нот.

– Смотри на меня. Помнишь тот день в душе? Когда ты хотел меня? Помнишь? Вспоминай, что ты чувствовал? – пытал его Нот, а потом впился в губы больнющим поцелуем.

Дим метался, пытаясь вырваться из жесткого захвата, ему хотелось только одного – скрутиться в комок и сдохнуть. Но слова будто врезАлись в мозг, а поцелуй вытягивал череду картинок. И Дим увидел. Увидел, как от Нота идет свет, а сам Дим похож на гидру, щупальца которой в сумасшествии мечутся из стороны в сторону. Дим потянулся ими к Ноту, и те, вгрызаясь в свет, начали откачивать его жадно, дрожа от нетерпения. Боль отступила. Нот приподнял Дима и спросил:

– Дойдем?

Дим кивнул и поковылял, все так же опираясь на Нота. Добравшись до деревеньки, Нот втащил его в полуразрушенный дом.

– Теперь спать, – он накрыл Дима спальником, и тот провалился в беспамятство.

Дим проснулся. Прислушался к окружающей тишине и попытался разобраться в какофонии разнокалиберной боли, звучавшей в его теле. Где Нот? Он открыл глаза и обвел помещение мутным взглядом. Помещение совсем не напоминало старый разрушенный домик, в котором он отключился. Палата. Больничная палата, значит, мы выбрались? Волна облегчения затопила Дима. Он на пробу пошевелил руками, ногами – тело тут же откликнулось резкими болезненными всплесками. Но это уже не важно. Они выбрались. Теперь все будет хорошо. Дверь открылась и в палату, толкая перед собой капельницу, вошел Костик. Увидев, что Дим открыл глаза, он тут же шмыгнул к нему на кровать.