Приключения Веллингфорда. Хижина на холме. Морские львы - Купер Джеймс Фенимор - Страница 1

Джеймс Фенимор Купер

Хижина на холме

ГЛАВА I

Давно уже утвердилось и прочно держится странное заблуждение относительно пейзажей Америки: им всегда приписывают черты особенной грандиозности, чего на самом деле вовсе нет. Ни озера, ни реки, ни степи ее не поражают путешественника тем диким величием, которого обыкновенно ждут от них европейцы Одни разве только нескончаемые леса Америки с их глухими, непроходимыми дебрями оправдывают столь незаслуженную славу. В сравнении же со знаменитыми своей живописностью Альпами Европы, с мягкой, нежной округленностью ландшафтов Средиземноморского побережья, Америка может показаться страной однообразной и неприветливой, исключая, разумеется, тех немногих уютных и поистине очаровательных уголков, на которых природа Нового Света точно по какому-то капризу изощрила свое искусство и расточила свои щедрые дары.

Один из таких счастливых уголков расположен между Мохоком и Гудзоном, а на юг он простирается далеко за границы Пенсильвании. Общая площадь его примерно десять тысяч квадратных миль, и ныне там насчитывается по меньшей мере десять графств с полумиллионным сельским населением и несколько довольно многолюдных прибрежных городов.

Во всех двадцати шести штатах Северной Америки таких исключительно красивых местностей можно указать весьма много, и всякий, видевший их собственными глазами, конечно, не откажет им в своеобразной прелести, совершенно непохожей на красоты европейских ландшафтов, и согласится с тем, что эти места обладают всеми условиями, необходимыми для успешного развития здесь культуры. Человек успел уже во многом изменить картины американской природы, но тому, что внес он в них, недостает законченности и выразительности европейских его творений; воздвигнутые им строения слишком резко подчеркивают бедность фантазии своих творцов и звучат неприятным диссонансом, особенно если сравнить эти незамысловатые сооружения с разнообразием окружающей природы.

Читатель, удостоивший своим вниманием прежние наши сочинения, угадает, конечно, что мы снова приглашаем его в места, уже не раз нами описанные; но теперь мы имеем в виду показать их в свете историческом.

До американской революции вся эта область была совершенно необитаема, за исключением кое-каких поселений по берегам больших рек; надо, однако, предупредить читателя, чтобы он не принял этого указания слишком буквально и не упрекнул нас в противоречиях, и потому мы находим необходимым дать в этом отношении кое-какие, быть может, несколько пространные объяснения.

Гористая страна, где ныне расположены графства Шогари, Отсего, Ченанго, Брум, Делавар и прочие, в 1775 году была действительно пустынна, но губернаторы колоний еще за двадцать лет до того начали раздавать в этой местности земли в качестве пожалований от правительства, и официальный акт на право владения, в котором заключается завязка настоящего рассказа, находится теперь перед нами. Он помечен 1796 годом, а соглашение индейцев на уступку земли имеет дату еще на два года более давнюю. Акт этот может служить образчиком всех вообще актов этого рода. Первоначально раздача земли производилась с обязательством уплаты некоторой ренты короне, и конечно, прежде всего офицеры колоний, располагавшие весьма большими льготами, воспользовались правом на приобретение крупных, никем не занятых участков в плодородной и богатой стране.

Индейцев, уступивших пришельцам эти земли, вознаграждали за уступку ими своих прав точно так же, как это делается и в наши дни.

В акте, о котором мы говорим, индейцы променяли свои права на несколько ружей, одеял, котлов и ожерелий, между тем как территория, ими отданная, заключала в себе сто тысяч акров по номинальной оценке; на самом деле в ней было от ста десяти до ста двадцати тысяч акров.

По мере того как ценность земли повышалась, правительство стремилось предупредить злоупотребления в раздаче участков путем пожалований или концессий, как это называлось иначе. Размер участка наконец был определен не более как по тысяче акров на каждого концессионера, но как при настоящем республиканском, так и при монархическом колониальном режиме всегда были под рукой средства сделать закон лишь мертвой буквой. Патент на владение, находящийся перед нами, указывает на сто тысяч акров, распределенных поровну между сотней отдельных концессионеров, но к нему присоединены три пергаментных акта, подписанных каждый тридцатью тремя лицами, где последние отказываются от своих прав на владение в пользу сотого, поставленного в заголовке патента; дата же этих отречений указывает, что они были составлены всего через два дня после выдачи патента.

Такова в большинстве случаев история всех владений в области, где начинается наш рассказ, до американской революции.

Впрочем, из общего закона делались прямые исключения, причем немало было всякого рода темных комбинаций, производившихся по распоряжению самого правительства, когда дело шло о вознаграждении старых офицеров или о пожалованиях за какие-нибудь заслуги; но и тут бенефиции этого рода обыкновенно не бывали особенно обширны; исключение представляли разве те из них, что давались высшим чинам колониальной армии; три или четыре тысячи акров в таком случае должны были, конечно, удовлетворить заслуженных шотландских и английских дворян, привыкших на родине к поместьям, несравненно более скромным по размеру. Получая такую земельную награду, они обязывались уплачивать определенную ренту казне и должны были предварительно выкупить у индейцев пожалованные им участки. Колониальные офицеры того времени, несшие сторожевую службу по окраинам населенных областей, были народ вполне освоившийся с неудобствами жизни по лесным трущобам, привычный ко всякого рода лишениям и опасностям. Поэтому, как только материальное положение их семейств становилось затруднительным, они продавали свой чин и смело уходили в глубь девственных пустынь, чтобы прочно устроиться, обзавестись хозяйством и среди мирной обстановки пионера-земледельца отдохнуть от тревог своего боевого прошлого.

В западной части колоний Нью-Йорка, вопреки тому, что практиковалось постоянно на Гудзоне и па островах, патенты на землю не обременялись никакими феодальными повинностями по отношению к метрополии, и корона оставляла за собой только право на недра земли, если бы на пожалованном участке оказалось месторождение благородных металлов. Единственное обязательство концессионера заключалось во взносе ежегодной определенной ренты в пользу казны.

На чем основана была эта разница колониальных постановлений, мы не знаем, но что она существовала, это видно из множества сохранившихся патентов, которые доставлены были нам из разных мест.

Между тем новые собственники земли перенесли обычаи своего первоначального отечества и на девственную почву Америки, не знавшую ни сословных привилегий, ни сословных предрассудков. Странно поэтому звучат названия вилл и замков среди пустынной страны, где не было никакого жилья, и то, что носило эти имена, разве только для смеха могло быть названо замком или виллой: то был обыкновенно лишь грубый, кое-как сколоченный сруб из бревен, нередко даже не очищенных от коры; но таков уж человек: вдали от родины, в грустном воспоминании о ней, он пробует обмануть себя словами, воскрешая в них знакомую природу и знакомый быт своей покинутой отчизны.

В результате всего описанного нами выше, страна. до тех пор совершенно необитаемая, стала понемногу заселяться, хотя одинокие фермы пионеров разбросаны были сше на очень значительном расстоянии друг от друга.

Многие из этих поселений успели уже превратиться в довольно обширные и правильные хозяйства к 1776 году, когда война за независимость вынудила многих покинуть свои усадьбы из-за дерзких нападений индейцев, воспользовавшихся смутами военного времени для грабежа бледнолицых. Между тем ко времени открытого разрыва между колониями и метрополией здесь появилось не только много прекрасно устроенных хозяйств, но возникли даже целые села, как, например, Черри-Валей и Вайоминг, сыгравшие впоследствии некоторую роль в истории Соединенных Штатов.