31 июня. Дженни Вильерс - Пристли Джон Бойнтон - Страница 12

– Сэм? Да ведь она сказала, что его на самом деле не существует. Мифологический персонаж, сказочный, фольклорный – так мы поняли. Нет, это, видно, кто–то другой. Как вас зовут?

– Сэм. И я тот самый тип, о котором она говорила. Мы любим друг друга. Вернее, надеюсь, что она тоже. Я–то, во всяком случае, ее люблю.

Это заявление привело короля Мелиота в ярость.

– Нагло смотрит нам прямо в лицо… непристойно одет… набил брюхо нашим лучшим паштетом… а теперь еще толкует нам, что влюбился в нашу единственную дочь! А, прах побери, у нас кровь закипает в жилах!

– Может быть, последует какое–нибудь официальное представление со стороны… – начал престарелый советник.

– Вздор! Мелисента! Мелисента! – закричал король. Ответа не было, и он обратился к Нинет: – Где она?

– Ее здесь нет, государь. Она отправилась искать его… Сэма.

– Ах вот оно что, искать?! Ну так сообщите ей от нашего имени, где она может его найти. В самой что ни на есть глубокой нашей темнице! Эй, люди, уведите его, А если попробует бежать, всыпьте ему так, чтобы у него отпала охота бегать!

После короткой схватки двое солдат скрутили и поволокли Сэма. Когда они скрылись, король огляделся по сторонам и сгреб со стола гусиный паштет.

– Погодите, мы вас так взгреем за этот гусиный паштет, что своих не узнаете, – сказал он Нинет. – Слышите вы о нем не в последний раз, моя милая. Но видите – в самый что ни есть распоследний!

И, отхватив громадный кусок паштета, он выбежал из зала, а за ним, трепеща, поспешил престарелый советник.

– Садитесь и выпейте вина, магистр Мальгрим, – сказала Нинет, улыбаясь волшебнику. – До чего же мне это нравится!.. Я хочу сказать – роль заговорщицы. И вы действовали поразительно ловко.

– Да, верно, чистая работа, – сказал Мальгрим, принимая вино из рук Нинет. – Впрочем, и дядюшку Марлаграма не следует недооценивать. Но пока у меня преимущество по меньшей мере в один ход. Сэм – здесь, в самой глубокой темнице. Она – там.

– Еще в Сэмовом мире? Восхитительно! – Да, и очень скоро ее выпустят в эфир.

– А что это такое, магистр Мальгрим?

– Есть у них такое колдовство. Тоска смертная. Мы с дядей ни за что не поставили бы свое имя под такой нудной бессмыслицей. Думаю, что эфир доставит Мелисенте столько же удовольствия, сколько Сэму – темница. Ха–ха!

Нинет бросила на него восхищенный взгляд.

– Ах, до чего ж вы безнравственный!

Глава седьмая. Мелисента в эфире

Бэртон Чидлуорт, ведущий в телевизионной передаче «Дискуссия у вас на экране», не сводил тревожного взгляда со своих часов.

– Ну как, все в порядке? – спросил Филип Спенсер–Смит.

– Хотя вполне возможно, что у девушки, которую я привез, язык подвешен не так уж ловко. Это я признаю. Зато внешность великолепная. Ничего не скажешь.

– Я за нее и не беспокоюсь, – отвечал Чидлуорт. – Но наш деревенский типаж, Джозия Хуки, до сих пор не явился, а через десять минут нас выпустят в эфир. Он и прежде запаздывал (и, уж конечно, всегда приходит под мухой), но чтобы прийти совсем впритирку – такого еще не бывало. А, будь он неладен! Я с самого начала не хотел включать его в передачу, но Руперт и Нэнси настояли: без деревенского типажа нам, говорят, никак нельзя. Эй, что вам тут нужно?

Маленький старичок с длинной бородой, в холщовом фартуке и с вилами в руках ринулся к ним с такой непонятной стремительностью, что можно было подумать, будто он просто дурачится.

– Не будет вам нынче Джозии Хуки, сударь, – объявил он, и голос его был исполнен ликующего злорадства. – Заместо его, стало быть, мы. Хи–хи–хи! А звать нас Марлаграм. Мы тоже из деревни – сами видите. Хи–хи–хи!

– Нет, не вижу, – сказал Бэртон Чидлуорт. – В этом наряде вы больше всего похожи на захудалого статиста из гастрольной бригады номер два, которая давала на днях «Жену фермера». Да вы на самом деле из деревни или, может, с последних страниц «Рампы»?

– Сударь ты мой, вот те крест! – завопил Марлаграм. – Сроду из деревни не выезжал! А сейчас готов услужить, коли дозволите. Хи–хи–хи!

И он кинулся к принцессе, которая горячо его приветствовала.

– Я – человек с тонкой интуицией, – сказал Чидлуорт мрачно. – И что–то подсказывает мне, Спенсер–Смит, старина, что «Дискуссия на экране» сегодня с треском провалится. Миссис Шайни бормочет, как индюшка. Бедняга Тед Гиззард путается в длинных словах. Ваша прелестная белокурая молчальница, наверно, рта не раскроет. А теперь еще этот король троллей на нашу голову! Надо бы снять с него фартук и отобрать вилы. Сдается мне, ему на самом деле года двадцать два и он только что получил свою первую роль в «Драматическом театре», Чарли! – крикнул он. – Мы рассаживаемся по местам.

Миссис Шайни была дородная и глупая дама с большим носом и бюстом. Тед Гиззард был тощий и упрямый субъект, до того понаторевший в суконном языке речей и докладов, что на обыкновенном английском языке изъяснялся уже с трудом. Филип глядел, как все четверо занимают свои места по обе стороны от Бэртона Чидлуорта – принцесса рядом с Тедом Гиззардом, а Марлаграм рядом с миссис Шайни – и на душе у него тоже заскребли кошки. Правда, на вид девушка неотразима, но в том, что она до сих пор говорила, особого ума не видно. А этот коротышка Марлаграм, хоть ему, уж наверно, никак не меньше восьмидесяти, все только подмигивает, трясет головой, хихикает да потирает руки – этакий жизнерадостный маразматик!

– Добрый день! – сказал Чидлуорт, улыбаясь миллиону с четвертью домашних хозяек (не считая бесчисленных школьников, больных корью и свинкой). – Приглашаем вас снова принять участие в «Дискуссии у вас на экране». Справа от меня – давняя и популярная участница наших передач миссис Шайни. Как всем вам известно, миссис Шайни – председатель Гильдии домашних хозяек и хранительница домашнего очага. Рядом с нею, на месте, обычно принадлежащем Джозии Хуки, который не совсем здоров, мистер… э–э… Марлаграм, готовый осветить интересующие нас вопросы в сельскохозяйственном аспекте, иначе говоря, с точки зрения деревни. Слева от меня – еще один давний и не менее популярный участник наших передач Тед Гиззард. Тед Гиззард пользуется широкой известностью в тред–юнионистском движении: он генеральный секретарь профсоюза клепальщиков–паяльщиков и лудильщиков–точильщиков. А рядом с ним – еще одно новое для вас лицо… на редкость приятное добавление к нашей компании (я думаю, мои слова не вызовут возражений)… принцесса Мелисента, ныне успешно подвизающаяся в Лондоне в качестве натурщицы.

– Нет, я просто ищу Сэма, – решительно объявила Мелисента. – Где он?

– После скажу, девочка, – ответил Марлаграм, – Хи–хи–хи!

– Да, да, – поспешил вмешаться Чидлуорт. – Это чрезвычайно интересная проблема, и я надеюсь, мы еще вернемся к ней. А теперь, миссис Шайни… первый вопрос к вам, Одна из постоянных телезрительниц спрашивает: «Какие новые возможности следовало бы открыть перед женщиной?» Пожалуйста, миссис Шайни,

– Я буду говорить как домохозяйка и хранительница домашнего очага, – сказала миссис Шайни с неописуемой важностью, – ибо вам известно, что я возглавляю Гильдию домохозяек и хранительниц домашнего очага, самое крупное и самое влиятельное объединение домохозяек и хранительниц домашнего очага в нашей стране. Итак, как домохозяйка и хранительница домашнего очага, я отвечаю: все без изъятия новые возможности должны быть предложены и открыты женщине, и главным образом в ее качествах домохозяйки и хранительницы домашнего очага.

– Прекрасно, – сказал Чидлуорт. – Большое спасибо, миссис Шайни. А теперь – Тед Гиззард.

– Резервируя свое суждение по поводу проблем, не являющихся предметом данной дискуссии, – начал Гиззард чрезвычайно медленно, – я думаю, что мог бы высказаться по этому частному вопросу без всякого предубеждения…

– Давай, шуруй! – закричал Марлаграм.

– …без всякого предубеждения, разумеется, – продолжал Гиззард, –и в то, же время беря на себя смелость говорить не только от лица клепальщиков–паяльщиков и лудильщиков–точильщиков, но и от имени всего тред–юнионистского движения в целом – в том виде, в каком оно существует на текущий момент. Итак, вот мое мнение – впрочем, я еще не до конца уверен, выскажу ли я его… Или нет – выскажу: и да, и нег – принимая в расчет неоспоримый факт, что вместе с обстоятельствами меняется и существо дела.